[Они знают!!!]

История Ученика настолько душераздирающая, что сентиментальные читатели могут голосовать не глядя:


Я не боюсь трупов. Мяса - сырого мяса из холодильника - я тоже не боюсь.
Я боюсь умирания.
Первый раз это произошло, когда мне было лет десять. Мы взяли домой мышь с опухолями на пузе. Любители грызунов знают, во что может встать лечение рака у мышки размером в палец, и возрастом в год с лишним. Но - взяли. Лечили.
Пока однажды нам не предложили её уже усыпить.
Я, конечно, отказался сперва... гуманист фигов. Пожалел, на свою голову. Через две недели мышь перестала спать.

Знаете, животные не показывают, что им больно. Они до последнего ведут себя, как обычно. Я бы и не заметил, но в какой-то момент понял, что Мыша всё бегает, бегает в колесе, шуршит, не затихая. Остальные поедят, поспят, побегают - и в гнездо, а эта - вот уже два часа носится в колесе. И до этого носилась, а я не обращал внимания.
Ну, что делать? Сказал брату... Он мне - не вози никуда, чего её зря в переноске мучить, пугать? Купи шприц, лекарство, я сам всё сделаю. И сделал. А я смотрел... смотрел, как она снова кинулась в колесо, потом задумалась... И села умываться. Я понимал, что она уже мертва, что течение крови разносит по её телу смерть... и ничего уже не отменить. Мыша умывалась, впервые, наверное, за месяц. Она грязнючая была, приходилось её влажным тампоном чистить, а тут сидит, хвост вылизывает.
Потом есть пошла... да так и уткнулась носом в кормушку.
Брат похлопал меня по плечу, замотал её в тряпочку, и унёс. У нас в парке полянка есть, где куча холмиков... Больших, маленьких... Туда и унёс.
А я целый час просидел один возле её пустой клетки.
Вы скажете - чего такого?
А сами подумайте.

Потом у нас появился паук. Не знаю, что за вид, брат им больше занимался. Мне до паука пофиг было... пока брата в командировку не отправили. А мне пришлось его кормить.
Конечно, я уже заканчивал восьмой класс, и был, к слову сказать, довольно жестоким тогда. Ну, сами знаете - детская эта жестокость, непонимание чужой боли. Так что первые пару дней всё было ничего. А потом... потом этот несчастный кормовой сверчок умудрился удрать. Я его, конечно, поймал и назад засунул, но что-то уже зацепило. Он был жив... и мёртв. Конечно, братцев паучара его быстренько замотал и утащил под кусок коры, но вторая иголочка воткнулась в память.
Вот он живой, он испуган, убегает... а по сути-то он уже мёртв. Его движения становятся неуклюжими, и - кто знает, что он успевает понять своим мозгом?

Сбитая на дороге собака, которую мы, перемазанные грязью и кровью, в проливной дождь волокли в местную ветеринарку... Кровоизлияние в мозг, мы ничего не можем сделать, сказали там. Они даже не делали ей капельницу, не брали анализы... Оставили на коврике. Мол, ничего не выйдет, сейчас отёк дойдёт до каких-то там центров, и всё.
Она лежала на этом грязном куске тряпки, сама вся грязная, пыталась лизать рану на лапе... И умирала.

И тогда я вдруг понял, что смерть - это не страшно. Это уже всё, это конец. Страшно - умирание.
Ты ещё ходишь, разговариваешь, дышишь, а внутри тикает механизм твоей смерти, отсчитывая последние секунды. Час, пол-часа, минута... смерть.

А ещё, спуская в унитаз очередную почившую с миром гупяху или заворачивая в одеяло остывающее тело кошки, я задумываюсь. Если живые могут быть мёртвыми, то разве мёртвые не могут быть живыми?
Вдруг эта медленная, неотвратимая смерть - не конец?
Я боюсь, что однажды остывшее тельце под моими руками дрогнет...

Автор пожелал остаться неизвестным

Вопрос: Крипи?

1. Да!		98	(100%)
Всего:		98

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Солнце спящих ещё раз подтверждает, что страхи материализуются, и лучше бы вам, дорогие детишечки, не бояться слишком уж сильно, а то мало ли что...


Одна лампа на каждом лестничном пролёте. Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.
Три поворота ключом в замке.
Каждую подошву о коврик нужно вытереть дважды. Коснуться дверной ручки, ещё трижды повернуть ключ и ещё два раза дёрнуть ручку, проверяя, надёжно ли дверь заперта.
Один раз заглянуть в зеркало.
Зеркало отражает меня. Бобрик тёмных волос, серые запавшие глаза, нитка сухих губ. Так говорят – облик ничем не примечательный, и я это понимаю. Как и то, что мои действия, мои ритуалы бесполезны и не защитят от опасности. Я знаю, но всё равно ещё раз проверяю, надёжно ли заперта дверь.

Всё началось года два назад, когда я забыл закрыть входную дверь. Кто-то ворвался, схватил мой рюкзак, висевший в коридоре, и скрылся ещё до того, как я успел что-то предпринять. Полиция ничем не помогла в поиске, а я не потерял ничего ценного, кроме собственного покоя. Страх постоянно голоден, и для жизни ему нужна пища, которую я щедро давал. Постоянная память о том, что дверь должна быть закрыта, превратилась в манию, мания обрастала защитными ритуалами-привычками. Мысль, что кто-то может попасть в дом без моего ведома, невыносима. Я проверял дверь, потом проверял ещё раз, полагая, что забыл сделать это сначала и не доверял самому себе. Через некоторое время я дёргал за дверную ручку дважды, входя в квартиру и покидая её – медленно, запоминая каждый жест.
Но страху этого было недостаточно, и привычка потянула за собой остальные. Я фиксирую: в дом никто не проникал за время моего отсутствия, и делаю это прежде, чем войти самому. Чтобы наверняка – чётное число раз вытираю ноги о коврик. Чётные числа – самые надёжные.
И ещё раз встаю, проснувшись, ночью, чтобы проверить, насколько хорошо заперта дверь. Я не высыпаюсь, но я в безопасности.

Вытесненный защитными ритуалами страх отступил. Я зажил практически нормально до тех пор, пока однажды ритуал не оказался пресечен, банально и грубо. Поднимаясь к своей двери, я тщательно сосчитал лампы и совершил нужное число оборотов ключом в замке. А потом над ухом зажужжала оса. Я вытирал обувь о коврик, но оса зудела и я отмахнулся, сбившись со счёта.
Смейтесь сколько угодно, но мой мир рухнул. Я чувствовал себя так, точно стою на осыпающейся платформе в центре пустоты. Я – и оса, продолжавшая летать где-то над головой. Выдохнув, я попытался взять себя в руки, дважды шаркнул по коврику и шагнул за порог. Оса юркнула следом и зависла у шеи. Я хлопнул ладонью по твари и трижды повернул ключ.
Укушенная напоследок ладонь надувалась и немела, а я стоял в коридоре, растерянно пялясь на отражение в зеркале, и пытался вспомнить, сколько раз я вытер ноги о коврик и коснулся ли дверной ручки прежде, чем закрывать замок. Да и сделал ли я это потом? Вряд ли бы кто-то смог дать мне ответ, кроме меня самого – а я молчал, чувствуя, как страх подступает. Дверь заперта наверняка, но иррациональное чувство нарастало, как приливная волна.
Я два раза коснулся дверной ручки и ушёл в комнату. Но знал, что это меня уже не спасёт. Защитный ритуал был прерван.

Ночью спалось ещё хуже обычного. Становилось то жарко, то холодно, рука болела, и мысли, кипевшие в мозгу, не давали ни уснуть, ни переключиться на что-то ещё.
Сколько раз я шаркнул по коврику?
Сколько раз я проверил дверную ручку?
Я пытался вспомнить и не мог. Стычка с осой запомнилась отчётливо, в то время как мои действия тонули в каком-то тумане. И, поворочавшись ещё немного, я сполз с постели и пошёл проверять дверь. Уговорить себя остаться в тепле и поверить в то, что всё в порядке, я уже не мог. Доверие было утеряно.
Да. Она была заперта. Удовлетворённо улыбнувшись темноте, я захотел вернуться в постель… и не смог, услышав тихое дыхание, доносившееся снаружи. Стараясь ступать тихо, я прильнул к глазку, взгляду предстал освещённый зеленоватым подъезд, искажённый выпуклой линзой. И там кто-то был, неподвижный и длинный. Он стоял прямо за дверью и ждал. Я кожей чувствовал взгляд, устремлённый прямо на меня сквозь сталь и дверную обивку. Он знал, что ритуал нарушен. И ждал чего-то.

Не знаю, как долго я просидел на полу коридора в полной темноте, слушая размеренное хрипловатое дыхание за спиной. Пару раз вставал, заглядывая в глазок, но он никуда не уходил. А я не мог осмелиться ещё раз нажать на дверную ручку, чтобы проверить, насколько надёжно закрыта квартира. Может быть, он ждал только этого – свидетельства, что я дома, за дверью, и я испортил ритуал.
Наконец я решился. Быстро нажав на ручку и дёрнув дверь, - заперта, - я рванул в свою комнату так быстро, как мог. Тот, кто дышал за дверью, затих, и я мог только надеяться, что он ушёл. И я скорчился под одеялом, отвернувшись к стене.
Когда дверь открывалась, одна из петель издавала характерный, узнаваемый скрип. Я услышал его. Нужно было изобрести новый ритуал, и глядя сквозь щелку между одеялом и кроватью, я пытался найти хоть что-то, что можно пересчитать. Что-то чётное.

Слышу медленные шаги к своей комнате. К кровати. Я трясусь от ужаса и считаю резные завитки на спинке кровати. Один. Два. Три.
Гость хрипло и размеренно дышит. Он ждёт, когда я закончу счёт, а я не смею повернуться, чтобы взглянуть в глаза воплощённому страху.
Четыре. Пять. Шесть.
Я слегка откидываю край одеяла, чтобы увидеть другие завитки. Вижу край бледного вытянутого силуэта и, цепенея, продолжаю считать, беззвучно шевеля губами.
Семь. Восемь. Девять. Всё.
Сипло вздохнув, он срывает с меня одеяло и последнее, что я вижу – девять круглых, немигающих глаз.

Автор  Albertia Inodorum

Вопрос: Крипи?

1. Да!		94	(100%)
Всего:		94

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Гранатовая обезьяна принесла нам очень любопытную заметку из жизни автовладельцев:


Я всегда автомобилей боялась. Наверное, по закону жанра я сейчас должна была рассказать, почему у меня это и с каких пор – какую-нибудь душераздирающую историю о том, как машина, в которой пятилетнюю меня везли на море, скатилась в кювет или как на моих глазах камаз раскатал в блин мою любимую собачку. Но ничего такого не было. Все аварии случались с чужими людьми и не при мне. Я видела только россыпи битого стекла – мне еще в детстве родители сказали, отчего такие мелкие толстенькие осколки бывают, - вмятины на оградах фонарных столбах, ободранные деревья, царапины какие-то ржавые на асфальте. Кровь – тоже иногда бывало. Веночки эти у заборов и светофоров, ох уж эти веночки, глаза б мои на них не глядели.
Но мне ничего такого на самом деле не представлялось, когда я дорогу переходила. Я просто не любила это делать. Достаточно мне было увидеть приближающуюся машину где-то на противоположном конце квартала, чтобы я заневничала, а уж выйти на переход перед останавливающейся машиной – или даже перед стоящей – для меня всю жизнь сущий подвиг. И моменты, когда я уже почти перешла, а сзади кто-то проезжает, тоже ненавидела и старалась, чтобы такого не случалось (когда я по пути к институту пересекала здоровенный проспект в центре города, этот принцип стоил мне долгих минут, потраченных на ожидание подходящего просвета).
Но это всё лирика. Проза жизни начинается с того момента, когда мне купили машину. Ну а что, деточка выросла, на работу ходит, денюжку зарабатывает, положено. А что до работы пешком дойти быстрее, чем гараж открыть, - это несущественные мелочи. Не говоря уже о том, что деточка тех машин боится больше, чем нормальные деточки – змей каких-нибудь.
Но я что, я ничего. Свои слабости надо преодолевать и все такое. Тем более что мне это действительно даже чуток помогло как пешеходу. Я теперь лучше представляла, в какой момент куда какая машина может поехать, и уже не воображала, что вон та колымага сейчас телепортируется прямо ко мне с расстояния в сто метров или что водителям остановившихся перед переходом автомобилей будет сколько-нибудь легче оттого, что я перед ними тоже стою и думаю, бежать мне на другую сторону или вернуться и купить мороженку для успокоения нервов.
Но вот то, что мне самой теперь нужно было рассекать по городу в этой машине смерти, - это тихий ад. Только теперь я поняла, чего я боюсь на самом деле. Нет, не того, что я погибну – тоже мне, потеря для вселенной. Того, что я сама кого-нибудь убью.
Даже будучи пешеходом, я на самом деле боялась не столько того, что кто-то меня переедет, сколько того, что кто-то, допустим, резко свернет, чтобы меня, дуру, объехать, и во что-нибудь врежется. И вот тогда и останется другим пешеходам на память только царапина на стволе придорожного дерева да лужа крови на асфальте. Не моей, заметьте, крови.
Ладно, это все по-прежнему лирика. Рассказываю я вам это только для того, чтобы было понятнее: если в качестве пешехода я дерганая пуганая корова на шпильках, то в качестве автомобилиста я дерганая пуганая корова на колесах, которая, из-за того, что весит в десять раз больше и обделана железом со всех сторон, боится еще больше. И из-за того, что я боюсь, мне мозги окончательно отрубает. Ничего вокруг себя не вижу и не слышу, кроме клочка дороги перед собой. Другие машины если и вижу, то слишком поздно, знаки не вижу вообще, светофоры и то замечаю не всегда. И, когда залезаю опять в свою душегубку, я об этом, разумеется, помню. Поэтому и боюсь. Поэтому ничего не вижу. Поэтому боюсь. Замкнутый круг, мать его так.
Было бы логично, чтобы со всем этим мне не выдали права. Но мне их выдали. Подозреваю, что матушка моя кому-то за это приплатила, потому что истерикам моим вечерним на тему «Ну не дано мне, не дано» верить отказывалась. А может, и без этого обошлось. Маршрут мне очень уж простой попался, экзаменатор не стал ничего заковыристого придумывать, усталый он уже был и задолбавшийся. И пешеходика ни одного на дорогу не выскочило, и даже собаки с кошками куда-то попрятались с моего пути.
В общем, осталась я с правами, с машинкой цвета «Материализуюсь я из сумерек», облепленной буквами «У» и туфельками со всех сторон, и с полным непониманием, что со всем этим делать. Но потихоньку ездила, куда ж деваться. Реже, чем нужно, чтобы потихоньку привыкнуть все-таки и научиться делать это как следует, но ездила.
А потом случилась Нина – назовем ее так, чтоб никто не догадался. Сестра моя двоюродная. С самого начала, как только я в автошколу поступила, начала она говорить, что я теперь ее к родственникам – со стороны отца которые – свозить обязана хоть раз. Я-то думала, что она шутит… Нет, оказалось, не шутила. Типа родственники эти живут в какой-то заднице мира, куда добираться надо на трех маршрутках, и очень ей это неудобно. А со мной – удобно. Не понимаю я этой логики.
Ну ладно, думаю, это ж в основном все равно большая трасса, чего там бояться – езжай себе по прямой. А потом Нина увидит, что получилось в результате в три раза медленнее, чем на ее маршрутках, и в другой раз уже не попросит, а то и на последнем этапе пошлет меня подальше и пересядет на обычный транспорт. А я поеду себе спокойненько домой, и жмотиной выглядеть не буду, и у чужих людей гостить не придется – не люблю я это дело, - и вообще. Эх, лучше бы я тогда решила выглядеть недружелюбной жмотиной.
Правда, в этих радужных планах я засомневалась, когда в ответ на все предупреждения о моей медлительности она сказала, что, раз уж надо уложиться в выходные, выехать придется еще ночью. Ночью, блин. Да с моим отсутствующим опытом вообще по ночам ездить нельзя. Но она меня, на свою голову, опять уболтала, нажимая на то, что это правило неписаное и никто до меня докапываться не будет. Как будто мне не пофиг, докопаются до меня или нет. Может, я того и хотела, чтобы до меня кто-нибудь уже наконец докопался.
В общем, пришел день – то есть ночь – моего отъезда. Встала я в два часа – могла и вообще не ложиться, один фиг не спала ни минуты, - поползла в гараж – лучше бы меня какие-нибудь гопники прибили по пути, господи прости. Но ничего, доползла, под конец только сообразила, что это может быть опасно. Дура, что скажешь. Подогнала машину к Нинкиному дому, она меня уже ждала во дворе с чемоданами – опоздала я, значит. Я пробурчала что-то насчет того, что это не последнее опоздание за сегодня, мы запихнули чемоданы в багажник, сели и поехали.
Ночь. Улица. По сторонам, наверное, фонари и аптеки, но я их не вижу. Вообще ни фига не вижу, кроме темноты, ям на асфальте, светофоров время от времени, светящихся знаков иногда, встречных машин внезапно, кошек не вовремя. Чуть свой поворот не проехала, Нинка меня вовремя остановила. Пришлось повернуть не с правильной полосы, но я всё равно никому не мешала. И ментов поблизости не оказалось. Лучше бы оказались.
Выбрались из города. Темно. Не видно по-прежнему ни хрена – но на этот раз потому, что там действительно ни хрена не видно. Пятьдесят оттенков черного, блин, никакой фонарь эту тьму не пробьет и никакие фары. Только вдоль дороги столбики красным горят, стремненько так, как угольки, я даже не сразу поняла, что это такое. Других машин нет ваще – с одной стороны, хорошо, шугаться некого, а с другой… не очень приятно думать, что только мы две такие идиотки нашлись. Едем между этих столбиков-угольков. По краям угадываются то деревья, то опоры мостов, дорога то под них ныряет, то сама куда-то задирается и снова вниз гухает, и каждый раз кажется, что это конец света такой. А потом мосты закончились, лесополосы тоже почему-то закончились, и покатили мы между каких-то полей. Ну, что значит полей – в советские времена там, наверное, что-то выращивали, а сейчас просто равнина с редкими кустами. Я, понятно, по сторонам не глазею, смотрю вперед – ну а вдруг из этой темнотищи кто-то на дорогу выползет? Человек какой-нибудь…
Угу, щас. Человек.
Сначала Нина что-то сказала, я даже не разобрала, что – ну, когда в легком ужасе цепляешься за руль и таращишься на дорогу, неожиданно задействовать заодно слух и мозги довольно сложно. Она повторила:
- Интересно, кто это в такое время по полям шастает? Ранние пташки…
Я в ответ только рявкнула, что не мое это дело, да и не ее, пожалуй, - на что-то более вежливое и более осмысленное той части мозга, которую я освободила от страха перед дорогой, не хватило. Но для себя отметила, что, значит, тут действительно есть лю-уди… И они могут вы-ыбежать… на доро-огу… из темноты-ы… Бля-а…
Поле зрения у меня от этой полезной информации только сузилось. Дорогу еще кое-как вижу, хоть и не очень далеко, а по бокам сплошная темнота мелькающая. И еще я, кажется, на газ нажала от страха… Я всегда так делаю. Есть такой грех.
А Нина опять говорит:
- Смотри, опять люди… Странные они какие-то.
А я ору:
- Да не вижу я ничего! Ты лучше говори, если кто-то на дорогу будет выходить, а то я не ви-ижу!
А она:
- Да нет, они на дорогу не идут, они… вообще непонятно куда идут. И они странные… - А потом, еще через пару минут, сказала: - Ой, опять там кто-то. Ой, страшно мне что-то, Насть.
Я даже глаза от дороги оторвала, чтобы посмотреть все-таки, что там за странные люди. Но ничего не увидела. Серое на сером, и на людей не очень похоже. Вообще ни на что не похоже. Если я, конечно, в нужную сторону смотрела.
- Может, тебе вообще мерещится, - говорю. И снова в руль вцепилась – а то меня, пока я башкой вертела, со своей полосы почти вынесло. На второй полосе, конечно, всё равно никого не было, там и на встречке-то никого не было километров на пятьдесят в обе стороны, но факта нарушения это не отменяет. А тут еще Нина над ухом гудит:
- Слушай, давай побыстрее из этих полей выедем, машин же нет, дорога прямая, ты давай того, поднажми…
Я пыталась отбалтываться, но потом тоже страхом этим заразилась. И поднажала. Дорога превратилась в какой-то несущийся на меня бесконечный туннель, всё, что по бокам, окончательно слилось в полосатую серо-черную муть – я бы ничего там не увидела, даже если бы была не собой, а кем-то умеющим вертеть головой, когда надо. Но зато я слышала – вопли Нины. «Быстрее, быстрее, быстрее, они близко, они догоняют, быстрее!»
Первый раз в жизни я была немножко рада, что не умею смотреть по сторонам.
Эти крики подстегивали меня, как хлыст, как что-то, от чего бездумно хочется убежать куда-то вперед, хотя оно никуда не девается. Я не знаю, чего я боялась больше – что эти, в заброшенных полях, реальны или что у Нины какие-то галлюцинации и я еду вдвоем с сумасшедшим человеком в еле управляемой машине через безлюдную темноту. Но в любом случае у меня был только один выход – гнать вперед.
А потом кто-то – или что-то – все-таки оказался прямо перед несущейся машиной. Внезапно. С моей отсутствующей скоростью реакции для меня всё происходит внезапно. С моим отсутствующим анализом ситуации я всегда делаю не то, что надо. Наверное, надо было жать на тормоз или поворачивать. Но я перенести ногу на правильную педаль забыла. Я всё забыла, когда Нина вдруг завопила на грани слышимости, и эта фигура оказалась справа передо мной, и я увидела эту серую одежду, и неправильные какие-то пропорции, и лицо я тоже увидела…
Ну и да, я до упора нажала на газ.
По логике я должна была бы увидеть, как он под колеса мне опрокидывается, но на самом деле я просто перестала его видеть. Как если бы он отскочил в сторону или просто как-то остался позади. Но я почувствовала, как машину тряхнуло, будто она переехала что-то большое, но мягкое, сначала передними, потом задними колесами.
Тут я наконец вспомнила, как останавливаться.
Я сидела в этой проклятой машине, и меня колотило, и я смотрела в зеркала, чтобы увидеть, что же там на асфальте позади меня осталось, но ни хрена не видела, только Нинкино лицо, у нее тоже глаза как пять копеек были, но она назад не смотрела, только на меня. Или не на меня?
Я сейчас уже не знаю.
Не знаю, сколько времени мы сидели в этой машине и дрожали. Я понимала, что должна вылезти и посмотреть. Но не могла. Это отвратительное чувство, когда всё плохо, хуже некуда, но изменить что-то всё равно страшно. Потом я вспомнила, что надо включить аварийную сигнализацию и знак выставить. Потому что «хуже некуда» - это неправда, хуже будет, если в нас еще кто-то врежется сзади. Еще какой-нибудь неудачник, такой же, как мы. Правда, знака у меня на самом деле не было. Да, я знаю, по правилам положено. Но я его так и не купила. Каждый раз собиралась и забывала. Но кнопку сигнализации я нажала, стрелочки на приборной панели защелкали, противным таким мерным звуком. И вот слушаю я это щелканье и понимаю, что больше мне в машине делать нечего. Надо вылазить. Смотреть, что там с этим человеком – всё ж таки это мог быть только человек, что бы мне в последний момент ни померещилось. Мало кто красиво выглядит в мгновение, когда на него наезжает автомобиль. Надо придумывать какую-нибудь замену знаку – у меня куртка как раз яркая была, не то чтобы оранжевая, но желтенькая такая. Надо звонить… куда-нибудь звонить. А мне, блин, не хочется ничего это делать. Не хочется заставлять ходить трясущиеся ноги. Не хочется вылазить в этот холодный полумрак за окном. Встречаться с теми, кто остался жив, они же тоже там должны быть? Я посмотрела по сторонам. Пустое поле. Никого из тех, кого там Нина видела. Ничего, кроме кустов. И она сама ничего про них не говорила больше, только молча озиралась, как и я. Но я-то помню, как она кричала.
Сколько раз я представляла, как это будет – если я на кого-нибудь наеду. Так, будто знала, что это обязательно случится. Но никогда не думала, что это случится, а я буду сидеть как приклеенная, даже ремень не отстегивая, слушать щелчки, но ничего на самом деле не смогу начать делать.
- Надо вылезти и посмотреть, вдруг он живой еще, - говорю. А сама не вылезаю. Просто уговорить себя пытаюсь. – А еще каких-нибудь веток навалить и что-нибудь яркое повесить. Вместо знака. На расстоянии тридцати метров. Повесить можно мою куртку, она желтая.
Нина только угукнула в ответ. А я продолжаю, потому что заткнуться почему-то никак не могу:
- А сколько это – тридцать метров? Не знаешь?
- Чего? – спросила она, голос у нее хриплый такой был, сорванный.
- Как отмерять тридцать метров? Это сколько шагов?
- Да не знаю я, - просипела она, - сколько это шагов. Тридцать метров – это тридцать метров, что тут еще сказать про тридцать метров, кроме того, что это тридцать метров?
- Вылезти надо, - снова говорю, - и посмотреть, и куртку повесить.
И руку к дверце протянула, чтоб открыть. И только тут Нина сказала:
- Не ходи. Ну их на хрен, уезжаем скорее отсюда.
А я уперлась, идиотка:
- Нельзя. Это ДТП, если не остаться и не позвонить, хуже будет. По вмятинам всё равно узнают, что это я. Нас так учили.
- Учили-хренаучили, гони отсюда быстрее!
Я только головой помотала. И вышла из машины. На подгибающихся ногах и зигзагом. И тут же, конечно, посмотрела туда, назад, на асфальт.
А там никого не было. И ничего. Вообще.
Я всю машину вокруг обошла, и назад посмотрела – вдруг расстояние проеханное недооценила, - и под нее заглянула – вдруг я его переоценила. Но так никакого тела и не нашла. И вроде как мне надо радоваться, а с другой стороны – он же был! Я же его видела! И чувствовала! А дважды перееханный человек просто так встать и уйти не может, и даже не вставая уползти не может, он трупом уже должен быть. Так что не человек это, а либо галлюцинация, а значит, я тоже сбрендила, вместе с Ниной, либо… просто не человек. Что, ясное дело, тоже нехорошо.
Я впереди посмотрела. Есть ли какие вмятины, на бампере или еще где.
И вот вмятина там была.
А трупа не было.
Но вмятина была.
И меня учили, что в этом случае всё равно надо вызывать милицию. И оставаться на месте. Правила этого требуют. Закон.
Открыла я заднюю дверцу, Нине разъясняю ситуацию. Так, мол, и так, перееханный, кто бы он ни был, исчез, но нам, согласно ПДД, нужно оставаться здесь и ждать ментов. А для начала выставить знак аварийной остановки, чтоб в нас никто сзади не въехал. На расстоянии тридцати метров.
Она меня идиоткой распоследней назвала, чуть не заплакала. А я на своем стою. Правила есть правила. Меня с этой несчастной вмятиной ни в один автосервис не пустят, кроме каких-то совсем уж криминальных, если у меня не будет бумажки, где официально написано, где я ее получила. Сразу оставление места аварии припаяют, без разговоров.
Нина уши заткнула, чтоб мое занудство не слушать, и кричит, что мне на самом деле наплевать на аварийную остановку и прочую ерунду, что это я сама хочу, чтобы в нас кто-то въехал и чтобы у меня был повод здесь торчать, что я психованная и живу ради того, чтоб попасть в аварию, и что я с места не стронусь, пока никто на самом деле не умрет. А потом вдруг рывком дверь открыла, выскочила из машины и попыталась на водительское место сесть. Я ее еле оттащила, она орала и отбивалась – не то чтобы очень дралась, просто вырваться пыталась. Потом она обмякла и стала плакать. А я ей куртку свою даю и говорю:
- Давай, кинь ее на асфальт на расстоянии тридцати метров. Раз уж ты знаешь, сколько это.
Ну, в голову пришло это сказать, чтобы отвлечь ее как-то и успокоить. Да и потом, я ведь действительно понятия не имею, сколько это – тридцать метров. С самого начала я собиралась именно ее заставить это делать.
А она спрашивает в перерыве между всхлипами:
- А потом мы уедем?
Ну я, конечно, уезжать не собиралась. Для чего и куртку бросать, если не для того, чтобы показать место, где мы встали, и надолго встали. Но слово «потом» - оно такое… обтекаемое. Так что я говорю:
- А потом, конечно, уедем, не будем же мы здесь вечно торчать. Давай, отнеси куртку.
Пошла она, каблуки по асфальту цокают, не в ритм с щелканьем аварийки, которая тоже из окна всё еще доносится. Я посмотрела ей вслед, потом села в машину, чтобы она больше на мое место втиснуться не пыталась. Она услышала, обернулась испуганно и говорит:
- Ты же меня здесь не бросишь?
А я ей:
- Ты что, совсем уже? Когда это я своих бросала? И вообще, я сейчас и с места тронуться не смогу, мне успокоиться надо сначала. Ты же знаешь, как у меня с машинами, а тем более после такого…
Ну, она вроде как поверила, пошла дальше. Я в зеркале еще раз посмотрела, как она удаляется, а потом наконец достала телефон и начала набирать номер, прикидывая, в каком районе мы сейчас находимся и какой код перед 02 добавлять, и 02 ли это вообще или что-то другое…
И тут я услышала вопль Нины. Жуткий такой вопль, куда там до него тем, что раньше были.
Я тут же обернулась, она стояла на дороге спиной ко мне, с курткой в руке. И их я тоже увидела. Теперь увидела. Стоящих в стороне от дороги. Серых. Таких же, как тот, кого я сбила. Неправильных. Разного роста. У них были лица. Глаза. Рты.
Я потом пыталась их вспомнить получше, описать подробнее, нарисовать. Не получилось. Как будто они на самом деле там не виднелись, так же, как, например, ограждение или кусты, а просто как-то сразу оказывались у меня в мозгу. Не картинкой, а знанием: что они серые, что у них длинные руки и что они смотрят на меня. Конечно, то, что я сейчас говорю, смахивает на определение галлюцинации… Но я уверена, что они при этом были настоящие. Просто по-другому настоящие.
Я заорала:
- Возвращаемся! – И одновременно поняла, что слово не то использовала, ехать обратно в наш город я вроде как не собиралась. – Валим! К чёрту эту куртку, беги в машину!
Она медленно начала отступать назад. А я стала заводить мотор. Руки у меня снова затряслись, так что получилось у меня это далеко не с первого раза. Когда первый раз не получилось, я глянула в зеркало, чтобы посмотреть, что там с Ниной, но ни черта видно не было, и в боковых зеркалах тоже, только куртка валялась на асфальте. Я снова обернулась в ужасе, но Нина была тут, подбегала к машине. Может, просто в слепую зону попала как раз. Но и этих серых я тоже видела, они на обочине уже были.
Я снова заорала, Нина влетела в машину, плюхнулась на заднее сиденье и захлопнула дверь, а я попыталась поехать. Понятно, у меня это в первого раза тоже не получилось, потому что ноги затряслись так, что ими бы чечетку отбивать, а не сцепление держать. А эти уже и впереди стояли. Снова впереди.
В конце концов я все-таки кое-как поехала, прыжками какими-то – наверное, не ту передачу включила, - но двинулась с места, и разогналась, прямо на этих, будто собиралась протаранить их насквозь. Но они расступились, а может, я между ними сама как-то просклизнула, в общем, на этот раз я никого не переехала, но если бы и переехала, мне было всё равно. Я снова летела вперед.
Но сейчас мне было труднее разгоняться, чем за пятнадцать минут до этого, - было слишком тихо. Нина уже не кричала, а лежала, свернувшись в комочек, на заднем сиденье. Я и видеть-то ее могла только повернув голову, а так как автомобиль при этом начинал вилять, как сумасшедший, я на нее и не смотрела. Я попыталась ее спросить, что с ней, - хотя говорить я была не очень в состоянии, - она пробурчала в ответ что-то невнятное, и всё.
Пришлось набирать скорость за счет собственной сознательности. И еще, кажется, за счет того, что я решила орать за двоих. Но я не уверена. Плохо это помню.
А потом… потом рассвело. Мне сначала какая-то другая машина навстречу попалась, белый какой-то жигуленок, и только тогда я заметила, что ночь уже кончилась. И снизила скорость потихоньку. И выключила аварийку – а то она до сих пор моргала и щелкала, я тоже только теперь это поняла. И дверцу закрыла как следует.
Когда мы доехали до первого же села, где была остановка автобуса, я Нину попросила добираться дальше своим ходом. Она не возражала. Она вообще какая-то как пришибленная стала. Да и я, наверное, такая же была… Хотя нет, не такая же. Слишком по-разному это всё для нас вышло. С начала и до конца по-разному.
Машину я просто бросила прямо там, в лесочке недалеко от этого села. Потом мне пришлось заявить об угоне, потому что не могла же я дома рассказать о том, как я серого человека ночью переехала, а он исчез. Меня и так все ругали за то, что ценную вещь без присмотра оставили. Они ж не знали, что я бы еще и приплатила, если бы меня кто от этого катафалка избавил – и если бы я могла знать, что это будет безопасно для всех. Сейчас-то я не была в этом уверена. И если бы кому-нибудь ее продала, тоже не была бы.
А деньги я заработаю. Я ведь осталась жива. Только простудилась, пока домой добиралась пешком и на поезде, без куртки-то.
В отличие от Нины. Она до своих так и не доехала. В автобусе с ней случился инфаркт, до больницы довезти не успели.
Ко мне ни у кого претензий не было, да и, наверное, просто противно было докапываться до какой-то непрерывно чихающей и плачущей красноносой тетки не очень адекватного вида.
Я так и не знаю, почему они достали именно ее, а не меня. Пусть от машины слишком далеко отошла она – но ее-то вины ни в чём не было. Это я должна была погибнуть. И наружу я тоже выходила, не только она. Да и не могла же я спастись тем, что осталась внутри. Нельзя спастись подлостью и трусостью, и тупостью тоже нельзя. И вообще, как может машина быть защитой? Я ведь боюсь машин.
Иногда я вспоминаю ее слова: «Ты с места не тронешься, пока никто не умрет». Может быть, она умерла уже тогда? Когда я перестала видеть ее отражение в зеркале. Я действительно не помню, видела ли я это отражение еще хоть раз или нет. Я же говорю, у меня очень узкое поле зрения. Зеркала в него не попадают.
Так или иначе, кого-то я убила в ту ночь. Как и ждала всю жизнь. Боялась, но ждала.
Но больше я никого не убью.
С тех пор я не выхожу на улицу дальше балкона. Они ведь везде. Машины, я имею в виду, а не те серые. Нечисти-то боятся все. А машин – я. Что с того, что я уже не была бы за рулем? Что свой лимит убийств я исчерпала? Я всё равно не могу находиться на улице, по которой ездят они. Когда я слышу шум мотора, я не знаю, чего мне больше хочется – умчаться куда-нибудь на край света, в дикие и безлюдные края, или побежать навстречу и кинуться под колеса, чтобы всё это наконец закончилось.
Мне уже не быть убийцей за рулем. Но мне кажется, что на этот раз все-таки должна наступить моя очередь.

Автор пожелал остаться неизвестным

Вопрос: Крипи?

1. Да!		67	(100%)
Всего:		67

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

А вот Тихий час уже боится не только за себя, и это вполне оправдано:


Живу одна, родители недавно перебрались за город, сказали, что я большая девочка, могу уже самостоятельно жить.
На последок напутствовали убираться, проветривать раз в день, не забывать поливать цветы и всё в таком духе. Да-да, пока-пока! Всё, разошлись. Сразу врубила музыку погромче, поскакала по квартире, порадовалась в общем.
Начала планы строить, место достаточно теперь. В эту квартиру переехали лет десять назад. Обычная жилплощадь, три комнаты, санузел, кухня, коридор, балкон. Но здорово ведь, одной, да без мысли что вот сейчас предки вернутся!
Вечер быстро наступил и уже ночь. В душ сходила, с подружкой по телефону поболтала, посмеялись, потом вырубила всё и спать завалилась на большой родительской кровати. Моя узкая, а вот их я всегда любила – есть где раскинуться. Начала засыпать уже, так, только обрывки окружающего отмечаю. Машины на улице шумят чуть слышно, соседи телек смотрят. А в остальном – тихо.
Вот лежу, почти уснула. Тут чувствую, на кровать кто-то запрыгивает, идет по одеялу, маленькими лапками на голень наступает. Мне сонно, глаза открывать лень. Думаю, Пуша, наверное. Покрутился, улегся тяжело и тепло на ногах, чуть вибрирует от мурлыканья. Уснула я.
Утром просыпаюсь, хорошо, светло на улице, выходной. На часах 11:20. Пытаюсь с кровати встать, и тут как ногу судорогой свело! Чуть не до слез. Потом покололо и вроде прошло. Вспоминаю, чего такое вчера делала, что сегодня так скрутило. И вот такие мурашки по спине бегут, когда вспоминаю, что кот в ногах лежал. Нету у нас никакого кота. Пуша умер год как.
Отпоилась кофе, бухнула туда полсахарницы, руки дрожали.
Потом пришла подруга, мы поиграли в приставку немного и убежали в кино. Забылось как-то под конец дня.
Пришла домой уставшая, быстро документы по работе перебрала, в папку сложила и спать свалилась.
Уже засыпаю и тут опять что-то запрыгивает на кровать. Сознание урывками, но проснуться всё-таки захотелось. Оно забралось по одеялу и на живот легло. И так же «мурлыкает». Меня закачало и я в сон провалилась.
С утра меня вырвало.
После этого переехала из родительской комнаты обратно в свою. А вечером, после работы в церковь зашла и святую воду взяла. Обрызгала дома все углы, молитву прочитала. На всякий случай ещё можжевельника с лавандой пожгла и лавандой порог своей комнаты заложила.
Ночью оно опять пришло. Только я не помню этого, но утром у меня приступ астмы начался, со мной такого с пятнадцати лет не было. Как оно за порог прошло, не знаю. До работы еле доползла.
Попросилась у подруги поночевать. Мол, у меня соседи ремонт делают, растворителями и краской невозможно воняет! Пустила.
Проснулась я от жуткого крика. Подруга моя так кричала, руками по одеялу била и проснуться никак не могла. Я её и трясла и по щекам хлопала. Наконец она глаза открыла, смотрит на меня с ужасом и плачет. Просидели всю ночь в обнимку, пили чай и дешевые сериалы смотрели. Оказывается кошмар приснился, что душит её кто-то.
Домой я вернулась сразу, как метро работать начало.
С ужасом дождалась ночи, гугл весь облазила, чеснок везде понапихала, конфет и печенья по углам напрятала. Свет включила. Рядом со мной фонарик лежал и перцовый баллончик. А ещё разделочный нож.
К трем несмотря ни на что, засыпать стала. Залезла под одеяло, подоткнула его, как в детстве, чтобы в «домике» быть, подушку под спину. А глаза закрываются. Ну и уснула так.
Проснулась оттого, что кто-то меня с кровати тянет, причем плавно и сильно. Вместе с одеялом. Сначала не поняла, что такое, а потом от ужаса горло перехватило, закричать сил нет. Вцепилась намертво в спинку кровати. Ноги уже пола касаются. Вокруг лодыжек что-то горячее и мягкое обвилось. Какой уж тут баллончик с ножиком! Дрыгаю ногами, рубашка сбилась, горло перетягивает, пальцы соскользнули и меня назад как дернет! И прямо об пол. Я перевернулась, на локти уперлась, смотрю, ничего не видно, темно, вокруг ног нет ничего. Одеяло почти на пол сползло, так что закрыло, что под кроватью. А я сижу, в ужасе смотрю на одеяло, пятки в ножку кровати упираются. И тут мне в ухо кто-то дыхнул.
В чем была в том на улицу и выскочила. Хорошо – лето. Босиком отбежала подальше, на детскую площадку, забралась на горку, села и отдышаться пытаюсь.
Остаток ночи до рассвета просидела там.
В квартиру вернулась замирая сердцем, дверь на распашку, но всё вроде на месте. В комнате моей идеальный порядок. Постель застелена, ни фонарика, ни ножа, ни баллончика.
Звоню родителям, рыдая в трубку, рассказываю. Они помолчали, поуспокаивали, предложили к ним приехать. А я боюсь к ним ехать, помню, что у подруги случилось. Села на стул в кухне, руки уперла в столешницу. Сижу, слушаю часы.
Об ноги что-то потерлось и пропало.

Автор пожелал остаться неизвестным

Вопрос: Крипи?

1. Да!		94	(100%)
Всего:		94

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Живущая рядом в последнее время испытывает очень большие проблемы с ориентацией на местности:


Проснувшись тем утром я поняла – что-то не так. Солнце светило по другому, запах в квартире был другой. Даже еда была неправильная – яичница, от которой меня затошнило. Обычно в такие дни я боюсь идти на улицу. Знаете, то ощущение, что вот вот что-то начнется, и мне, как маленькой и нежной, лучше быть подальше от всего этого. Но в тот день были лабораторные, их пропускать никак нельзя. Надо идти.
Так что я быстро закинула в рюкзак термос, халат, пачку салфеток и выскочила на улицу.
В метро было мало народу, суббота, утро. Поезд ждала десять минут. Наконец он подошел, я ввалилась в вагон, подперла противоположную дверь. Ощущение неправильности потихоньку исчезло, всё стало обычным днем. На выходе из метро меня задержал турникет, не желающий открываться, подошла к другому: то же самое. Наконец я попала на улицу. Отличный день, все мои предчувствия испарились, весна же. Добралась до академии, отсидела пары, отбегала лабы.
Всё было хорошо. Вышла с учебы в почти веселом настроении. Пошла на остановку, сейчас наша станция метро закрыта, приходится добираться на транспорте до соседних. Прождала троллейбус полчаса, так и не дождалась, с досадой пошла на другую остановку, благо недалеко. Смотрю, идет единица, но он до Чкаловской, а оттуда неудобно до меня добираться. Ладно, думаю. Подожду другой. Наконец подошел 46ой, села, доехала до Горьковской, а там толпа огромная и женский голос объявляет «Внимание, вход на станцию Горьковская временно ограничен!» Нет, чтобы дойти до Невской, решила: до Чкаловской пройдусь, чего уж. Сама не знаю, как идти. Времени уже вечер, но солнце яркое. Помню примерно, мне надо на запад, пошла на солнце, постоянно спрашиваю у прохожих – куда?
Иду по улице, а под ногами как вата проваливается. Иду, задумалась об учебе. Освещение между домов камерное, желтое такое. Ветер не дует. Воздух безвкусный, даже сырой землей и машинами не пахнет. И тут понимаю – я заблудилась. Осматриваюсь, думаю, у кого спросить, а нет никого. Вокруг пусто. Дома по бокам старые, в шесть-семь этажей и грязные. Пытаюсь вспомнить, где была, вроде на Пушкарской, значит должна вывернуть на Ленина. И нет нигде поворотов! Назад смотрю – улица уходит далеко, без признаков перекрестков, впереди тоже. Ни витрин, ни магазинов. Просто дома с немытыми окнами. Хорошо, ладно, надо табличку найти с названием улицы. И нет таблички! Да что ж такое, думаю. Выхожу на проезжую часть с тротуара. Дорога гладкая, без выбоин и луж и сухая совсем. И ни одной машины. Даже не припаркованы. Тут мне как-то совсем нехорошо становится, начинаю быстрей идти, почти бегу. А плечи уже ноют – рюкзак оттянул. Прохожу мимо скверика небольшого, деревца чахлые, снег не растаявший, площадка детская, карусели с облезлой краской, ржавые. Останавливаюсь, у самой слезы на глазах. Улица как вперед убегает так и не заканчивается никак. Оглядываюсь, ищу кого-нибудь. И тут вижу, женщина идет навстречу. Я к ней.
- Извините! Не подскажите?..
А она мимо проходит, даже не оборачивается. Я ей снова
- Извините!..
Опять ноль внимания, так и ушла. А я снова остаюсь одна. Голову поворачиваю – табличка «ул.Старая, д.26»
Я обрадовалась, достаю телефон, звоню маме, спросить, как выйти. Сигнала нет.
Как же мне тоскливо стало! Чуть не расплакалась. Присела на заборчик у сквера, верчу телефон в руках. Потом думаю: да пошло оно! Встала и пошла дальше, куда-нибудь да приду.
Так и шла. Иногда люди попадались. На меня внимания не обращали, как вода обтекали и дальше по своим делам. Один раз собака бродячая попалась, рыжая и тощая.
Кафешку нашла. Неприметное местечко, небольшая вывеска «Арти», потертая дверь. Зашла туда, тетенька немолодая за кассой молча обслужила. Выпила кофе, на удивление вкусный. Успокоилась. Посидела. Музыка приятная. Что-то старое играет. Счет не дали, денег не взяли, рукой махнули. На выходе спрашиваю больше для проформы, ведь не разговаривал со мной никто, как к метро выйти?
- Прямо идите, рядом с гостиницей налево.
- А у вас тут ещё гостиница есть?
- А как же, надо же приезжим где-то ночевать.
Вышла. Солнце всё ещё то же, желтое, его не видно, но светит. Ветерок даже не шевелится. Мне уже всё равно, дальше идти или остановится где. Тихо так. Мимо бесшумно старая вольво проехала, даже мотор не шуршал. Вот и первая машина на этой улице. Дошла до гостиницы, домишко в три этажа, тяжела деревянная дверь, низкое крыльцо, табличка приколочена на стене. На мобильный смотрю, понимаю, что совсем уже поздно, время подглядеть, а у него батарея села. Спать охота, хоть в гостиницу заходи. Мне тогда это показалось не такой плохой идеей. Не знаю, так спокойно стало, плечи не болят, ноги гудеть перестали, только устала. А так, и дома уже не такие страшненькие. Свет приятный, воздух нос не щекочет. Свернула к гостинице, но тут холодный ветер в лицо дунул.
Ну ладно. Где тут налево? За домом ещё небольшой скверик нашелся, со скамейкой. А дальше поворот.

Вышла к метро. Всё так же пусто.
И в самом метро пусто. Поезд подошел к пустой платформе. Села, рюкзак на сидение рядом скинула и уснула.
Разбудили меня на конечной, за плечо потрясли.
Мне сперва всё сном показалось дурным. А потом смотрю – фиолетовая ветка, а я на синей езжу.
Вышла из вагона и просто как от зубной боли – шумно, людьми пахнет, ярко.
Дома по карте посмотрела – нет такой улицы там, Старой.

Не знаю, что было, если бы я зашла в ту гостиницу.
Теперь я всё чаще вижу пустые поезда в метро, захожу в магазины, которые исчезают за моей спиной, стоит покинуть их. Иногда пробегаю на перекрестках улицы, которых нет на карте.
Правда, на ту бесконечную улицу я, к счастью, больше не попадала. Сейчас мне страшно, что ещё раз очутившись там, я уже не смогу вернуться. Останусь в том городе, и никогда не увижу свой.
Но если вы когда-нибудь окажетесь там - вам прямо и налево за гостиницей.

карта

Автор пожелал остаться неизвестным

Вопрос: Крипи?

1. Да!		75	(100%)
Всего:		75

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

После истории Колдовского ужаса можно считать тему лифтов окончательно раскрытой и начинать уже ходить пешком, при чем не только для поддержания формы, но и в целях собственной безопасности:


Расскажу-ка и я свою историю.
Живу я с отцом на восьмом этаже обычной девятиэтажки. Учусь в универе, потихоньку подрабатываю в салоне сотовой связи. Отец – большой любитель вкусно покушать, причем его запросы не ограничиваются каноничным борщом – нередко бегаю в супермаркет через дорогу за продуктами. К чему я, волей-неволей приходилось кататься на лифте. И что бы там не говорили о пользе пеших прогулок, меня, уставшую и голодную, совсем не привлекает «оздоровительный» забег по лестнице до восьмого этажа и обратно.
Однако после недавнего случая я в корне изменила свое мнение. Да что там, я теперь в этот чертов лифт ни ногой! В прошлый раз я лишилась уймы нервных клеток, и, думается мне, еще легко отделалась.
На днях возвращалась я, как обычно, с учебы. Так как снег в этом году упорно не хотел таять, несмотря на то, что уже середина марта, я старалась идти очень осторожно – перспектива поскользнуться и шлепнуться посреди улицы меня не прельщала. В голове были только мысли о предстоящей готовке обеда и последующей прогулке по интернетикам через отцовский ноутбук – благо, его хозяин сегодня работает до шести часов. Лениво прикидывая, что бы приготовить, я наконец дошла до подъезда и нажала на тусклую красную кнопочку лифта.
Думаю, не надо рассказывать, в каком он был состоянии. Вечные плевки на стенах и сожженные кнопки, культура так и прет из всевозможных отверстий. Я еще поворчала тогда, невольно напомнив самой себе бабу Валю со скамейки во дворе, которая не прочь поперемывать косточки соседям. Но по поводу лифта я была с ней совершенно согласна.
Прислонившись затылком к боковой стенке, я терпеливо ожидала, когда лифт прибудет на мой этаж. Наверное, не только у меня так бывает – независимо, едешь вниз или вверх, при остановке внутри так неприятно вздрагивает. Поэтому мне был необходим этакий контакт со стеной, для опоры.
Я уже настроилась на долгожданный обед и отдых, как вдруг лифт резко остановился и свет погас. Я чертыхнулась. Проблемы с электричеством в нашем доме начались не так давно, но лично испытать их «прелести» мне посчастливилось только сейчас.
Уже тогда мне впервые стало не по себе – тишина и кромешная темнота, ограниченная гладкими равнодушными стенками. Выждав пару минут и отбросив все оптимистичные надежды, я полезла в сумку за мобильником – длительность моего пребывания здесь зависела от того, как скоро я вызову ремонтников. В тот момент мне еще показалось, будто снаружи что-то легонько царапнуло по стене, как раз с той стороны, где стояла я. Вздрогнув, я прислушалась, но было совершенно тихо. Списав все на усталость и свое богатое воображение, я наконец извлекла из сумочки телефон.
Анон, ты ожидаешь, что я скажу, будто связи не было? А вот и нет. Связь была и прекрасно работала, если не считать того, что зарядка телефона была заполнена всего на треть. Что ж, ничего удивительного – я так и не успела его толком зарядить с утра.
Позвонив по нужному номеру, я включила блокировку клавиатуры и расстегнула было сумку, чтобы убрать мобильный.
И тут, анон, это произошло. Первый «звоночек», указывающий, что я прилично влипла.
Скребок по стенке лифта снаружи был на этот раз таким сильным, что его должны были сделать по крайней мере хорошей пилой, но никак не человеческими ногтями. Да и какой человек станет лазить по шахте и скрестись в лифт?!
Вот тут-то я и убедилась на собственном опыте, что выражение «душа ушла в пятки» – отнюдь не просто выдуманная каким-то умником преувеличивающая фраза. В тот момент я чувствовала себя именно так. От неожиданности я уронила телефон и слышала, как он со стуком падает на пол. Этого еще не хватало! Единственный источник света канул во тьму кабинки.
Бормоча ругательства, я опустилась на колени, подобрав юбку, и попыталась нашарить телефон на полу. Аппарат был совсем новым, подаренным мне на недавний день рождения, и я панически боялась, что он разбился. Хрен их знает, эти телефоны, один может рухнуть с третьего этажа и не получить ни царапины, а другой – вдребезги от падения с метровой высоты.
На мое счастье, мобильный решил в тот момент сообщить, что батарея разряжена, и ярко вспыхнул с характерным сигналом. Я обрадовалась – он лежал в паре шагов от меня. Поднявшись, я торопливо наклонилась за ним и... пребольно треснулась лбом о стену. Одновременно со звуком встречи моей головы со стеной снаружи вновь что-то скребануло.
Взвизгнув, я схватила телефон и попятилась от злополучной стены. Но не успела я сделать назад и двух шагов, как врезалась в противоположную стену, уже спиной.
Мобильный снова напомнил, что заряд садится. Сняв с клавиатуры блокировку, я осветила пространство вокруг себя; мне показалось, что несколько минут назад в лифте было просторнее.
Голова все еще ныла от удара, и поэтому новый скребок снаружи больно отдался в мозгу. Точно кто-то со всей силы пытался пробиться внутрь.
И вот тут я завопила уже куда громче. Помню, звала на помощь и колотила кулаком по стенке, когда внезапно сообразила, что противоположная находится всего лишь на расстоянии вытянутой руки...
Торопливо включив подсветку телефона, я вновь осмотрелась. Все стены будто бы сближались, обступая меня все теснее.
Невидимый коготь опять противно царапнулся внутрь, и на моих глазах все три стены метнулись ко мне и замерли, лишив возможности даже вытянуть руку.
Сказать, что я едва не поседела тогда – значит, ничего не сказать. Если с каждым этим противным скребком стены продолжат сдвигаться, то в конце концов от меня останется мокрое место! В голову навязчиво лезли всякие кровавые сцены из фильмов ужасов, но я никак не могла заставить себя шевельнуться. Воздух загустел, как бывает в кошмарных снах. Честно говоря, я и сейчас пытаюсь списать произошедшее на кошмарный сон, вызванный недосыпом и переутомлением.
В крыше лифта я разглядела небольшой люк. О его предназначении я догадывалась смутно, но факт того, что он там был, придал мне сил. С трудом заставив себя сделать шаг к ближайшей стене, я, не сводя взгляда с люка в потолке, нерешительно замерла. Если не выберусь, стены меня раздавят. А снаружи скребется кто-то или что-то, и я была уверена, что настроена эта тварь отнюдь не дружелюбно.
Следующий ужасающе громкий скребок сблизил стены вплотную ко мне, так что времени думать уже не оставалось. Если я не хочу стать лепешкой, нужно срочно выбираться. Я попыталась вскарабкаться вверх по стенам, сбросив туфли – невольно вспомнилось, как в детстве я любила вот так взбираться вверх по дверному проему, упираясь ногами и руками в косяки. Говорят, что в таких критических ситуациях «вся жизнь проносится перед глазами», но это ерунда. Мои мысли были заняты лишь тем, как бы не дать этому взбесившемуся лифту меня расплющить.
Я с горем пополам вскарабкалась наверх – думаю, нетрудно представить, во что превратилась моя многострадальная юбка, – и попыталась открыть люк. Ну да, конечно, это же так легко – одной рукой сдвинуть тяжеленную хрень, в то время как адски болят ноги и ни черта не видно, хоть глаза уже немного привыкли к темноте.
Наконец, удача мне улыбнулась, и крышка поддалась. Я подтянулась на руках – благо, еще в школе на уроках физкультуры имела отличные оценки, – и по грудь высунулась на крышу лифта, которая, несмотря на то, что изнутри стены уже почти сжались, снаружи выглядела нормально.
Я попыталась выбраться окончательно, но тут прямо передо мной молниеносно пронесся какой-то непонятный лохматый черный сгусток, в нос ударил едкий запах серы и пронзительный скрежет снова шарахнул по ушам. Одновременно под ногти правой руки будто бы разом втолкнули кучу раскаленных иголок.
Помню, я разжала руки и с воплем шлепнулась обратно вниз, с таким грохотом, будто рухнул сам лифт. При падении здорово приложилась головой об пол, судя по вспыхнувшей острой боли в затылке. Темнота наступила окончательно.
Мне потом рассказали, что нашли меня примерно часа через полтора, когда восстановили электричество и лифт опять заработал. Могу представить лица людей, когда они увидели сие зрелище. Я не стала им рассказывать ничего. В психушку пока не очень хочется, а мне они не поверят – да я бы и сама не поверила, если бы мне кто рассказал.
Вот такие дела, анон. Теперь шастаю туда-сюда пешком, а к лифту даже боюсь подойти. Сейчас допечатаю и пойду ногти на правой руке подровняю немного, растут быстрее, чем на левой. И, зараза, крепкие такие, хоть по железу скреби.

Автор  Блитц

Вопрос: Крипи?

1. Да!		66	(100%)
Всего:		66

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Номер следующий пишет прямо из очереди, поэтому очень торопится:


Хороша ложка к обеду. О боже мой, не удачное выражение, сразу думается о... фууу, не думать! Сижу в очереди и печатаю, лишь бы не думать о... не думать, не думать! Если успею описать суть до того, как нужно будет заходить, просто нажму "сенд". А если это ещё и модераторы пропустят, значит, читать вам нечто с кучей ошибок и, возможно, без толкового конца. Однако, к моменту, когда вы это прочтёте, всё бцдет уже кончено. Я надеюсь.

Когда объявили конкурс, у меня было несколько идей, одну историю я даже начала писать, однако, всё сложилось не так, как планмировала. Вдруг решили, что будет командировка в Индию. Почти всё в этой поездке было как-то не так. Новый офис менеджер нифига не знает, потому прищлось дважды ездить в Москву по поводу оформления визы.

Не буду рассказывать, как я весь день боялась опоздать на аэроекспресс, что в итоге и случилось. Так же не расскажу, какую панику испытала, когда уже была зарегистрирована на рейс, но не имея на руках посадочного талона, не попала на самолёт из-за протормозивших служащих аэропорта. Да ещё и сказали, что тут следующий рейс только через сутки, берите отель. А у меня лишь небольшая денежная подушка, которой впритых могло бы хватить на самолёт, дорогу от Внуково до Домодедово и такси до дома.

Также не буду рассказывать, как боялась, что мне дадут визу и таки придётся ехать, а там антисаниратия и пища вся острая и сообще менталитет мне совершенно незнакомый.

Оставим за кадром и вопрос о еде, так как после перенесённого кишечного гриппа я просто боюсь есть, да ещё и мама со свекровью подливают масла в огонь (норовят накормить тем, что нельзя). Я уже говорила про антисанитарию и остроту пищи?

А ещё надо было сделать привки. Я почти всю жизнь провела в городе, где врачам насрать на людей так же, как и на клятву. Но это уже совершенно другая история (вернее диже несколько и при моём личном участии тоже), однако, тут важно, что врачей я теперь обхожу десятой стороной. Так вот мало того, что позже оказалось, что мне не надо было делать дорогущую привику от гепатита А, так как я переболела желтухой (а эта курица даже не спросила, чем я болела), так ещё меня запугали какими-то страшными таблетками от малярии, которые сажают печень (которая уже не высший класс, как я уже говорила).

Ещё мы еле успели на пересадки в Абу-Даби, что туда, что обратно. Правда испугаться толком не получилось, пришлось очень быстро реагировать. Также нас могли бы не пустить на терриротрию Индии из-за того, что мы просто забыли взять кое-какие бумажки (снова привет офис менеджеру). Я уже представила себя в главной роли фильма "Терминал", только без возможности подзаработать на тележках и в Индии. Зато по краййней мере всего на 5 дней. Потом бы подошло время обратного вылета.

А тем временем мне уже не осталось никаких сколько-нибудь страхоподобных ситуаций и придётся объяснить, что же собственно слечилось (а так не хочется даже думать об этом!).

Наверно, хоть один жуткий фильм с каким-нибудь червеобразным паразитом вы видели. Либо носитель заражается, выпив стаканчик водички, а потом из него вылазит чудовище, прогрызая выход наружу. Либо какой-нибудь сумасшедший видит под кожей ползающих червяков и раздирает себя в кровь. Либо опарыши-мутанты сжирают кого-то заживо. Как-то с детства я боялась такой фигни, как многие боятся потустороннего: если бы такое случилось, то это был бы ужас-ужас, но вероятность возникновения чего-то подобно так крайне мала, что почти невероятно. Тем не менее кошмары с жуками и гусеницами посещали меня исправно. Только вот сегодня я не спала.

За сутки до вылета из Индии заметила, что у меня укус под коленом. Судя по состоянию, уже не свежий, но он и не чесался ни разу, потому я как-то не придала укусу большого значения. Да и не в каких-то тропических лесах мы находимся, всего лишь какая-то Индия. Затем почти сутки мы летели, на следующий день сдавались по командировке, а вчера... Вчера я заметила, что укус вспух. Сегодня стал ещё больше и,кажется, оно шевелится. Ну вот ровным счётом как у психов в киношках, только почти не заметно. И тут может быть два варианта, либо это я с катушек слетела (что тоже отличный повод отложить тонну кирпичей), то ли эти мерзкие белёсые штучки, грызут меня изнутри. Сквозь кожу и мышцы они прогрызают себе пути словно гусеница в яблоке. Некоторые ещё настолько мелкие, что прогрызают сосуды и попадают в кровоток, расселяясь по всему моему организму: в лёгкие, сердце, мозг. Может быть из-за того, что они проели ходы с моей голове, меня глючит, и эта странноватая девушка напротив на самом деле не сидит тут с таким безобразно сломанным носом. Хы-хы, это ж тараканы в голове в буквальном смысле слова, хы-хы-хы. Кажется, недосып и стресс на грани паники сведут меня с ума, даже если я ещё не.

Надо бы вам сфотографировать эту прелесь, ведь просили же прикладывать какие-нибудь доказательства. Только вот следующая я и меня колбасит так, чтоеле попадаю по клавишам. Надеюсь, я там не сдоху, и мне не оттяпают ногу по самое бедро вместе с головой впридачу. ППрощайте, други.

Автор  Ёжик в тумане

Вопрос: Крипи?

1. Да!		33	(100%)
Всего:		33

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Добрый вечер, дорогие ребята.
Наш последний выпуск начинает Сезонное обострение с рассказом о не самой лучшей пятнице в своей жизни:


В тот вечер я осталась в офисе одна. Мне, как новому сотруднику, впервые доверили закрыть все помещения и сдать ключ на вахту. Домой я не слишком торопилась. Дома были шум и нервные родственники. На работе – чай, вафельки и интернет. Да и мобильный садился, лучше было зарядить его на дорожку.
Наш офис состоит из трех помещений – кабинет начальницы, большая комната-склад и каморка, где, обитаем мы с Иркой. Мы – менеджеры в интернет-магазинчике, торгующем товарами для рукоделия, сумочками и всякими приятными мелочами для уюта и души.
Начальница ушла первая, оставив меня за старшую. Я, в свою очередь, отпустила Ирку, включила чайник и поставила мобильный на зарядку. Я сидела рядом и ждала, когда он закипит, и слышала, как уходят люди из соседних офисов в нашем бизнес-центре.

Откровенно говоря, когда я впервые оказалась здесь, то слово бизнес-центр применительно к этому строению вызвало у меня недоумение. Здание располагалось на окраине города и было очень старым. Когда-то в нем была фабрика – еще до Революции. Несколько раз сгорала до тла, потом отстраивалась заново. В 90-е она насовсем закрылась.
А недавно здание отремонтировали, большие помещения цехов разделили перегородками, которые, конечно, были тоньше, чем основные кирпичные стены, и все было слышно.
Еще минут 15 все расходились, а после шести наступила тишина. Я знала, что вахтер раньше девяти не уйдет поэтому спокойно налила себе чаю и села перед компом. Дверь своей каморки я закрыла, но свет в большой комнате не погасила.

Честно признаться, очень не люблю темноту, даже когда она находится за закрытой дверью. ОСОБЕННО, когда она находится за закрытой дверью.

Я открыла любимый сайт, на форуме которого обитала в последние месяцы. Только-только я начала писать ответ в тему, как вырубили электричество.
Всё мигом погасло перед моими глазами – и экран, и лампа, и весь свет в комнате. А окон в нашей каморке не было, так что меня окутала полная темнота.
Первой мыслью было – вытащить из сумки телефон и подвесить им хоть немного. Тут же я выругалась, вспомнив, что он лежит «на зарядке» в большой комнате.
Стараясь подавить приступ животной паники, я встала с кресла и стала ощупью пробираться к двери, запинаясь о расставленные на полу коробки с заказами.
Я думала только о том, чтобы добраться до двери – в большой комнате были окна, за окнами – уличный фонарь.
Итак, я добралась, открыла дверь – и не увидела ничего. Ничего! Там царила такая же кромешная темнота, как в глухой каморке без окон. И почему-то было холодно, как в подвале.
Я огляделась – это было глупо и бессмысленно. Ни-че-го. Ничего вокруг!
В панике я схватилась за косяк (тоже будто оледеневший), пытаясь сообразить, что делать дальше. Вначале мелькнула бредовая мысль добраться до выключателя. Затем поняла, что свет все равно не зажжется и решила искать мобильный. Позвоню начальнице, а она подскажет, что делать.
Но, сделав один шаг вперед, я споткнулась и растянулась на полу. Ударилась локтем так сильно, что перед глазами у меня засверкали искры. Обо что я споткнулась? Начав соображать, я поняла, что не знаю. У самого входа не стояло никаких стульев или коробок. Да и сам этот предмет не показался мне угловатым или холодным. Он был изогнутым и имел плавные очертания, как... нога! Кто-то в этой темноте поставил мне подножку? Может, он выключил свет? Но что же он сделал с окнами? И с отоплением...
Пол был ненормально холодным. Странно, мне казалось, что у нас в офисе положен линолиум, а сейчас ощущала кафель. Или камни.
Я поспешила подняться. Хотела ухватиться за косяк, но моя рука цапнула пустоту. Может, я промахнулась? Или, упав, потеряла ориентацию?
Двигаясь очень-очень осторожно, выставив руки вперед, я попыталась «оглядеться» – нашарить хоть какой-то знакомый предмет. Решив, что я просто кружу на месте, я сделала более решительный шаг вперед – и снова меня подцепили подножкой. Я снова рухнула на ледяной пол…


Вахтер, обходивший помещения перед закрытием, утверждал, что нашел меня в нашем офисе у самой двери. При чем, я лежала на спине, вытянув руки вверх, ногами вперед – будто меня кто-то волок в коридор.
Когда в понедельник я сказала начальнице, что ухожу, она не удивилась. Сказала, что я «не первая у кого здесь начались глюки».

А старенький вахтер на прощание рассказал мне байку: первый пожар на фабрике, ставшей нашим бизнес-центром, случился еще в начале века – ее поджег бывший рабочий, потерявший глаза после несчастного случая. Правда, никто, кроме него тогда не погиб – отомстить он хотел не рабочим, а хозяину, и поэтому сжег фабрику в пятницу вечером…

Автор  Leo_Mercutio

Вопрос: Крипи?

1. Да!		48	(100%)
Всего:		48

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

Снова я со своим серфингом по интернету

[Инспектор По.]

Как обычно, никого не трогаю, листаю нужные мне в данный момент картинки, и тут у меня вновь стынет кровь в жилах от случайной картинки.

вот это вот

Нет, на самом деле ничего страшного. Но меня порядком продрало.
Самое смешное, что превью на компе выглядит с нормальными лицами.

@темы: Паранойя-арт

---

[Они знают!!!]

Ещё раз спасибо всем, кто поднажал и сделал этот вечер возможным, а мы прощаемся до понедельника, и напоминаем всем любителям дедлайнов (очень надеемся, что таковые остались) - приём работ заканчивается 15 апреля в понедельник, в 20:00 по московскому времени.
Выкладка состоится в 21:00, чтобы уж точно никого не пропустить.

И хороших выходных, дорогие параноики, берегитесь зеркал и внимательно следите за тем, чтобы в доме всегда были запасные лампочки.

---

[Они знают!!!]

И последний наш рассказчик - mind away и то, что вышло из её мечты о тихом семейном гнёздышке:


Знаете ли вы, что такое фобия? Испытывали когда-нибудь парализующий ужас, когда ноги немеют, а позвоночник пробирает ознобом? Ощущали ли вы настоящий страх?
Впрочем, вопросы риторические. Моя история на первый взгляд проста и началась она с подаренной квартиры. Родители моего будущего мужа Дениса всегда очень любили единственного сына, поэтому уютная квартира в хорошем районе не стала для нас чем-то неожиданным в качестве подарка ко дню рождения и годовщине отношений. Мне она понравилась сразу - солнечная, теплая, спокойная. Ну, в общем как вы уже догадались, мы приняли подарок и поселились на новом месте с нескрываемым и огромным удовольствием.

Спустя некоторое время родители Дениса внезапно пропали. Тогда еще Катя, его двоюродная сестра, как бы в шутку обронила фразу, что они исполнили свой последний долг, устроили сыну жилье и ушли. Тогда, ее слова никто из нас не принял всерьез, а Денис даже с ней посмеялся, сказав, что, скорее всего, родители укатили в очередной отпуск или, наоборот, куда-то по рабочим делам. Но шли дни, недели, и никаких вестей. Понимаете? Вот были люди, а потом их словно стерли за ненадобностью. Мне эта фраза почему-то покоя не давала, все время вертелась в голове, и однажды я совершенно случайно произнесла её при Денисе. Как же он тогда злился и кричал. Полдня мне доказывал, что его родители никуда не пропали! Что наверняка уехали по туристической путевке на море или вообще на остров, пожить как Робинзон. Ведь за ними и раньше наблюдалась странная неприязнь к цивилизации. Денис кричал, а я не могла ничего сказать, только плакала, и в голове все билась эта фраза, словно ее отпечатали внутри черепной коробки. Это была самая первая и единственная наша ссора. Денис, успокоившись, взял куртку и куда-то ушел. На часах было почти половина первого ночи, но я не пыталась его остановить. Чувство жуткой апатии заставило меня лечь в кровать, а потом я провалилась в сон. Мне снилось, как кто-то аккуратно ходит по квартире и тихонько смеется.

Утром Денис вернулся с букетом моих любимых гербер. Мы помирились и больше не застрагивали тему его родителей. Плавно приближался канун новогодних праздников, задавая тон настроению и мечтам о предстоящем отдыхе. Именно тогда Денис стал очень часто задерживаться на работе, а иногда и вовсе ночевал там. После исчезновения родителей, - о смерти речи не шло, ведь новостей по-прежнему не было - Денис взвалил на себя все дела их фирмы. В его отсутствие мне стали сниться кошмары. Даже в полудреме я видела странное существо, рыскающее по темной квартире и перебирающее мои вещи, а когда просыпалась, то что-нибудь обязательно лежало не так, как я оставила. Это нервировало. Пару раз я хотела рассказать Денису, но в последний момент передумывала. Он бы не понял, как мне тогда казалось. Да и Денис с головой ушел в работу, ему было совершенно не до меня. Мы словно перестали понимать друг друга. Наверное, это будет лучшим словом, правильно описывающим то, что между нами тогда творилось.

Между тем, к кошмарам я почти привыкла, а позже мне выписали хорошее снотворное позволяющее спать без снов. Почти незаметно наступил новый год, впереди была весна; все чаще мне казалось, что и между нами с Денисом оттаивает то странное, холодное отчуждение, возникшее, благодаря его отсутствию дома и моему недовольству. Жизнь налаживалась, и, если не считать странных снов, то наша квартира была по-прежнему самой уютной и светлой. У нас часто гостили друзья, многие говорили, что не хочется уходить, что чувствуется особенная хорошая энергетика. Мы с Денисом в шутку отвечали, что, на самом деле, наша любовь создает эту энергетику, и ждали лета. В июне мы собирались отправиться в большое путешествие, чтобы обновить свои чувства и отдохнуть, а после пожениться. Свадьбу мы хотели более чем скромную. Однако в конце марта Денису впервые пришлось уехать в Штаты для подписания какого-то очень важного контракта. Я не сильно вдавалась в подробности его работы, меня больше тревожили долгие две недели без него.

Я хорошо помню этот март - холодный, снежный, даром что весна. Помню и свой страх возвращаться домой по вечерам. Пыталась пригласить подруг, но обе, проведя со мной всего две ночи, больше не захотели оставаться. Аня мне еще сказала, что без Дениса дом словно мертвый. Я отмахнулась тогда от ее слов. Почему мертвый? Я ведь здесь и могу поддерживать, так сказать, «тепло домашнего очага». Но Аня оказалась права. С каждым днем я все больше замечала, как квартира становилась чужой. Свет в ней куда-то исчезал, и даже в солнечный день с открытыми шторами дома было достаточно темно. Из крана лилась только холодная вода, чем-то напоминающая кровь трупа. Да уж, ассоциации у меня в то время были совсем нездоровые. Но попробуйте сохранить трезвость мышления, когда день за днем вы не высыпаетесь, оттого что на вас давят стены. Ночами вы слышите завывания в трубах, от которых стынут жилы; я никогда раньше вообще такого не слышала. А как бы вам понравилось однажды увидеть себя?
Это была пятница. Денис позвонил мне неожиданно, когда я была на работе. Сказал, что задержится еще на два три дня, хотя обещал прилететь сегодня. Домой идти не просто не хотелось, а было страшно. Позвонила Ане, попросилась переночевать, но она странным глухим голосом ответила, что не может сейчас меня принять и вообще, чтобы я больше ей не звонила по таким пустякам, а потом засмеялась. Необычным хриплым смехом, так не похожим на ее собственный. У меня сдали нервы. Когда я успокоилась и умылась, то в зеркале туалетной комнаты увидела силуэт позади себя. Кто-то тихо прошипел мне на ухо:
- Иди домой…

В ужасе я позвонила Ане снова и в этот раз была готова проситься хоть в кухне у нее переночевать. Аня долго не рала трубку, а потом ответила заплаканным и уставшим голосом. Оказалось, что она не в городе, а очень далеко отсюда. Я спросила, почему же тогда она сразу не сказала мне об этом? В ответ подруга спросила меня, о чем я говорю. Таким образом, выяснилось, что первого звонка Аня не получала. С кем же я тогда говорила? Домой я пришла поздно. В офисе ночевать не могла, а все мои друзья и друзья Дениса по разным причинам не могли меня принять. Снять номер в гостинице просто не было сил, я добиралась на автомате, словно тело помнило единственный путь до злополучной квартиры. Злость на себя за бессилие и беззащитность, злость на непонятное нечто за страх и злость на квартиру, в которой я надеялась построить свое счастье, придавали упорства и нежелания смотреть в глаза реальности. Так я оказалась под собственными окнами. Стояла, наверное, полчаса, и смотрела на окна своей квартиры, в которых горел мертвенно призрачный свет, похожий на свет от телевизора, работающего в темноте. Я точно знала, что дома никого нет. Подумала о том, что будет, когда я переступлю порог? Что сделает со мной квартира? И квартира ли это? Или злобное нечто, терроризировавшее меня последние две недели. А потом открылась входная дверь подъезда, она у нас с кодовым замком. Вот так просто - тихонько пикнул замок и дверь распахнулась. За ней никого не было, только тусклый свет подъездной лампочки и пыльные ступени. Вздохнув, я сделала шаг, другой. Вошла в подъезд уже с мыслями о скорой своей смерти, но тут ярко вспыхнула лампочка, и реальность поплыла. Очнулась я уже перед своей дверью, открыла ее ключом, и никакого света дома не обнаружила. Меня встретила темнота, но когда я включила свет в коридоре, то задержала дыхание чтобы не закричать. На зеркале чем-то темно красным были криво написаны три слова – с возвращением, дорогая…

Я не помню, что было ночью. Вернее, помню очень смутно, кажется, я пыталась оттереть надпись, а потом поняла, что она, похоже, написана с другой стороны зеркала. «Как послание из параллельного мира» - подумала я и усмехнулась. Мое отражение в зеркале повторило мою ухмылку, опоздав всего лишь на секунду. Но я это заметила.

Денис приехал в воскресенье. К его возвращению квартира была в столь же прекрасном состоянии, что и всегда, только мои нервы не выдерживали уже ничего. Лишний шорох, громкий звук на улице, или не дай бог что-то послышавшееся в соседней комнате, заставляли меня сжиматься в комок от ужаса, а мое сердце колотилось так часто, что мутилось сознание. Так я заработала себе фобию. Теперь я панически боялась оставаться дома одна. Я несколько раз заводила речь о смене квартиры, но Денис и думать об этом не хотел. Всегда заботливый, когда мне нужна его помощь, такой добрый, он вдруг менялся до такой степени, что мне иногда казалось, будто со мной рядом его двойник.

Эта мысль не давала мне покоя. Вдруг Денис не настоящий? Квартира могла однажды помочь ему раствориться, так же как случилось когда-то с его родителями. И, может, вместо Дениса я вижу его двойника, из зеркала? Я думала об этом постоянно. Можно сказать, что мысль сводила меня с ума. Паранойя, или как это называется? Шизофрения? Я немного читала о психических расстройствах в те редкие минуты, когда могла загнать свой панический страх внутрь и позволить себе отдохнуть.
Порой мне казалось, что Денис может читать мысли, потому что стоило мне подумать о двойниках, как Денис, даже занимаясь каким бы то ни было делом, всегда отвлекался и долго на меня смотрел. Спокойно, с добрым осуждением, как смотрят на психически нездорового человека. Я читала об этом, я уже говорила?
Знаете, как все закончилось?
Денис сильно задержался на работе, а я ждала и боялась. Становилось все темнее, и с каждой минутой, проведенной в квартире, я ощущала, как паника постепенно заполняет меня всю. Страх сковывал движения. Я пыталась отвлечься за чтением, но, встав неловко, лишь взмахнула руками и упала. Ноги словно парализовало, они почти не ощущались. Я зажмурилась, глубоко вздохнула. Попыталась успокоиться, убедить себя в том, что иногда такое бывает. От сильного страха может быть и не такое. Я вдохнула, выдохнула, помассировала ноги, и спокойно поднялась. Вскипел чайник, я закурила. Вредная привычка, досталась мне вместе с фобией, но как же она успокаивала!
Я курила, глядя в окно; глубоко втягивала дым и с наслаждением выдыхала. За спиной слышались шаги, но в эту минуту я просто не обращала на них внимания. Тем не менее, поворот ключа я не пропустила. Денис вернулся домой!
Быстро проветрив кухню, я налила нам по чашке кофе. Денис был в хорошем настроении, много шутил, смеялся, напоминал мне о предстоящем путешествии и нашей с ним свадьбе. Я почти расслабилась. Почти потеряла контроль. Не могу вспомнить, зачем мне понадобилось выйти с кухни, но когда я проходила мимо входной двери, ключ снова повернулся и в дверь вошел мой Денис. Он устало улыбался, протягивая букет гербер в качестве извинения за то, что снова вернулся поздно.
- Скучала? – спросил он, нагнувшись меня поцеловать.
Я отшатнулась. От него тянуло сыростью и почему-то запахом болота. Привычный аромат парфюма перебивало что-то чужое, неестественное и мертвое, как мне показалось. Я сделала шаг назад, позади меня была кухня и еще один Денис. Их невозможно было различить. Я помню, как зачем-то задавала им странные вопросы, надеясь вычислить своего. Но было уже поздно. Они оба чего-то от меня хотели, наступали на меня с одинаковыми выражениями на лицах. Я уперлась спиной в столешницу и рукой нащупала ручку ножа. Я всего лишь выставила руку вперед в попытке защититься и, глядя на то, как захлебывается кровью Денис, я видела перед собой все те же два одинаковых лица. Разумеется, никого третьего с нами не было.

После смерти Дениса я перестала бояться квартиры. Страх, возможно, умер вместе с ним, а моих сил хватало не жить, а существовать. Ходить на работу, посещать могилу Дениса, и каждый вечер возвращаться домой. Мое отражение перестало стараться успеть за мной. Теперь оно вообще не торопилось подражать моим действиям. Оно полюбило смотреть на меня невыносимо долгим взглядом, как Денис когда-то. Иногда мне кажется, что ничего этого не случилось. Что я все еще сплю, и, проснувшись, как тогда, от очередного кошмара, просто скажу себе «это был сон». Но чаще я замечаю и наяву, как кто-то ходит по квартире. Перебирает мои вещи, примеряет их. Я постоянно начеку, но однажды позволила себе отвлечься. Редактируя статью для своего издательства, - теперь я все чаще беру работу на дом, так как выходить на улицу мне не очень хочется - я услышала шум на кухне, прерываемый едва различимым бормотанием. В последнее время меня постоянно охватывает злость на то нечто, что изменило мою жизнь, и на его попытки снова на меня повлиять. С раздражением я встала и пошла на кухню. Что бы я там не увидела, это мой дом - моя крепость, и я буду бороться за нее до конца. На кухне никого не было. Мне показалось или теперь шум шел из гостиной, откуда я только что ушла?
Шаг, два, три. Я заглянула в комнату, ожидая увидеть что-то ужасное, но там была лишь я. Мой двойник, почувствовав, что на него смотрят, поднял взгляд в ответ. Она ничем от меня не отличалась, кроме взгляда, полного ненависти и… боли? Я шагнула к ней на встречу, сжимая за спиной нож, зная, что она увидит, или почувствует опасность. Ее улыбка долго стояла перед моими глазами после... когда я полоснула ее по горлу и упала, тщетно пытаясь зажать нанесенную себе смертельную рану.

Мое тело нашли через два дня, - на работе забеспокоились. Похоронили тоже быстро. А я… ну а что я? Я обрела свой дом. Теперь я действительно одна. Той, что была со мной все это время, чье присутствие я ощущала и ненавидела всем своим существом, больше нет. Вспоминаю ли я о Денисе? Да, бывает. Он сдался слишком рано, не помог мне отстоять наш дом. Мне его уже почти не жалко. Три месяца назад ко мне в квартиру въехала студентка. Неплохо сейчас студентки-художники зарабатывают, если у нее есть возможность снимать такую квартиру, а, может, помогают обеспеченные родители, кто знает. Вроде у нее есть парень, но встречаются они только днем. По ночам она почему-то не пускает его в квартиру. Хотя, мне все равно. По ночам я любуюсь на нее и размышляю о том, как было бы здорово использовать ее тело не только для ночных посиделок в интернете, пока она спит. Не только для того, чтобы рассказать вам эту историю. Я ищу возможность поменяться с ней. Думаю, это, возможно, только времени остается все меньше. Днем я либо впадаю в легкую дрему, либо не спеша расчесываю свои рыжие волосы. Когда-то Денис их так любил. Но вчера я заметила у себя две светлые пряди. Мне кажется, я меняюсь…

Автор  Джени

Вопрос: Крипи?

1. Да!		94	(100%)
Всего:		94

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Мавка предлагает нам окунуться в трогательную и безмятежную атмосферу детства. При чем окунуться в прямом смысле.


Я вообще-то не трусиха. Даже больших собак не боюсь. И мышей не боюсь, и тараканов, и математичку Светлану Борисовну – а ее у нас вся школа боится, даже старшеклассники. И воды я тоже не боюсь. Я ее просто не люблю, воду эту. То есть не то чтобы воду вообще, а реки или там озера всякие. В ванне-то еще ничего: там ведь неглубоко. Вот в реке – другое дело.

Очень мне не нравится, когда дно из-под ног уходит. Вытянешь ногу – а внизу ничего нет, только пальцы холодом обдает. Причем даже если наверху вода теплая, то снизу все равно холодная. Я, конечно, знаю, почему оно так – сверху воду солнце нагревает, а до глубины тепло не доходит – но все равно неприятно как-то. Как будто там, в глубине, все по-другому. А особенно неприятно оттого, что если от берега подальше отплыть, то внизу темно делается и ничего разглядеть нельзя. Как-то мне от этого не по себе становится. Иногда даже кажется, что на меня оттуда кто-то смотрит. Глупо, конечно – там ведь никого нет, только, может, рыбы какие-нибудь или головастики. А все равно жутковато.


Ромка, наоборот, любит заплыть поглубже. Заплывает – и давай кричать: «Эй, Аська! Хорош на мелководье плескаться – плыви сюда давай! Ты что, глубины боишься?» Ну я и плыву. Я же не боюсь, мне просто неприятно. А ему, наоборот – чем глубже, тем лучше.

Вот и когда узнал, что мы летом на дачу к тете Соне поедем, обрадовался ужасно. «Там, – говорит, – река есть, папа рассказывал. Наплаваемся вволю! Наперегонки на другой берег плавать будем!» Только с рекой его обломали. Тетя Соня нам в первый же день сказала – в речке купаться нельзя, там течение сильное и утонуть запросто можно.

Но моего братца, если ему чего в голову втемяшилось, фиг остановишь. Днем на речку незаметно смотаться было нельзя – так он придумал ночью из дома слинять. Тетя Соня на ночь снотворное пьет, это у нас в семье все знают – она сама все время жалуется, что без таблеток заснуть не может. Ну, мы вечером пожелали ей спокойной ночи, дождались, пока в ее комнате свет погаснет, вылезли потихоньку в окно – и деру.

Я вообще-то не очень хотела идти, но не отпускать же Ромку одного. Он, хотя и восьмиклассник, на самом деле сущий ребенок. Мне иногда кажется, что это не он меня на год старше, а я его – на три года, а может и на целых пять. Это потому что мальчики позже девочек взрослеют – так мама говорит.


Ну, пришли мы на речку. Смотрим – а там причал, вроде как для лодок, только старый, в одном месте вообще провалившийся. Наверное, им уже не пользуются давно. Ромка говорит – давай с него нырять! Подошли мы поближе, я смотрю – а вода возле причала темная-темная. Наверное, глубоко там – жуть. Я и до этого-то не очень хотела купаться, а тут мне совсем расхотелось в эту воду лезть. Да еще и с причала. А вдруг там правда течение сильное?

Я и Ромку хотела отговорить, но он меня никогда не слушает. Залез на причал, прыгнул – и давай резвиться в воде, как дельфин.

– Лезь сюда! – кричит. – Водичка теплая, класс!

Залезла я на причал, стою, переминаюсь с ноги на ногу. Ромка уже метров на десять отплыл, а я все никак прыгнуть не могу. Все-таки очень противно, когда вода такая темная. Хотя ночью она, наверное, по-любому темная, даже если глубина небольшая. А все равно неприятно.

И вдруг слышу сзади:

– Ты что, боишься?

Я аж подпрыгнула. Оборачиваюсь – сзади меня мальчик какой-то стоит. Белобрысый такой, в красных плавках. Вроде наш с Ромкой ровесник.

– Ничего я не боюсь! – говорю. – А ты чего ты тут ночью делаешь?

А он смеется:

– А ты что тут делаешь? Плаваю, ясное дело! А что, нельзя?

– Да нет, – говорю, – можно. Плавай на здоровье!

– Ну спасибо, что разрешила! – говорит. И в воду прыгнул – меня брызгами с головы до ног обдало. Потом вынырнул у самого причала и руку мне протягивает:

– Давай, не бойся! Тут неглубоко!

Ну, я присела на корточки, за руку его взяла и спрыгнула. Правда, не так уж и глубоко оказалось.

А он говорит:

– Меня Вадик зовут.

– А меня Ася. Ты где живешь?

– Вон там, в Сосновке.

– А я в Нагорном. Это тоже дачный поселок, рядом с вашим.

– Да я знаю. Я сюда и прошлым летом приезжал, все окрестности излазил.

А тут к нам Ромка подплыл. Познакомились они с Вадиком, и стали мы втроем купаться. Ромка, конечно, сразу:

– Айда на тот берег!

А Вадик головой мотает:

– Нет, ребята, вы лучше далеко от берега не отплывайте. Вы эту речку не знаете, а я ее из нее все прошлое лето не вылезал. Она по виду только маленькая, а на самом деле быстрая. Меня однажды чуть не затянуло.


Кстати, насчет реки – это он правду сказал. Меня однажды тоже чуть не затянуло, хотя я даже на глубину особо не заплывала. Просто шла по грудь в воде, и вдруг бац! – дно под ногами исчезло, и я с головой под воду ушла. Я вообще-то не так уж плохо плаваю, но тут растерялась от неожиданности, стала барахтаться, – а меня течение подхватило и как потащит. Хорошо Вадик тогда рядом оказался. Ромка-то как обычно уплыл куда-то – и привет. Я бы утонула, а он бы даже не заметил.

Но это уже потом было, через неделю. А тогда, в самую первую ночь, мы чуть ли не до утра колобродили. И плавали, и по берегу носились – в общем, не скучали. И с Вадиком мы сразу подружились. Он классный оказался: все время какие-то новые игры выдумывал и историй всяких интересных много-много знал. Начнет рассказывать – заслушаешься.

Потом мы еще много чего придумывали. Надувной мяч из дома притащили, костер на берегу разводили – всего не упомнишь. У нас даже было тайное убежище – в гамаке под причалом, в том месте, где дыра. Это Вадик его там привязал, еще прошлым летом. Если плавать устанешь, а на берег вылезать неохота – сиди себе в гамаке, отдыхай. И с берега тебя никто не увидит. Красота!

Я уже и темной воды бояться перестала. Чего ее бояться, когда рядом друзья и нам так весело?

И Вадику с нами весело было. Он однажды сказал:

– Как все-таки хорошо, ребята, что вы приехали! Я бы тут без вас совсем от скуки свихнулся.

Это правда, кроме нас там детей никаких не было. Многие дачи вообще пустовали.


Вадик тоже только по ночам на реку мог приходить, потому что у него родители – звери. Он в июне экзамен по английскому завалил – так они ему за это все каникулы испортили. Вывезли на дачу, типа, чтобы ребенок свежим воздухом дышал – но гулять толком никуда не пускали. Он нам рассказывал: сидит он целыми днями на веранде и инглиш зубрит. Ну и какая радость от такой дачи? Лучше уж в городе – там хоть Интернет есть.

Поэтому мы к нему в гости ходить не могли – он нас сразу предупредил, что родители нас и на порог не пустят. И он к нам тоже не приходил. Один раз, правда, пришел все-таки на свалку за нашим дачным поселком – мы ему все уши прожужжали о том, как там здорово в прятки играть, и он ухитрился как-то вечером смыться от своих. Мы так классно играли! Потом, правда, пришла тетя Соня и нас отругала, потому что наши вопли по всем дачам было слышно – но вообще весело было.

А ночью того же дня мы опять развели на берегу костер и играли, как будто мы первобытные люди и пляшем ритуальный танец у огня. Потом Ромка в кусты пошел, а я хотела дальше плясать, но споткнулась нечаянно и упала, да еще и Вадика за собой утянула. Повалились мы на песок – и лежим, вставать не спешим. Лежать тоже хорошо. Звезды над головой такие яркие-яркие и близкие – кажется, рукой можно достать. И река в лунном свете серебрится. И у Вадика глаза тоже серебрятся, как вода.

Он мне говорит:

– Ты почему улыбаешься?

– У тебя, – говорю, – глаза как вода.

А он меня за руку взял и смотрит на меня своими серебристыми глазами. И странно как-то смотрит – вроде улыбается, а глаза грустные.

А тут Ромка вернулся. Подкрался незаметно и как заржет:

– Это что тут за любовь-морковь?

Мы с Вадиком сразу стали красные, как вареные раки, и быстро друг от друга отодвинулись – а этот знай себе зубы скалит. Все-таки мама правильно говорит: мальчишки, даже такие взрослые как Ромка, все равно хуже детей маленьких.


А на следующий день тетя Соня вдруг говорит:

– Ну что, завтра домой?

– Как – домой? – говорим.

– Да так. Вы что, забыли, что вас завтра папа забирает?

А мы правда забыли. И не договорились в эту ночь с Вадиком встретиться – в кои-то веки решили просто поспать.

Я говорю:

– Ой, нужно с Вадиком попрощаться! И телефонами обменяться.

А то мы ведь с ним так и не обменялись телефонами. У него все равно мобильника не было – предки отобрали.

Тетя удивилась.

– С каким еще Вадиком?

– Это наш друг, он в Сосновке живет. Помнишь, мы с ним вчера на свалке играли, и ты еще сказала, чтобы мы не кричали?

Тут тетя Соня как-то странно на нас посмотрела и говорит:

– Помню. Только что-то не видела я с вами никакого Вадика. Вас только двое было.

– Ну да, – говорит Ромка, – мы же тогда в прятки играли. Он, наверное, когда ты пришла, как раз прятался, вот ты его и не видела.

Тогда тетя Соня говорит:

– Ну хорошо, – идите прощайтесь, только скорее. Поздно уже.

Вышли мы на улицу и остановились. А куда идти-то? Мы же так и не узнали, где Вадик живет.

Ну, мы подумали немного, и я сообразила.

– Помнишь, – говорю, – этой ночью дождь шел? Когда мы домой возвращались, дорога жутко грязная была. Я еще тогда расстроилась, что босоножки испачкала. Значит, на дороге наши следы должны были отпечататься. Можно его по следам найти, если их не затоптали еще.

Ромка обрадовался.

– Точно! Мы мостик вместе прошли, а потом он налево свернул, а мы – направо. Там как раз развилка – одна дорога к Нагорному идет, а другая к Сосновке. Вот от мостика и начнем. Нам бы хоть примерно узнать, где его дом, а дальше, может, соседи подскажут.

Дошли мы до мостика. Смотрим – что за ерунда! Наши следы есть – идут от моста вправо, к Нагорному. А слева от моста никаких следов нет. А я ведь точно помнила, что Вадик здесь налево свернул – мы всегда на этом месте расставались.

Ромка только руками развел.

– Может, он все-таки раньше свернул?

Перешли мы мостик и дальше пошли. Там следы не везде видно было, но в кое-где они все-таки остались – по этой дороге к реке мало кто ходил, так что их не затоптали. И опять – наши есть, а Вадиковых нет. Как будто нас не трое, а двое было. Так и дошли до самой реки.


Солнце уже почти село. Холодом потянуло. Смотрю, Ромка как-то напрягся.

– Пойдем домой! – говорит. И по сторонам испуганно озирается.

А я тогда еще не очень испугалась, только удивилась сильно. Что за ерунда такая?

– Фигня какая-то! Что он нам, приснился что ли?

– Ага, обоим одновременно. Пошли домой, Аська. Чего тут торчать зря!

– Нет, – говорю, – подожди! Надо же разобраться. Вот, я знаю! Давай проверим, на месте ли гамак. Это ведь Вадик его под причалом привязал, еще до нас. Если и гамака нету – значит все, пора нам в психушку сдаваться.

Ромка ничего проверять не хотел, все домой меня тянул. Но я все-таки залезла на причал. Подошла к дыре и заглянула.

Он там лежал, в гамаке своем. Под водой. Там, под причалом, вода темная, тина кругом, гадость какая-то плавает – ночью-то я этого не видела, а то никогда бы в эту дыру не полезла. Мальки какие-то над ним туда-сюда шмыгают, или, может, головастики – а он тихо так лежит, как будто спит, и глаза закрыты.

Ромку аж затрясло.

– Пойдем, – шепчет, – пойдем скорей отсюда!

Я хотела уйти, честное слово, хотела, – а ноги как будто к причалу приросли.

А он вдруг открыл глаза. Они у него были черные, как вода под причалом, и какие-то жуткие. Как будто в пропасть смотришь.

Я хотела закричать и чувствую – не могу. И пошевелиться не могу. И Ромка рядом застыл, как вкопанный.

А он смотрит на меня этими своими глазами и говорит тихо-тихо:

– Не бойся…

То есть он это не то чтобы сказал – он даже губами не пошевелил, а я все равно услышала.

И руку из-под воды ко мне тянет. А рука у него распухшая вся, в синих пятнах.

Я так, кажется, никогда в жизни не орала. Не помню даже, как мы до дома добежали.

Тетя Соня, конечно, заметила, что на нас лица нет, и стала допытываться, что это с нами такое приключилось. Ромка ей, кажется, что-то наврал про бездомных собак, не помню точно. Я тогда как во сне была.

Ночью мы не спали. Окна все закрыли, шторы задернули, свет включили где только могли. Сидели всю ночь на диване, подскакивая от каждого шороха.

Но ничего не случилось. А утром нас папа домой увез.

Потом, уже через месяц, я тетю Соню расспросила осторожно, и она призналась, что в этой реке в прошлом году какой-то мальчик из Сосновки утонул. Она потому и не хотела чтобы мы в реке купались. А про мальчика этого не рассказывала, чтобы нас не пугать.

Я потом Ромке сказала – он, наверное, потому нам только ночью показывался, что при свете дня видно, какой он на самом деле. А Ромка на меня только руками замахал. «Не хочу, – говорит, – об этом вспоминать. Давай будем считать, что нам это приснилось. Иначе свихнуться можно. И давай не будем больше об этом разговаривать – а то если кто-нибудь услышит, нас вообще в психушку отправят».

Ну, я с ним про это больше и не разговариваю. И ни с кем не разговариваю. Я не хочу в психушку. И плавать я, наверное, никогда уже больше не буду, даже в бассейне.

Только во сне я иногда плыву по ночной реке. Наверху, над головой – звезды, большие и яркие-яркие, а внизу – черная вода, и ничего не видно. Но мне не страшно, только грустно очень. Мне все кажется – смотрит на меня оттуда кто-то.

И глаза у него черные, как вода.

Автор  Sangha

Вопрос: Крипи?

1. Да!		130	(100%)
Всего:		130

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Трус делится с нами историей с глубоким воспитательным подтекстом, и вероятно это будет последним, что он сделает...


Я умираю, анон.
Я умираю от обезвоживания, и мне некого винить в этом, кроме себя; я сижу в благоустроенной квартире, мне нужно только встать, налить себе стакан воды и выпить его, но я не могу.
Сколько человек проживет без воды?
Я живу вторую неделю, анон.
И у меня больше нет сил. Поэтому я решил больше не тянуть и прекратить этот кошмар.
Поговори со мной, мне страшно.
Или хотя бы выслушай.


В этом году душное, уродливое лето, выходишь из дома – и, несмотря на только что принятый душ, тебе уже нечем дышать, и ты обливаешься потом.
Разве я мог не согласиться с приятелем пойти после унылой работы в офисе на озеро?
Конечно, не мог.
И мы пошли. Вечером, и плевать было, что солнце уже садится, и что у нас только пара часов.

Берег озера был почти пустой: только мы, семейство с детьми да старый алкаш, лихорадочно лизавший пустую бутылку и смотревший по сторонам – не придет ли кто, способный подать ему несколько монет на опохмел.
Мы валялись на песке, анон, и не думали ни о чем. Все мысли были оставлены на работе, и в голове царила приятная пустота. Скажи мне, о чем ты можешь думать, если тебе только двадцать три и ты совершенно счастливый, скинув одежду и, окунувшись в воду, растянулся на песке, подставив тело последним солнечным лучам?

Тишину резанул крик.
Я никогда не слышал, чтобы так кричали. Это были боль, безнадежность и отчаяние, сплетавшиеся в клубок; только беспомощность и страх, только животный ужас, и этот ужас встряхнул меня.
Безысходность мурашками пробежала у меня по спине, и я вскочил.
Благообразное семейство пребывало в панике. Старшее поколение, представленное отцом и матерью, металось по берегу, а младший ребенок громко плакал, размазывая по лицу слёзы вперемешку с песком.
Я посмотрел вперед и тут же понял, что происходит.
На середине реки, захлебываясь и отчаянно визжа, тонула их старшая дочка. Девочка лет семи, отчаянно барахтавшаяся в толще воды, тянула руки.
И я понял – что она тянет их ко мне.
-Почему я не умею плавать!- отец верещал, как свинья, бессильно мельтеша по краю воды, то входя в чуждую ему среду, но тут же, теряя почву под ногами, выбираясь обратно, - почему?
_Сделай хоть что-нибудь, ты, уродливый мудак! Сделай хоть что-нибудь, выродок! Она же тонет!
Глядя на отца, я думал. Анон, мои мысли б были далеки от идеала – я успокаивал себя тем, что плаваю не так хорошо, чтобы вытащить утопающего.
Даже такого маленького.
В голове всплывали истории о том, что утопающие обычно тянут своего спасителя на дно, и в результате погибают оба.
Не вини меня, неизвестный.
Ты бы отдал свою жизнь за жизнь неведомого тебе ребенка?
Я - нет.
И сейчас я ненавижу себя за этою.
А мой друг был пьян и, находясь в состоянии прекрасного неведения, просто не осознавал, что происходит.
-Вы! Вы! Вы! – кричала мать, подбежав ко мне и тряся меня за плечи, - спасите мою дочь!
-Я не могу! Я не умею плавать.
Я врал, анон.
Никогда не ври, слышишь? Твоя ложь найдет тебя.
Ребенок смотрел на меня, навсегда уходя под воду.
Я помню этот взгляд.
Мне показалось?
Или я и правда видел, как на границе воды она едва слышно шепнула: «Ты мог…»

Я кое-как дотащил до дома своего пьяного друга и побрел к себе.
Жил я один, ждать меня было некому, и по дороге я забрел в магазин, дабы купить бутылку водки.
Мне нужно было это забыть.
Или хотя бы уснуть.
Совпадение или нет?
Но когда я вышел из магазина, пошел дождь.
Даже не так. Я вышел – и вдруг ливануло.
Стеной, с оглушающим шумом, с грохотом.
Тогда я думал, что мне послышалось, но в шуме струй я ясно различал: «Ты мог…»

Я вскрыл бутылку и отхлебнул из горла, подумав: «Забыть. Этого не было».
Но это было, анон.
Это - было.
И это вернулось, когда, наутро, я решил принять ванну.
Я просто наливал воду. Открыл кран и ушел.
Вернувшись, когда вода должна была налиться, я почувствовал какой-то странный запах.
«Что за черт!» - подумалось, и тут я понял.
Это был всего лишь запах вечерней стоячей воды.
И тут же я услышал тихий шепот: «Ты мог…»
Выскочив из ванной, я рванул на кухню, закурив на ходу сигарету. А после налил себе стакан воды.
Черт, анон, просто стакан воды.
И из него пахло речной сыростью.
Я могу рассказать тебе многое. Как по ночам в мою дверь звонили, а когда я открывал – то видел только отпечатки маленьких рук на двери да мокрые следы детских ступней на лестнице, ведущие к моей квартире и обрывающиеся у порога
Как я пробовал пить – но каждый раз я чувствовал запах реки и слышал шепот. Знаешь, анон, как будто шелест бумаги: «Ты мог…».
Когда я хотел выйти на улицу – начинался дождь. То мелкий, то проливной.
И каждый раз – «Ты мог…»
Я шел в церковь – но не нашел там ничего, кроме наглого попа и святой водицы, из которой мне шептало: «Ты мог…»
Я разыскал ее родителей – но пьяный отец просто закрыл передо мной дверь, и я слышал, как воет в квартире мать: «Ты не спас ее ублюдок, ты не спас мою дочку».
Я больше не могу. Я не могу пить вообще ничего – в любой жидкости я чувствую этот запах и слышу эти слова - и не могу заставить себя отхлебнуть сырую воду, пахнущую илом и тиной.
Моя коже съежилась и висит уродливыми морщинами, я не пью уже девять дней, я не могу помыться, и от меня воняет, как от привокзального бомжа.
С меня хватит.
Я пересилил себя, заткнул ванну и открыл краны, а после тут же ушел в комнату, забрался на диван с ногами и отвернулся к стене, уставившись в ноутбук, чтобы не видеть момента, когда вода затечет в комнату и затопит пол.
Скорее всего, я не переживу этой ночи.
Я пишу – и чувствую вонь озера, я слышу легкие шаги детских ног по залитому водой полу, и я знаю – когда я, наконец, не выдержу и обернусь, она посмотрит на меня и скажет: «Ты мог…».
Прощай, анон, и помни – твоя ложь найдет тебя.
А я… Я цепляюсь за глупую веру, что смогу вымолить у нее прощение.

Автор  Danielle Andare

Вопрос: Крипи?

1. Да!		67	(100%)
Всего:		67

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Продолжает наш вечер Чотке с воспоминаниями о своей бурной молодости:


История ниже абсолютно реальная. Короче, случилось все лет 9 назад со мной и моими друзьями. Мы тусовались тогда активно, т.к. были студентами почти все. Часто забивали на пары, естественно, зависали вместе допоздна, пропадали на выхах для родителей и тд и тп. Сходняки все и всегда у нас случались на квартире у Риты. Рита жила одна в двушке, что было для нас мегакруто и удобно.

Квартира Ритина вообще имела дурную славу в реальном смысле - у соседей и участкового ) и в паранормальном смысле - у нашей компании. Но в основном все было по мелочи, и не напряжно - так ящики иногда хлопали в пустой кухне или в душе пока моешься какие-то голоса слышались. Но т.к. пили мы много и дешевое, то списывали это все на воображение и абстинентный синдром от паленки. В основном ржали над всем этим абсолютно искренне. Типа, личный барабашка, еще один член компании и в таком духе, иногда наливали в стопку и оставляли на кухне на ночь, как бы угоститься.

Саму Риту это все тоже не напрягало. У неё в жизни вообще много реально жесткого было, поэтому вся "эта хрень" как она сама говорила, ей была по барабану. Короче, с этим никто ничего делать не хотел и не собирался. Но в один из разов нам стало не до смеха.

Было дело так, Витек, самый клубный член нашей компании, иногда пропускал наши водочно-портвейные забеги и предпочитал вдарить по чему-нибудь интереснее. Для драйва так сказать. Или из клуба частенько приезжал на хату уже под чем-то. Я без конкретики, а то мало ли, еще добавят соо в черный список. Короче, кто знает, тот дальше поймет по эффекту, а кто не знает тому и не надо разбираться)

Вообщем, Витек в тот раз притащил какую-то "мега-вещь", как он её окрестил. Смесь двух разных направлений. Типа и драйв, и погружение в другую реальность в одном флаконе. По-братски всем предложил, но мы его послали. Витек не расстроился, часть употребил в ванной и вернулся тусоваться.

Все было супер, вечер обещал быть томным. Но тут случился жесткий поворот - Витьку стало плохо. Стоял пацан, улыбался, и тут его вырубило. Никто даже не сообразил, что случилось, Витек рухнул на пол.

Мы быстро оттащили его в комнату и стали решать, что делать. Скорую вызывать палево, все знали, что: а) Витек жестко обдолбан б) коновалы вызовут ментов в) у Витька где-то в квартире Риты есть нычка, при чем сама Рита фиг знает, где она г) менты находят нычку и мы все едем в Магадан.

Дальше мы разделились, двое сидели с Витьком и пытались привести его в чувство, поливая нашатырем и фигача по щекам, остальные - искали нычку. Нычка была точно, т.к. Витек, когда предлагал угоститься, продемонстрировал богатые залежи продукта, но в его личных вещах мы ничего не нашли. Дело дошло даже до простукивания стен и паркета, дом то очень старый, мало ли какие тайники Витек мог спалить.

Девчонки, в какой-то момент, начали дружно рыдать, т.к. Витек все еще был без сознания и нычка не была найдена. Тут Рита предложила всем пойти нахер из квартиры, она типа вызовет коновалов и поедет на крайняк в Магадан сама. Ну, понятно её не поддержали и решили что раз такая херня, то ничего не сделаешь, надо звонить в 03.

Но тут Витек пришел в себя. Выглядел он ОЧЕНЬ плохо. Бледный, с огромными синяками под глазам и синими губами, почти труп вообщем, и взгляд очень жуткий, такой в никуда, как будто человек смотрит уже куда то за границу жизни и в принципе решил, что ему на Земле делать нечего. Пока девчонки сбежали на кухню готовить раствор для промывания желудка, мы естественно насели на Витька по теме нахождения "мега-вещи". Витек сначала просто отнекивался, чем вызвал наше удивление, но мы решили что дело в веществе и пошли другим путем, что он типа жадный и т.д. У Витька был пунктик на эту тему, и он даже засомневался, даже блеск в глазах нормальный появился. А затем Витек выдал то, из за чего четверо пацанов в комнате отложили тонну кирпичей - "Они мне не разрешают" - сказал Витек, смотря куда то в потолок "Они не хотят чтобы я с вами разговаривал".

Поверьте мне на слово, это не была пурга обычного обдолбоса и сказано это было так, что мурашки по коже. Мы естественно спросили "Кто?". Витек долго молчал, реально долго и от этого было еще страшнее, а потом выдал ровным таким тихим голосом "Они хотят забрать меня к себе, а вы им мешаете. Уходите."

Тут подоспели девчонки, и началась стандартная домашняя реанимация. Надо сказать, что Витек честно пытался сопротивляться, но т.к. сил у него почти не было, все было сделано как надо, и он начал оживать. Щеки порозовели, губы тоже, но взгляд этот жуткий остался. И вот тут то и начался настоящий ад.

То, что показывает в кино про типа демонов это все херня, когда ты вживую с этим сталкиваешься.

Толян, самый близкий друг Витька, начал пациента стебать. "Хорош прикалываться. Чо за пурга? Тока девок пугаешь" ну, и тд и тп. И тут Витька словно током прошибло, он реально прям вздрогнул и резко так голову повернул. И жестко так и с подъебом: "А ты проверь!", вообще не его манера говорить. И глаза бешенные просто. Толян принял вызов и сказал всем взять бумагу и в тайне от всех написать слово или число, типа если есть невидимый кто то еще, то ему то пофигу, он все увидит. Ну, а Витек по окончании типа должен был угадывать.

Короче мы так и сделали. Но я начал подозревать уже, что Витек с Толяном могли все это вместе замутить, т.к. были лучшими друзьями, поэтому я сделал вообще жестко, зашел в ванную, закрылся, написал цифру 9 и грустный смайлик и сожрал бумажку. Почему сожрал, фиг знает, но мне показалось, что так будет надежнее.

Ну, Витек начал угадывать. Судя по реакции друзей, очень точно, но Толян вроде как мог их бумажки видеть, так что я ждал своего звездного часа. Дело дошло до меня, Витек лежит, смотрит в потолок, бешенство ушло, опять это предсмертное состояние в глазах. И Витек тихим этим голосом "Цифра девять." - затем помолчал, но меня уже пробрало, а потом тихо так, - "Они тоже грустят." Мое состояние в тот момент, думаю, понятно.

Тут очередь дошла до Риты. Она была самой последней и выглядела очень подавленной, давно такой её не видели. Витек лежал реально минут пять и не торопился что-то Рите говорить, иногда начинал что-то беззвучно шептать, типа переговариваясь с кем-то, иногда как будто прислушивался. Короче, страшно до усрачки. Мы все даже как-то очень плотно встали, типа прижались друг к другу.

Рита от него стояла сбоку, с краю дивана. Витек медленно так голову повернул, хотя на нас даже и не смотрел все это время и сказал, четко отделяя каждое слово "Мамы. здесь. нет."

Мама у Риты умерла, вернее, погибла в аварии с отчимом, когда Рите было четырнадцать. Там была мутная история. Отчим Риты был полковником ГРУ, и походу его решили убрать, ну, и Риткина мама просто оказалась в неудачное время в неудачном месте. Так Рита и осталась в двушке одна, бабушка с дедушкой навещали её раз в месяц, почему не жили они вместе х.з., Рита об этом говорить не любила. Так что все поняли Риткин порыв, и хотя сказано это было Витьком тоже страшно, все больше расстроились. А мне стало ясно окончательно, что происходящее не шутка. Потому что Витек был, конечно, безбашенным парнем, но не мудаком, и на эту тему шутить бы не стал, у него самого недавно умер отец. Из-за чего Витек, как мы думали, и стал загоняться по веществам.

И тут мой мозг типа как переключился, до этого я искал подвох, но после этого Мессинга и Ванги в Витьковском обличии, я как то вдруг понял, что 1) Витек конечно обдолбан все еще, но видит он вполне реальную хрень 2) Эта хрень хочет куда то забрать Витька, и вряд ли на романтическую прогулку по параллельным мирам 3) Витек ничего такого раньше не видел, значит вещества, что он принял обострили что-то типа шестого чувства или ввели его в транс, короче сыграли роль шаманской трубки 4) Эта хрень заинтересована в том, чтобы мы ушли, но сделать пока нам ничего не может 5) Значит, мы что то можем сделать и что-то от нас зависит.

Вообщем прокрутив в голове этот расклад, я, не стесняясь, его озвучил. Не стесняясь, потому что нам продемонстрировали, что куда не отойди - везде спалят.
Посовещавшись прямо при Витьке, мы решили, что нужно применить все методы, гасящие вещества, которые он принял. Т.к. если он отойдет, то связи между паранормальным и им самим не будет.

И мы принялись за дело, опять же без деталей, т.к. ничего интересного не было в процессе. Над Витьком мы бились часа три, периодически он нам выдавал жесткие вещи, из серии того, что происходит на кухне, о чем кто думает, даже свет мигал, короче мистика продолжалась, но мы с ней смирились что ли и просто делали то, что знали.

Через три часа Витек уже выглядел совсем как прежде и даже начал улыбаться, вернулся блеск в глаза, ушла потусторонность. И мы поверили, что победа осталась за нами. Он начал говорить в обычной своей манере, извинялся за то, что доставил нам столько проблем и тп. Потом сам попросился на кухню, чтобы пожрать что-нибудь. И вся наша компания пошла за ним. На то как Витек наяривал йогурт мы смотрели так, как даже бабушки, умиляющиеся своими внуками, не смотрят.

Тут Витек встал, чтобы выбросить пустой стаканчик, и, вот, он шел ровно, а затем абсолютно четко было видно что кто-то или что-то очень сильно толкнуло Витька в спину, и он начал падать. Но т.к. все давно протрезвели, то рядом стоящий Толян Витька ухватил за плечо, но не удержал. Польза от этого была все равно, т.к. до ухвата Толяна Витек точнехонько летел башкой об угол раковины, а так приземлился мягко, просто на линолиум, и даже руки успел выставить. После этого Витек сказал, что с него хватит приключений и он пойдет спать. А мы решили, что будем дежурить по очереди пока он спит.

Вообще-то, я сейчас понимаю, что если бы мы включили мозг, то спать бы мы его не отпустили. Т.к. понятное дело, что сон и транс и даже смерть схожие вещи с мистической точки зрения. Но кто об этом тогда знал? Кастанеду и прочее я уже прочитал после этого случая.

Короче, Витек лег спать в той же комнате, с ним отправился первым Толяном, а мы разместились на кухне и стали пить чай. Вот реально, сидели и пили чай кружка за кружкой при том, что бухло еще было, но на него не тянуло. После Толяна пошел Димон. Толян отчитался о том, что «в Багдаде все спокойно» и мы продолжили наше чаепитие. Надо сказать, в тот момент прозвучало много признаний во всяких косяках, мы все обнимались друг с другом, вообщем обстановка была трогательно-позитивной. И тут ворвался Димон со словами «Б…ядь, пацаны, он не дышит!»

Мы все ломанулись в комнату к Витьку, стали щупать пульс. Выглядел он снова очень плохо. Так же как после первого своего падения. Почти живой трупак. Но дышал и пульс слабый был.
Мы снова применили нашатырь и Витек открыл глаза. Взгляд у него был снова такой же далекий.

«Они хотят, чтобы я пошел вместе с ними добровольно» - сказал Витек. «Если откажусь, они меня убьют, как на кухне было. И вас всех убьют.»

Толян на это сказал «Все, я вызываю скорую» - и пошел звонить куда следует.
Когда Толян отошел, Витек начал еле слышно тараторить, что мол, мы не успеем все равно, он все решил, и что не нужно ему мешать, что он нас всех любит. И тут у него начали закатываться глаза. Толян естественно прибежал обратно. И мы все в каком то параличе нервном стояли и смотрели на Витька. Это было охрененно страшно.

Но вдруг Рита буквально пинками нас выставила из комнаты и заперлась изнутри с Витьком. Вот, за доли секунды. Мы охренев постояли какое то время под дверью, прислушались к происходящему, но было слышно только, что Рита сильно плачет. Голоса Витька слышно не было. Короче, мрачняк.

Мы все вернулись на кухню. И молча просидели там еще минут сорок. Наконец, лучшая подруга Риты, Танька, не выдержала и пошла стучаться в комнату. И еще где то через полчаса они вернулись вместе, Рита была вообще в ауте, а Таня была вся в слезах, но при этом улыбалась. Мы подумали, что мб у неё крышан немного съехал на почве смерти Витька. Но как выяснилось со слов Тани, Витек был «жив и вне опасности». По поводу вне опасности мы выразили скептицизм, но Таня сказала, что потом все расскажет.

Короче, дальше все было ок, Витек и мы все отправился по домам, Рита вызвала к себе попа, который ей осветил квартиру и мистика исчезла оттуда навсегда.


И что произошло в комнате, да? Дальше передаю со слов Риты, которая передала Таня плюс то, что Таня видела сама, было дело так: Рита заперлась просто тупо от стресса, сама не зная зачем. Увидела Витька мертвого и впала в жесткую истерику. Ничего не понимала, просто рыдала. И в какой-то момент стала звать маму: «Мамочка, мамочка, мамочка».

И, да, мама пришла.

Как говорит Рита, она и видела и слышала свою маму и даже чувствовала. Мама стала её успокаивать, Рита понятно стала плакать от того, что увидела маму снова живьем. Они немного поговорили. Потом, Рита пришла в себя немного и рассказала про Витька. Мама ей сказала, что эта хрень, с которой он говорил, духи умерших насильственной смертью людей, что они не плохие, но и не хорошие, просто Витек как бы сам вышел с ними на связь. И что они сильно привязаны к квартире. Что Ритке нужно будет обязательно вызвать священника и осветить квартиру, и самой иногда в церковь заходить. В этот момент постучалась Таня. Риткина мама сказала, чтобы Рита впустила Таню. Таня же утверждает, что когда стояла под дверью слышала, что Рита разговаривает в комнате со своей мамой. Таня просто хорошо знала Ритина маму – покойную тетю Наташу. Итак, Таня зашла, Рита усадила её рядом на диван. Затем, как говорит Таня, она услышала у себя за спиной голос тети Наташи, который сказал ей «Возьми, Витю за руку, Таня». Тоже самое, было сказано и Рите. Когда девчонки взяли Витька за руки, произошло реально чудо. Как говорит Рита, её мама стала как бы сиянием, и это сияние прямо слепило глаза, а когда Рита глаза открыла, Витек был живой. Таня никакого сияния не видела, просто почувствовала тепло и фигакс – Витек на неё смотрит и вроде дышит.

Ну, и P.S. Через некоторое время к Рите приехали на вписку двое гостей из культурной столицы, и пока Рита была на работе зачем то испоганили все! кресты, которыми поп освящал квартиру (ну это те, которые рисуют в процессе). Мистика вернулась тут же в виде старых добрых хлопающих шкафчиков и голосов в душе. Пришлось Рите звать какую-то супер_ ведьму_бабку. Сейчас, в квартире все ок. Рита обработала Димона, растят вместе сына.

Витёк продолжает принимать вещества, но жестко ограничил спектр и принимает их только по праздникам, в свой ДР и на НГ. О своем «контакте третьего рода» говорить не любит даже по пьяни.

Такие дела.

Автор пожелал остаться неизвестным

Вопрос: Крипи?

1. Да!		70	(100%)
Всего:		70

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Добрый вечер, дорогие детишки! Совершенно внезапно, буквально в последний момент пять работ есть у нас. Спасибо авторам, и мы начинаем наш субботний сеанс испугов.

Да будет свет принес нам историю о том, что иногда вглядываться в бездну нас вынуждает вовсе не праздное любопытство:


Здравствуй, неизвестный.
Я хочу поделиться с тобой... нет, не страхом, хотя в моей истории когда-то был страх. Я хочу поделиться с тобой одним знанием. Вдруг, когда-нибудь тебе пригодится знать, что происходит?
Начать надо с того, что я слепой. Не надо сейчас качать головой или жалеть меня, вот уж чего мне не нужно.
Слеп я не с рождения, а в результате болезни. Долгой, продолжительной, но почти не болезненной. Слепота - осложнение, мне даже сказали не сразу, а совсем незадолго до того, как... началось. Я знал, что ослепну, я боялся этого до жути, и каждое утро просыпался в холодном поту, пытаясь осознать - уже? Или еще все-таки нет? Я пытался представить себе, как оно будет, кем я стану, что изменится. Свет гас медленно, в течение нескольких месяцев, я паниковал и удерживал панику, осваиваясь, твердя себе, что все не страшно, снова паниковал... но к моменту полной потери все же успел основательно подготовиться технически, и, казалось, что и морально. На самом деле, быть слепым в моем случае - не так страшно. Чтобы печатать - стоит всего лишь выучить раскладку на хорошо знакомой клавиатуре, еще можно найти программы, озвучивающие текст, есть скайп и тактильное привыкание к технике, предметам, людям. Маршруты также можно запомнить, а по звукам - визуализировать то, чего не видишь. Трава ж зеленая, хоть ты этого и не видишь) В целом - немного подсказок со стороны, собственная память, воображение, остальные органы чувств - и понимаешь, что жизнь по-прежнему сносна.
Я очень хорошо убедил себя во всем этом. Качественно. Но когда все-таки ослеп, мне было страшно. Темнота вокруг, темнота всегда - готовься не готовься, а к этому не привыкнешь заранее. Не поймешь, каково это - когда вокруг всегда тьма, совсем всегда, и просыпаясь не можешь понять, спишь ты и глаза закрыты, или уже нет. Наяву тоже... временами все еще отказываешься верить в случившееся, все настолько нереально - будто проваливаешься в бесконечный кошмар, идешь по придуманным дорогам к свету, натыкаешься на стены, спотыкаешься, падаешь, ранишься, сглатываешь кровь пополам со слезами, боль реальная смешивается с внутренней, и все против тебя - звуки, вибрация стен, неожиданные прикосновения неслышимо подошедших...
Это было страшно, но в какой-то момент я привык. Принял, наверное. Знаешь, бывает так - словно перешагнул порог. Меня водили к психологам, пару раз даже к психиатрам - я уже учился "рисовать" себе картину с помощью окружающих звуков, и было в их словах что-то тревожное для меня, будто лица сейчас должны кривиться в сокрушенной маске сочувствия моим родителям, а на самом деле... им ведь все равно было. Я это понимал. Они лгали. Это отношение большинства окружающих - оно ощущается острее всего и приходит первым. Говорят: "Глаза - зеркало души", и никто не задумается о голосе... Теряя зрение теряешь большинство иллюзий по поводу... да всего. Друзья уходят, родные жалеют, и ты перестаешь видеть... нет, я не объясню тебе - зрячему - о том, насколько обманно то тепло, когда считаешь, что нужен кому-то. Нужен-то нужен... целым. Всем боевым комплектом, так сказать.
Так вот, меня водили ко всем этим врачам, меня тошнило от них, мне на самом деле было плохо, я продолжал неосознанно бояться темноты, хотя она была уже во мне, ну или совсем рядом. Бок о бок. Очень близко. Вокруг. Везде.
А потом... как отрезало. Пересек черту. Темнота, да. Бывает. Случается. С каждым может случиться, или единомоментно, или вот, как у меня. Тысячи таких. И все живут. Все нормально, жизнь продолжается.
Я никогда не отличался особой фантазией, мне было неприятно вспоминать, какого цвета трава и небо, когда говорили: "на улице солнечно". Со временем я привык к своей темноте, мне она даже нравилась. Я сам ею становился и тоска постепенно проходила.
А потом что-то случилось, и пришли они. Знаешь, говорят: "И вспышка света озарила"... ну что-нибудь там, что обычно пишут. Вот и у меня было так: вспышка света, секунда боли, и... вот будто внутренний экран наполнился обитателями. Они очень слабо напоминают людей, какие-то аморфные куски света со смазанными лицами. Выделяются только глаза - матово-черные, чуть отсвечивающие, сама Глубина, воплощение Темноты.
Вот тогда я испугался во второй раз за всю мою слепую жизнь. Отчего-то ни разу за все это время мне не пришла в голову мысль об улучшении - нет, я откуда-то точно знал, что это не зрение возвращается, а какие-то глюки, или помутнение рассудка. Слабоумный в темноте - смешно, да?
Они приходили и уходили, их было разное количество, иногда они пропадали совсем. Тянули ко мне подобие рук - это словно чужое дыхание. Когда мне что-то говорили извне - родители там, или брат - эти "чужие" иногда передразнивали их, подстраивая свои движения под слова. А в какой-нибудь момент - раз - и я вижу, будто говорящего "извне" раздирает на части. Расчленяет или скручивает болью, или он задыхается, и я наблюдаю агонию. Мне казалось, я чувствую это. Всеми чувствами, что остались - они мне изменяли. И плевать было, что старался не верить незрячим глазам, ведь все остальное... Нет, наяву ничего этого не происходило, разумеется, только все пугались поначалу - почему я не отвечаю на вопросы, застываю, или пячусь, забывая нащупывать опору. Идиотские, смешные, до жути страшные карикатуры бывали. Жутким был даже не сам этот факт, а то, что я не мог спрятаться от этого. Вот ведь: кому-то под одеяло, кому-то снотворного, кому-то просто убежать. А я... я же даже глаза закрыть не мог - мне некуда было бежать. Я пробовал. Оно всегда оставалось со мной. Всегда.
И в какой-то момент я снова привык. Это стало частью моей жизни - так что ж теперь. Хотя я лгу сейчас - теперь это стало большей частью моей жизни. Я все вижу... ими. Вот как они показывают. И чувствую - это сложно объяснить, но я не уверен, что то, что я чувствую - это реально. И что именно реально более или менее.
Это все сумбурно, наверное, выглядит, но я решил покончить с этим. Окружающий мир больше не заполняет бывшую пустоту - пустоту теперь заполняют они - знакомые, естественные, "правильные", а родители и прочие... наверное, разочаровались. Я не слышу их больше, мне приносят еду и воду, но не пытаются заговаривать, не отвечают, хотя оно и к лучшему. Иногда кажется - меня давно уже перевели в какой-нибудь белый бокс, усыпив однажды и оставив минимум пространства с привычными мне для тактильного контакта вещами. Компьютер там, одежду, старый деревянный стул... И я как эксперимент или мышь для высоконаучных наблюдений, кто знает? Мне все равно, честно.
Ведь это все уже не играет существенной роли, а те, которые пришли - показали мне: стоит избавиться от оболочки. Я ведь тоже свет, но в реальном мире меня настоящего не видят, как и я его не вижу. Я хочу соединить нас. Может, я просто умру, может - меня возьмут с собой они.
Думаешь, я сумасшедший, да? Неужели похож?) Мне все равно - я ведь не вижу тебя. Да и тебе лучше не смотреть.
Хотя, кто знает, может быть когда-нибудь ты тоже окажешься во тьме. И я приду - и стану для тебя светом. Я стану для тебя всем, и когда-нибудь - обязательно - ты захочешь стать мной. Мы ведь не заставляем, нет. Ты сам. Закрой глаза и признайся себе в том, что видишь.

Автор  Войнамир

Вопрос: Крипи?

1. Да!		40	(100%)
Всего:		40

@темы: крипи-фест, 7 крипи-фест

---

[жизнерадостный прибор]

@темы: Паранойя-арт, Природа - пугающая и опасная

---

Жуткий дневник одной маленькой девочки

[Insana]

(с)

@темы: дети, Интернетик, Тот, кто живёт в шкафу, В нашем доме поселился замечательный сосед, Родители

---

[Дождевица]

Хорошего всем настроения.
Вы не замечали в последнее время какой-то сдвиг в матрице? У меня уже несколько дней такое. В песнях слышу совершенно другие слова, когда прислушиваюсь, то сначала будто помеха, а потом знакомая песня. Некоторых людей воспринимала как двух разных. По утрам тоже что-то непонятное, вроде бы проснулся и нужно идти, но чувствуешь себя другим человеком.
Скажите, что ещё у кого-то было, пожалуйстаю

@темы: Что это было?, Психическое

---

Не на фест, просто ради страха-ужоснаха :3

[Captain de La Fer]

...и под спокойную музыку х)

Жуть, не для слабонервных

@музыка: Puscifer - Potions - Maynard James Keenan

@темы: видео, Иду я ночью по улице, Ночь, улица, фонарь, МАНЬЯКИ!, Здоровье, Психическое

---

[Они знают!!!]

И небольшой организационный момент, детишечки - последняя выкладка должна состояться в понедельник, и теперь только от авторов зависит, станет ли она единственной оставшейся.
Если работ к субботе наберётся больше пяти, то будет ещё одна выкладка, а если нет - то в понедельник будет выложено всё что будет на тот момент в нашей почте.
Так что мы по традиции посылаем авторам лучи волшебных пенделей и страшных муз и надеемся встретиться с вами в субботу.