[paranoied]

А вот, что бывает с теми, кто ленится делать уборку.
За вашим моральным обликом сегодня бдит Dust to Dust.

Я никогда не любила ужастики.
Вместо них предпочитала комедии и драмы, в которых видела отголоски того, что происходит вокруг.
Того, что может случиться со мной сегодня или завтра.
Люди каждый день подшучивают друг над другом или просто смеются – по поводу и без.
Люди влюбляются, ссорятся, расстаются.
Монстры, однако, на людей не нападают – никогда. Такое бывает только в дурацких фильмах, не имеющих с реальностью ничего общего.
С моей реальностью.
В моем мире не было ничего страшного. Родители были всегда добры ко мне, учеба в школе давалась легко, а ночник в виде божьей коровки исправно освещал мою комнату, как повелось с детства.
Я совсем не боялась темноты, включенный ночник стал для меня чем-то вроде дурной привычки. Ежевечерний ритуал был таким: ложишься спать, обязательно почисть зубы, надень ночную рубашку, нажми на кнопку-пятнышко… Таких пятнышек у моей божьей коровки было немало, человек, не привыкший к моему светильнику, мог и не найти пятно-выключатель сразу, у меня же всегда получалось с первого раза.
За долгие годы я довела свои действия до автоматизма.

Я думала, что у меня идеальная жизнь.
До тех пор, пока родители не погибли. Их теплоход затонул, когда они путешествовали по Волге. Самое смешное, что я тоже должна была быть с ними, но в последний момент вступительные экзамены в вузе сдвинули на неделю раньше, и я осталась дома, готовиться.
Собираясь в плавание, мама сказала, чтобы я не расстраивалась, что не смогла поехать. Мне обещали, что как только я поступлю, они сделают мне подарок, о котором я и мечтать не могла, и что перед учебой мы еще куда-нибудь выберемся, скорее всего, в Италию.
Всей семьей: мама, папа и их взрослая (на днях исполнилось 18) дочь-студентка.
Это должно было быть идеальное лето.

В итоге в день, когда в институте вывесили списки поступивших, я никуда не поехала, просто позвонила в деканат, услышала, что моя фамилия попала в их число, сухо поблагодарила и повесила трубку… Радоваться было нечему.
У всех будущих сокурсников впереди было много счастья, я же только-только отошла от печальной торжественности девятого дня, и сейчас меня ожидали почти три долгих одиноких месяца.
Родственников у нас было много, но все – седьмая вода на киселе, да и наших земляков среди них не было, так что, выразив соболезнования, они разъехались по домам.
Я в первый раз осталась в квартире одна.
Тем вечером я очень боялась. В следующий – тоже. И через день.
Страшнее всего было заходить в родительскую комнату ночью. Казалось: я открою дверь, а они там лежат, сине-зеленые, мокрые, распухшие…

Тем не менее ко всему в этой жизни можно привыкнуть.
Постепенно одиночество стало для меня чем-то обыденным.
Как и бардак в доме.
При родителях в квартире царил идеальный порядок, поддерживать который в одиночестве оказалось почти невозможно.
Я к тому же жутко депрессовала и, прежде чем что-то сделать, долго себя на это настраивала и в конце концов решала забить.
Брать тряпку? Мыть пол? Для чего?

Как вы понимаете, с таким подходом моя квартира в скором времени превратилась в рассадник пыли. Как будто мировые пылевые запасы перекочевали сюда.
Полки, телевизор, шкафы – на всем лежал толстый серый слой. Под диваном тоже хватало пылевых комочков. Однажды я расчихалась, когда полезла туда за упавшей заколкой, с грустью вспомнила, как в прошлом мама распекала меня за то, что я редко убираюсь (обычно она проводила пальцем по моему столу и осуждающе произносила: «Пылищи-то, пылищи, на полках писать можно», на что я обычно отвечала: «Пиши, если хочешь. Мне бы твою образованность») и клятвенно пообещала себе, что в ближайшие пару дней все уберу. Шел уже сентябрь (из-за ремонта было принято решение, что начало занятий сдвинется на пару недель).
Через несколько дней я должна была приступать к учебе, следовало до этого привести дом в порядок…
Решив приняться за уборку завтра, я легла спать.

Проснулась я в полной темноте.
Машинально потянулась к выключателю, но не смогла нащупать ни его, ни сам светильник. Рука словно провалилась в пустоту между стеной и кроватью.
Я пошарила еще, но коровку так и не нашла. Зато выяснила кое-что.
Когда я провела ладонью по стене, оказалось, что меховой ковер, висящий там с незапамятных времен, исчез. Стена была липкой, холодной и неприятной на ощупь.
Как будто я коснулась спины мерзкой жабы, которую по случайности вытянула из колодца вместе с ведром…
Я испугалась и спустила ноги с края кровати.
Только там тоже уже не было привычного паркета – пол был устелен чем-то пушистым и до безобразия противным. Непонятная субстанция доходила почти до колен…
(Можно было подумать, что это паутина, но откуда ей взяться здесь?
Особенно если учесть, что еще вчера вечером ничего подобного здесь не было…)
Попробовав сделать шаг вперед, я в панике поняла, что эта непонятная штука еще и тягучая – ноги утопали в ней, как в болотной тине.
Я была почти в истерике, но все равно упорно старалась двигаться к выключателю.
Мне все еще казалось, что стоит добраться до него – и все вернется на круги своя.

Когда до выключателя, по моим расчетам, осталось совсем немного, кое-что изменилось. Мои глаза уже немного привыкли к темноте, и я увидела, как из мерзкого напольного покрытия вылезают маленькие фигурки и резво бегут ко мне.
Впрочем, даже если бы я этого не видела, через пару секунд я все равно почувствовала бы, как серые комочки (хотя они могли быть какими угодно – хоть красными, хоть серо-буро-малиновыми, все равно серым мне сейчас казалось все на свете) взбираются вверх по моим ногам…
Одна, другая, третья.
Когда неожиданно тяжелых комочков стало больше десятка, и я перестала успевать сбрасывать их вниз, беспрестанно при этом визжа, после очередного замаха я потеряла равновесие и рухнула вниз.
Лицом прямо в серую мерзость…

Не знаю, сколько я так провалялась.
Когда я очнулась, света в комнате было немного больше, но этот свет был пыльно-серым.
Как будто какой-то гигант перевесил наше Солнце в темный чулан за ненадобностью, а оно там обветшало и подернулось паутиной.

Я попыталась лечь на спину, но не смогла – удалось лишь перевернуться на бок, но и этой незначительной победе рада я не была…
Теперь я почувствовала, как в мою спину равномерно и неглубоко втыкают что-то острое, вроде когтей. Или жала.
Теперь я увидела один из этих серых комочков вблизи.
Серые зубы, словно сотканные из пыли. Красные глаза. Злобный оскал.
Я понимала, что клочок пыли не может усмехаться, но все равно видела эту ухмылку…

«Лицо» серого кошмара словно на миг сменило черты.
Пыль очень легко меняет форму, вы ведь знаете?
Пару секунд я видела, что у серой зубастой дряни – лицо моей мамы. Дальше включилось безумное слайд-шоу: за минуту она успела побывать самой ненавистной учительницей – моим персональным Снейпом, двоюродным братом, давно умершей бабушкой и нашим старым котом, который пару лет назад пропал куда-то.
В конце она приняла облик отца, и я чуть не подавилась нервным смешком.
Я вспомнила, где видела когда-то такую же пасть…
Папа мечтал стать писателем-детективщиком. Однажды я зашла в гостиную, когда он смотрел фильм «Долорес Клейборн» (как он объяснил тогда, «ему хочется понять психологию убийцы») и несколько минут составляла ему компанию.
Этого хватило для того, чтобы я увидела в фильме похожих существ. Их до дрожи пугалась одна из героинь, называвшая их пыльными кроликами.
Я подавила нервный смешок. Трудно было представить себе существо, похожее на кролика меньше, чем эти серые уродища…
От моего смеха «кролик» вздрогнул так, словно услышал скрип пенопласта по стеклу, и вгрызся зубами в мою руку.
Вновь теряя сознание, я еще успела подумать, что люди ошибаются, считая пыль мягкой и безвредной.
Тверже и опаснее ее нет ничего.

…Проснуться меня заставил приступ кашля.
Утробного, неудержимого, выворачивающего горло.
Я схватилась за шею, чувствуя, как она судорожно вздрагивает, и понимая с ужасом, что вместе с кашлем из меня вырываются сгустки живой пыли.
Живой – потому что я ощущала, как она дергается, поднимаясь вверх по гортани.
Как разрастается, распирая легкие и почти не оставляя в них места воздуху.
Как комочки пыли отращивают когти прямо у меня в груди и пользуются ими потом как альпинистским снаряжением, способствующим подъему наверх.

Везде была только пыль.
Снаружи, вокруг, внутри.
Я чувствовала, что все во мне растворяется, осыпаясь серыми крупинками, но, как ни странно, не боялась.
Наверное, была уже не способна.
Пыль не умеет пугаться.

…Мои губы в последний раз растянулись.
Пылинки, в которые они превратились мгновением спустя, взлетели под потолок и скрылись в вентиляционном отверстии.
При первом взгляде на этот полет казалось, что они все еще упрямо держат форму улыбки.


автор -  Oriella