[paranoied]

Весеннее обострение вполне оправдывает свой псевдоним и уже никто не останется неохваченным:


К черту. Всегда знала, что не умею писать крипи. «Слишком литературно», «нормальные люди так не разговаривают», «море кровищи»… А тут – фобия. И я. Мы. Фобия? Ну, этого добра у меня навалом. Почему бы не написать жуткую историю про стаю бродячих собак, например. «Я очень поздно возвращаюсь с работы. Дорога от остановки до дома проходит через пустырь. И каждый вечер они сидят. Сидят вдоль дороги и смотрят на меня. Я иду, словно сквозь строй, чувствуя их взгляды. Задерживаю дыхание, а сердце бухает в груди как сумасшедшее. Я знаю: они слышат этот стук. Его невозможно не слышать. Они наслаждаются своей властью. Моим страхом. Я смотрю прямо перед собой. Стараюсь не ускорять шаг – стоит мне побежать, как они бросятся на меня. Но однажды им надоест играть. И они разорвут меня, словно тряпичную куклу. Разгрызут руки, которыми я попытаюсь прикрыть лицо, а потом доберутся до горла. Наутро прохожие найдут мой труп со вспоротым животом, а размотанный и измочаленный клубок кишок будет валяться рядом в грязи. Деликатес».

Вот. А еще – сосульки. Ведь самая большая сосулька только и ждет, чтобы свалиться тебе на голову, раскроив череп.

Или клоуны. Интересно, почему чувак в гриме, призванный смешить детей, вызывает лишь омерзение и ужас? А каждый раз, когда он поворачивается и растягивает свой резиновый рот в улыбке, мне кажется, что сейчас там блеснут два ряда острых, словно иглы, зубов?

А еще маньяки. «Один маньяк заманил к себе двух маленьких девочек. И приковал их к батарее. И держал так несколько дней. А в это время их родители бегали по соседям, выспрашивая, не видел ли кто детей. Милиция подключилась, волонтеры, но никто не мог заподозрить в тихом соседе-старичке злобного маньяка. Пока милиция прочесывала лесополосу близ городка, он спокойно расчленил одну из девочек, убрал в морозилку и готовил из нее разные вкусности, которыми кормил вторую девочку. Она сначала не хотела, ее тошнило, но спустя неделю, изнемогая от голода, все-таки сдалась. Она все ждала, когда же он убьет и ее, чтобы съесть, но он медлил, рассказывая о своей жизни. И гастрономических пристрастиях. Он объяснил, что теперь она такая же преступница, как и он, раз ела свою подругу. Он настолько запугал ее, что разрешил бродить по комнате. А в один прекрасный день он помер. От сердечного приступа. И осталась девочка одна. Она страшно боялась выходить из квартиры, думая, что ее схватят и посадят в тюрьму, и потихоньку отрезала от мертвого маньяка по кусочку и ела. Пока он не завонял. Тогда пришла милиция и вскрыла дверь. И нашли девочку. Ее долго-долго лечили. Детская психика достаточно гибкая для того, чтобы забыть. И она забыла… Почти».

А еще я боюсь, что ночью мне в рот заползет таракан или залетит муха. И отложит яйца. В легких. А потом заведется опарыш, который будет копошиться там и жрать, жрать... А вы знаете, что в легких нет болевых рецепторов? Они будут копошиться там, а вы ощутите лишь небольшое свербение… желание покашлять… И в один прекрасный момент вы откашляете кусок легкого с застрявшей там жирной белой личинкой. Извивающейся, барахтающейся в красной от крови раковине…

А еще я боюсь зеркал. Чищу зубы, наклоняясь над раковиной, и до жути боюсь поднять голову. Вот я ее подниму, гляну на свое отражение, а сзади меня стоит ОН. Мертвяк. Его седые космы почти отвалились от гниющего черепа, вместо щеки – дыра. Он шамкает беззубым ртом, причмокивая и отплевываясь, и я почти ощущаю этот мерзкий трупный запах… А, если ночью пройти мимо зеркала в коридоре и замешкаться, можно краем глаза уловить, как твое отражение бьется в стекло с той стороны, пытаясь вылезти, чтобы дотянуться и засадить тебя в прозрачную клетку вместо себя.

А еще я боюсь крыс. Особенно весной. Когда талая вода подтапливает подвалы и вся серая мерзость устремляется по трубам… в квартиры. И однажды ночью я просыпаюсь, а моя кровать усеяна крысами – дерущимися, пищащими и поблескивающими глазками-бусинами. Я ору, брыкаюсь, скатываюсь на пол… а они везде. И живая голодная волна накрывает меня с головой. Я пытаюсь бороться – отрываю от себя визжащие серые тушки вместе с кусочками собственной плоти, которую они успели оттяпать…

Здесь снова многоточие. У таких историй не бывает хорошего конца. А значит, я не могла ее рассказать. А как же крипи? Рассказ мертвеца? «А чего нас бояться?»

А еще я боюсь землетрясений. И лифтов. Боюсь шагнуть в лифт, а его там не окажется. Только яма. Или он застрянет. А кнопка вызова диспетчера не работает. Или работает, но, когда меня начнут вытаскивать, лифт внезапно поедет и меня разорвет пополам.

А еще… Я никогда не захожу в подъезд одновременно с мужчиной, потому что он может оказаться насильником. И убийцей. Или грабителем. Я никогда не подбираю ничего на улице, потому что вещь может оказаться проклятой. И тогда у меня вылезут волосы и выпадут зубы. Просто так – однажды утром буду полоскать рот и выплюну их в раковину. Они так противно застучат по фаянсу… И не больно… совсем не больно. Только голые десны с мягкими кровоточащими ямками под языком…

А туалет? Каждый поход в туалет превращается в квест на выживание. Вам никогда не казалось, что в канализации живет глист-переросток и в один прекрасный момент он выпрыгнет из дырки смачно и со вкусом пожрет тебя прямо там – на унитазе? Это только в кино в канализацию спускают крокодильчиков и золотых рыбок, которые мутируют в чудовищ. В жизни все гораздо банальнее.

Это фобия? А когда не наступаешь на трещины в асфальте, потому что не наступала еще в детстве, уже забыв с чего все началось, но волосы на затылке шевелятся, когда видишь, что трещин слишком много… так много… Некуда идти… И паника-паника-паника! Что это? Откуда? Почему?

И дверь. Дверь за спиной всегда должна быть закрыта. Иначе – все. Холодный пот, мурашки… Прям как сейчас. Я снова вернулась поздно. Сейчас лежу, держу ноутбук на коленях и набираю этот текст. Дверь. Порог. Они не пройдут через порог. Не получится. Я закрепила над притолокой две скрещенные иголки. Но я слышу, как они ходят. Или крадутся. Или бегают. Хихикают и скребутся. Они никогда не смотрят мне в глаза, когда я оборачиваюсь. Они боятся. Но я знаю, что, стоит мне отвернуться… Я чувствую их взгляды. Им не пробраться в комнату. Они могут это сделать только в одном месте. Они все-е лезут оттуда. Из-под кровати. Не-ет, я не такая дура, чтобы опускать ноги с дивана. Это я раньше думала, что под кроватью меня дожидается маньяк с бензопилой. Я подхожу, а он – р-раз, и отпиливает мне ступни. Я падаю, кровища хлещет из обрубков, а сердце разрывается от боли и страха… Ну и купила диван. Там-то маньяк точно не поместится. Зато там теперь появилась черная дыра. Там же всегда темно. И, если ночью опустить ногу… ее тут же схватит холодная мерзкая костлявая рука. И утащит в щель между полом и диваном – ломая кости, сдирая кожу и мышцы.

Вот я сейчас поставлю точку, сохраню, нажму кнопку «Отправить» и закрою ноут. Накроюсь одеялом с головой и останусь наедине с Ней. Думаете, самое страшное – это Смерть? Нет. Самое страшное – это Она. Жизнь. Она всегда рядом. Она не опускает, подбрасывая все новые и новые сюрпризы. Она несется на тебя со скоростью курьерского поезда и ее не остановить. Она пугает и держит на коротком поводке, не давая соскочить. Она мучает и издевается. Она пытает и ломает.

Боже, как страшно жить…


Автор  Astreya777