Разгибаю скрепы
Ночью мне не спалось и я писал крипипасту
ПроломПролом
В детстве мы с друзьями часто лазили по этой заброшке. Знаете, бывают такие осколки пост-ссср, величественные развалины, в трех цехах — склад одежды из Европы, в остальных — тьма и запустение.
Но вообще-то этот завод за дело закрыли, еще даже до перестройки — мутная история, кто-то из ЦК что ли покалечился на инспекции... закрыли и закрыли, в общем. А нам было по девять каждому, только Машке восемь, и мы туда сбегали — летом костер устроить, зимой — построить башен в нетронутом снегу, осенью — покидаться грудами листьев. Весной туда не попасть было — весь двор превращался в болотище, трактор бы утоп, не то что мелюзга вроде нас.
И мы в детстве, вся наша дворовая команда, никогда не говорили о Проломе. Помнили о нем. Близко не подходили. Строго блюли детские правила — не оставаться дольше, чем на час после темноты, и не заходить в комнату с Проломом.
Сейчас я понимаю, что там был, наверное, монтажный цех, оборудование давно растащили, но валялись шаблоны для проводных жгутов, все такое. Пролом царил над дальней стороной комнаты, примерно квадратный метр стены вынесли изнутри чем-то, так, что кирпичи были вроде как опалены. Взорвалось что-то? Наверное. Вся стена выше была — хотя почему «была», и до сих пор — покрыта копотью и сажей. Знаете, как окно горевшей квартиры, в точности. Выбитые кирпичи валялись там же, но вот что странно — в этом самом квадратном метре никто из нас, детей, не мог ничего углядеть. Ну ладно, весь тот угол, дальний же, затягивало такой полутьмой, а сам Провал как глаз там торчал — черный мерзкий глаз.
И на полу там, в том цеху — мы не заходили, но любопытно заглядывали в яркие зимние и летние дни — как будто вытоптана была дорожка от Пролома до одного из столов. Причем такая глубокая, прямо плитка на полу немного втоптана, как старые ступеньки. Мы так и не смогли придумать, кто мог протоптать эдакую тропу.
Но в детстве мы были умнее. Мы соблюдали простые правила: не оставаться больше, чем на час после захода солнца, и никогда не заходить в эту комнату.
А что сейчас? Я пишу это по очень простой и глупой причине. Мы — наша дворовая команда — недавно собрались снова. Неделю назад. Все уже пузатые, взрослые, кто и с детьми — Машка не пришла, у нее мелкий заболел. Повезло Машке. А мы — все четверо оставшихся, я, Аня, моя жена уже пять лет, Игорь и Стас — решили устроить пикник в историческом месте.
Четыре дебила. Мы забыли про правила, мы выпили по маленькой, расхрабрились и полезли щупать провал. Аня осталась снаружи, не поперлась с нами, а мы...
А мы прошли по этой дорожке, втроем, я споткнулся о шаблон, но промолчал, потому что солнце зашло два часа назад. С фонариками казалось не так страшно на залитые глаза. Я шел последним.
Игорь первым сунулся в Пролом — сказал «чуваки, нихрена не видно», переступил край. Фонарик светил внутри, стены все были как закопченые. Следом шагнул Стас. Я остался снаружи, посветить, если что. Меня хлопнуло по плечу — я повернулся, думал, Анька перестала трусить и подошла — но за спиной никого не было. Бледная Анька с фонариком маячила за порогом. И тут за спиной заорали — я ничего не видел, я решил, что не дурак, и рванул вперед, по дорожке, снова пнув чертов шаблон, схватив за руку Аню, когда мимо пробегал, и потащил за собой. Кричали только один раз, вроде оба, а я мчался так, будто за мной все черти ада гнались. Только выбравшись через дыру в заборе — Анька тормозила как-то, я ей синяков на руке наставил — я тормознул отдышаться.
За мной никто не гнался, только я и Аня. Стыдно вдруг стало — чего рванул, как полоумный... но потом я посветил на жену, и сам почувствовал, как водки в крови резко не стало.
Она была вся седая, даже брови, и глаза огромные, черные, так зрачки растянулись, и губы трясутся, ничего сказать не может. Кровища течет по подбородку из прокушенной губы. Фильм ужасов.
В психушке я ее навещаю каждый день. Врачи не знают, что с ней — вроде от ужаса речь отнялась. Сегодня она заговорила первый раз — сипло прошептала «они здесь». Кто, как, зачем... Ушел домой я с тяжелым сердцем. Бутылку взял.
О чем она говорила, я не знаю, но вот вернулся — и монитор у компьютера странно моргает. И как-то холодно дома, неприятно... В соседней комнате звенят ложками — там Стас накрывает по сто грамм, и слышу, как Игорь смеется.
Подождите... кто?! Схожу, проверю...
ПроломПролом
В детстве мы с друзьями часто лазили по этой заброшке. Знаете, бывают такие осколки пост-ссср, величественные развалины, в трех цехах — склад одежды из Европы, в остальных — тьма и запустение.
Но вообще-то этот завод за дело закрыли, еще даже до перестройки — мутная история, кто-то из ЦК что ли покалечился на инспекции... закрыли и закрыли, в общем. А нам было по девять каждому, только Машке восемь, и мы туда сбегали — летом костер устроить, зимой — построить башен в нетронутом снегу, осенью — покидаться грудами листьев. Весной туда не попасть было — весь двор превращался в болотище, трактор бы утоп, не то что мелюзга вроде нас.
И мы в детстве, вся наша дворовая команда, никогда не говорили о Проломе. Помнили о нем. Близко не подходили. Строго блюли детские правила — не оставаться дольше, чем на час после темноты, и не заходить в комнату с Проломом.
Сейчас я понимаю, что там был, наверное, монтажный цех, оборудование давно растащили, но валялись шаблоны для проводных жгутов, все такое. Пролом царил над дальней стороной комнаты, примерно квадратный метр стены вынесли изнутри чем-то, так, что кирпичи были вроде как опалены. Взорвалось что-то? Наверное. Вся стена выше была — хотя почему «была», и до сих пор — покрыта копотью и сажей. Знаете, как окно горевшей квартиры, в точности. Выбитые кирпичи валялись там же, но вот что странно — в этом самом квадратном метре никто из нас, детей, не мог ничего углядеть. Ну ладно, весь тот угол, дальний же, затягивало такой полутьмой, а сам Провал как глаз там торчал — черный мерзкий глаз.
И на полу там, в том цеху — мы не заходили, но любопытно заглядывали в яркие зимние и летние дни — как будто вытоптана была дорожка от Пролома до одного из столов. Причем такая глубокая, прямо плитка на полу немного втоптана, как старые ступеньки. Мы так и не смогли придумать, кто мог протоптать эдакую тропу.
Но в детстве мы были умнее. Мы соблюдали простые правила: не оставаться больше, чем на час после захода солнца, и никогда не заходить в эту комнату.
А что сейчас? Я пишу это по очень простой и глупой причине. Мы — наша дворовая команда — недавно собрались снова. Неделю назад. Все уже пузатые, взрослые, кто и с детьми — Машка не пришла, у нее мелкий заболел. Повезло Машке. А мы — все четверо оставшихся, я, Аня, моя жена уже пять лет, Игорь и Стас — решили устроить пикник в историческом месте.
Четыре дебила. Мы забыли про правила, мы выпили по маленькой, расхрабрились и полезли щупать провал. Аня осталась снаружи, не поперлась с нами, а мы...
А мы прошли по этой дорожке, втроем, я споткнулся о шаблон, но промолчал, потому что солнце зашло два часа назад. С фонариками казалось не так страшно на залитые глаза. Я шел последним.
Игорь первым сунулся в Пролом — сказал «чуваки, нихрена не видно», переступил край. Фонарик светил внутри, стены все были как закопченые. Следом шагнул Стас. Я остался снаружи, посветить, если что. Меня хлопнуло по плечу — я повернулся, думал, Анька перестала трусить и подошла — но за спиной никого не было. Бледная Анька с фонариком маячила за порогом. И тут за спиной заорали — я ничего не видел, я решил, что не дурак, и рванул вперед, по дорожке, снова пнув чертов шаблон, схватив за руку Аню, когда мимо пробегал, и потащил за собой. Кричали только один раз, вроде оба, а я мчался так, будто за мной все черти ада гнались. Только выбравшись через дыру в заборе — Анька тормозила как-то, я ей синяков на руке наставил — я тормознул отдышаться.
За мной никто не гнался, только я и Аня. Стыдно вдруг стало — чего рванул, как полоумный... но потом я посветил на жену, и сам почувствовал, как водки в крови резко не стало.
Она была вся седая, даже брови, и глаза огромные, черные, так зрачки растянулись, и губы трясутся, ничего сказать не может. Кровища течет по подбородку из прокушенной губы. Фильм ужасов.
В психушке я ее навещаю каждый день. Врачи не знают, что с ней — вроде от ужаса речь отнялась. Сегодня она заговорила первый раз — сипло прошептала «они здесь». Кто, как, зачем... Ушел домой я с тяжелым сердцем. Бутылку взял.
О чем она говорила, я не знаю, но вот вернулся — и монитор у компьютера странно моргает. И как-то холодно дома, неприятно... В соседней комнате звенят ложками — там Стас накрывает по сто грамм, и слышу, как Игорь смеется.
Подождите... кто?! Схожу, проверю...
@темы: Страшные истории, Наше творчество
-
-
19.04.2012 в 15:56Страааааааашно.
Сразу вспомнилась больница заброшенная в которую мы летом ходили.
-
-
19.04.2012 в 16:12-
-
19.04.2012 в 16:35-
-
19.04.2012 в 19:42Спасибо, автор, мы сейчас как раз на даче и света нет! ^_____^
-
-
19.04.2012 в 21:07-
-
19.04.2012 в 23:17*Джоя*, отлично, вам будет так же весело, как мне этой ночью =)
На меня еще НГ весело пырился с кружки =)
Джени, благодарю
-
-
21.04.2012 в 02:06-
-
21.04.2012 в 02:10Впрочем, когда я жил в далеком южном городке, у нас была похожая развалюха, только не завод, а долгострой. дети никогда не оставались там ночью и никогда не заглядывали в несколько незапертых комнат. Может,п ричина и прозаичней была, но факт был =)
-
-
21.04.2012 в 02:11-
-
21.04.2012 в 02:14В любом случая, я просто иногда пишу крипоту ночами =))
-
-
21.04.2012 в 02:23-
-
21.04.2012 в 02:26Вот эта была написана на ключ "завод, "пролом"", так и формулировать можно: обрамление ситуации, точка кристаллизации внимания
-
-
24.06.2012 в 00:07-
-
16.07.2012 в 10:07ekabu.ru/23810-zabroshennaya-bolnica-v-zelenoj-... - вот она)
-
-
16.07.2012 в 10:12-
-
16.07.2012 в 10:27