[Они знают!!!]

История It was dark and stormy night... заставляет задуматься о том, что при встрече со страшной неведомой фигнёй спасением могут послужить совершенно неожиданные вещи:


Я не знаю, что это было. Несколько раз я рассказывала эту историю психотерапевтам и требовала у них объяснений, мол, так и так, что на этот счет говорит наука? Наука один раз предположила, что виноваты вещества, один раз прочла мне занудную лекцию "феномен массовых галлюцинаций и как с ним бороться", но в основном с участливым видом наклонялась ко мне и вкрадчиво интересовалась - "а почему вы спрашиваете? это для вас так важно?"
Нет, блин, мне насрать, знаете. Полторы тыщи в час вам плачу исключительно за насрать.
Это несмешная история. Несмешная настолько, что рассказывать ее серьезно я не могу, извините. Просто держите в голове - это было на самом деле, и кончилось, и кончилось препогано.
В прошлом году в июле моя подруга Аня позвала меня на выходные в лес, к какому-то ей одной известному озеру. Едут Митя с девушкой, едет Ястреб, едет Вита, едет черт с рогами, без тебя никак, в общем, непременно гоу-гоу, и не боись, они все прикольные, особенно Ястреб - он и диггер, и альпинист, и реконструктор, и швец, и жнец, и полный абзац. Кстати, у него и девушки нет, ага?...Ай, короче, поехали!
И я "короче поехала". Не будь Аньки, вряд ли бы я сунулась в незнакомую компанию. Из перечисленных ею людей мне был смутно знаком разве что Митя, и в тот единственный раз, что я с ним говорила. я сочла его преизрядным придурком.
А еще я очень хотела в лес. Это был мой первый выезд тем летом, все как-то не складывалось - то работа, то болела, то погода такая, что мусор донести до помойки - сто раз подумаешь.
Люди и правда оказались прикольные. Правда, Ястреб, диггер и альпинист, оказался на поверку виртуозным треплом, ни разу не видевшим ни скал, ни пещер. Девушка ему нужна с ушами, как у слона - чтоб лапша помещалась, решила я, пускай такую и ищет.
Добирались на электричке, часа три, и еще два шли пешком от станции. Пока поставились, поели, выкупались - начало темнеть. Мы расселись у костра, достали выпивку, начали петь песни и травить байки. Когда перешли к страшилкам, Виталик презрительно хмыкнул - "бегут-бегут по стенке зеленые глаза!", подобрал с бревна плавки и ушел на берег.
Через три с половиной байки с озера донесся громкий плеск, потом удар, а потом Виталик вернулся к костру с огромной рыбой в руках и изумлением на лице. Он сказал, что рыба, фактически, прыгнула ему в руки - сперва плавала рядом с ним, а когда он решил ее поймать - просто взял руками и вынул из воды.
Добычу признали сомом, а может, налимом, а может - белой акулой, и решено было сварить уху.
Утром я сперва не поняла, от чего проснулась, а потом крик повторился. Я кое-как натянула футболку и, в трусах и босиком, выскочила из палатки.
Кричала Анька. Стояла у кострища и орала, белая, как бумага. Увидев меня она бросилась мне на грудь, бормоча - там кости, Катя, Катя, там кости...
В других палатках тоже завозились. Я вытянула шею и вгляделась в кострище. Ну, кости. Рыбий скелет неприлично больших размеров.
- Да, - сказала я, - рыбьи. Вчера была уха, помнишь?
Анька замотала головой, подтащила меня за руку к кострищу и, изо всех сил отвернувшись, произнесла чужим гнусавым голосом:
- Н-не рыбьи. Н-нет.
Я встала на корточки, не выпуская Анькину руку, и посмотрела поближе. Кости остались рыбьими. Я, поморщившись, подобрала череп...
Тут подошел Ястреб, открыл было рот, но вдруг поперхнулся и замер, не сводя с меня глаз. Через секунду он пришел в себя и начал требовать объяснений - чье, значит, хреново чувство юмора честных ястребов до усрачки доводит?
Я положила череп обратно в пепел, вытерла ладони об траву и попыталась понять, что он имеет в виду. Не смогла. А вот Анька при слове "юмор" шевельнулась, а потом села рядом со мной и потыкала череп палочкой.
- Точно, - сказала она, - игрушка. Твою мать. Кто это сделал, какая сволочь? Голову оторву! Кать, слушай, выброси эту дрянь, я не хочу трогать!
- Давайте оставим! - попросил Ястреб, - Пусть еще кто-нибудь испугается! Митя! Митя, тут у нас шашлык с христианских младенцев!
Подошедший Митя глянул на кости, ахнул было, но тут же плюнул.
- Петросяны, епть. Голова гудит, а вы тут устроили.
Вита тоже заорала. Виталик был без очков и не увидел костей, а то и кострища, а то и нас, и видеть не хотел, так как страдал с похмелья. Митина девушка обозвала Ястреба пидарасом и кинула в него кружкой. Молчаливый тип по имени Леня перекрестился и попятился, отчего все покатились со смеху.
Кроме меня, хотя, кажется, я улыбалась. Мне, несмотря на жару, было холодно. Сердце ныло. Что они видят такое? А я - я свихиваюсь? Это так с ума сходят? Если да - то кто сходит-то, они или я?
Может, это меня разыгрывают?
Я медленно-медленно встала и отозвала Аньку в сторону.
- Анька, - сказала я, - только, пожалуйста, не нервничай. Ань, я вижу скелет вчерашнего сома. Я не знаю, над чем вы сейчас смеялись.
- Ты прикалываешься? - неуверенно спросила Анька. - Ты точно прикалываешься.
Я посмотрела в ее готовое снова побледнеть лицо и выдавила "да".
Когда мы вернулись, народ сидел на бревнах и вяло спорил о том, кто именно подсунул в угли "эту херню". Я обвинила во всем Ястреба, а потом сообщила, что у меня срочное дело в городе, и мне пора бежать-бежать.
К психиатру, мысленно добавила я.
Виталик вызвался проводить меня до станции, и я никогда и никому не была благодарна сильнее. По дороге, когда мы еще шли вдоль берега, он вдруг запнулся, помотал головой и буркнул:
- Мерещится всякое с вашими шуточками.
- Что мерещится?
- Да...баба какая-то. Страшная. У воды. Стой, вон она! Ты не видишь?
Я молча поволокла его за руку вперед. Это Виталик, у него зрение - -128, ему что ни пенек - отряд матросов на зебрах, и ну да, да, знаю, сейчас он в очках...
Кажется, я убеждала его уехать вместе со мной. Не помню.
Я была дома вечером того же дня.
Спутников моих искали с вертолетами и собаками.
Нашли только Аньку, совершенно седую и сумасшедшую. Она жива, я регулярно навещаю ее в местной больнице, она боится воды - любой, даже в чашке, - и, бывает, не пьет по несколько суток, а моют ее насильно. Она похожа на собственный труп.
Когда ей получше, с ней можно поговорить. Когда ей совсем худо, она смотрит в стену и шепчет безостановочно о съеденных детях - из криминальной хроники, фильмов ужасов, сказок.
Ее преследует женщина, старуха с клыками и в чешуе, пахнущая болотом.
Страшная баба.
А меня не преследует.
Я даже не трогала ту уху.
Вегетарианка я.

автор -  Долгопят

Вопрос: Крипи?

1. Да!		131	(100%)
Всего:		131

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Дальше у нас Кот Федор и эту крипи мы посвящаем всем котам в этом зале:


В прошлом январе мой друг Макс позвонил мне и сообщил, что попал в больницу со сломанной ногой. Дело, в принципе, житейское, со всеми бывает, но вот Максов кот явно не был с этим согласен по той причине, что жил мой приятель один, а котейку кормить было некому. Поэтому друг и попросил навещать его мохнатую скотину хотя бы раз в пару дней.
Проблема была одна - жил Макс в нескольких десятках километров от МКАД, а я, в отличие от него, машиной до сих пор не обзавелся. Добираться до кота от моего мне бы пришлось не менее четырех часов при хорошем раскладе. И я предложил альтернативный вариант - я перебираюсь к Максу на то время, что он лежит в больнице. К себе кота взять бы не вышло по причине того, что ребенок сестры, с которой я жил, страдал дикой аллергией на шерсть, а работал я из дому - дизайнером-иллюстратором.
Оказалось, что Макс живет в пятиэтажке на краю поселка, и в окно его квартиры, расположенной на первом этаже, можно наблюдать пару гаражей и глухой лес. Супермаркет оказался расположен в тридцати минутах ходьбы, маршрутки ездили редко, так что я в первые же пару дней затарился максимальным количеством еды и засел дома с котом - безвылазно.
Я жил уже неделю, вполне наладил общий язык с толстым серым котом по имени Федор, когда однажды вечером за окном раздался женский крик.
Я оторвался от компьютера. Кот Федор тоже настороженно вспрыгнул на подоконник.
Женский крик повторился. Я распахнул окно, ветер ударил в железные прутья решетки. Федор с отчаянным шипением бросился в угол.
- Помогите...
Я был, может, и не киношным героем, но родители меня воспитали вполне определенным образом. Быстро зашнуровав ботинки и набросив куртку, я выскочил во двор.
Было отчаянно морозно, сухой ветер закручивал колючие снежинки. Я бежал к гаражам, туда, откуда доносился крик. Женщина уже не звала на помощь, просто кричала, безысходно и тихо. Добежав до гаражей, я понял, что там ее нет, я неверно оценил расстояние, нужно бежать дальше, к лесу. И я побежал.
Когда я вбежал под тень деревьев, в боку кололо, а дыхание из груди вырывалось со свистом. Голос, кажется, не приблизился ни на метр. Далеко же это происходило. Я бросился дальше, уже медленнее, проваливаясь по щиколотку в сухой снег. Небо было темным, ветер бил по щекам, сыпал снег за воротник и в лицо.
Я остановился, наверное, через полкилометра, поняв одну вещь.
Голос женщины не приближался. Не приблизился он вообще - за все то время, что я бежал от порога своей квартиры. А ведь это полтора километра.
Наверное, ее увозят, подумал я. Да. Увозят. Тут мне нечем ей помочь - разве что вызвать милицию. Я полез в карман и обнаружил, что оставил мобильник в квартире - настолько торопился. И я бросился обратно.
Через пятнадцать минут бега я снова замер. Я шел по своим следам в снегу, ошибки быть не могло. И все равно - я никак не мог выйти из лесу. Лес просто не заканчивался.
Что за чертовщина? Бежать больше не было сил, я пошел вперед. Черт... Я совершенно определенно уже видел этот куст рябины с несколькими заледеневшими гроздьями. Не могу же я идти по кругу, правда?
Не могу. Это просто какой-то другой куст рябины. Я пошел дальше. Женщина продолжала кричать. Мне показалось, что крик все ближе, теперь я могу различить, что она не просто кричит, а, кажется, плачет.
Снова этот куст. Теперь уже не было сомнений - тот самый.
Черт, и даже звезд нет. Не то чтобы я ориентировался по звездам, но почему-то мне они казались чем-то спасительным.
Я остановился.
Женский плач раздавался метрах в трехстах.
Я забыл про свои следы и рванул напрямик, не разбирая дороги. И бежал, пока сердце не начало вырываться из груди, пока я не вылетел прямо на протоптанную тропинку и не растянулся на ней во весь рост. Я лежал, а сердце бешено колотилось.
Я услышал всхлипывания прямо у себя за спиной. И медленно начал подниматься, а сердце сжималось от невыносимого ужаса. Я не знал, почему мне так страшно. Но я совершенно не мог себя заставить обернуться.
И я поднялся на колени, и тогда услышал, что женщина больше не плачет. Моего слуха коснулся тихий смех, радостный и уверенный. Так смеются сумасшедшие. Так смеются жестокие дети, поймав котенка и зная точно, что он в их власти и никто из взрослых не сможет им помешать.
Пришел в себя я уже у гаражей. Каким-то чудом я выбрал верное направление тропы, добежал и не сдох по дороге. Там я почти упал, но заставил себя добрести до квартиры и закрыть за собой дверь на два оборота ключа.
Кот Федор встревоженно шипел, шерсть на нем стояла дыбом.
Я включил электрочайник и упал в кресло. Сил стянуть мокрую заснеженную куртку не было.
Тихий смех раздался за окном, которое я так и не закрыл. И тогда я повернул голову и увидел ее.
Она была тоненькая, темноволосая, с огромными, нечеловеческими глазами. Совершенно черными. Ни радужки, ни белков. Только красная искра - едва уловимая. Она замолчала и протянула ко мне руки - тонкие, с неестественно длинными пальцами и ногтями.
Я потерял разум. Я поднялся, подошел к окну. Решетка.
Она мне мешала. Я начал пытаться ее расшатать. Я не понимал, что делаю. И в этот момент кот Федор взвыл и с отчаянным мявом прыгнул на меня, вцепившись мне в спину.
Боль заставила меня прийти в себя. Я захлопнул окно, задернул шторы, громко включил музыку.
Остаток времени там я провел, смешно сказать, не отходя далеко от кота. Благо, Федор отличался флегматичным нравом и с охотой валялся у меня на коленях. Я даже в туалет его с собой брал. А потом Макс выздоровел, и я вернулся домой, где постоянно толпилась куча народу. И долго-долго старался возвращаться домой до девяти вечера.
Я бы, наверное, забыл эту историю. Но вчера я поздно вечером шел из бара. И, нашаривая ключ у двери в подъезд, я на грани слуха уловил знакомый плач. Слишком знакомый...

автор -  Лемерт

Вопрос: Крипи?

1. Да!		97	(100%)
Всего:		97

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

А Бродяга-авантюрист теперь уже точно закрепит в умах мысль о том, что домики в лесу - это не к добру.


Ну, не сказать, чтобы ничего не предвещало беды, просто два года назад - два, ну да - мы с Ксю, Глебом и Барсиком решили отправиться в лес и провести там последний день нашего совместного лета. Так получилось - и мне, и Ксю предстояло из родного города уезжать. Я закончила университет и планировала поступать в столичную аспирантуру, Ксю - этой повезло заканчивать последний курс в Париже, и дома у нее уже лежала виза и билеты. Ну а Барсик готовился к семейной жизни - он со своей тонкой-звонкой девушкой Машенькой уже обговорил все детали того, как и когда им предстоит съехаться и от романтических вздохов перейти к бытовой прозе.
Короче, в неизменном состоянии оставался только Глеб. Это, впрочем, было предсказуемо. Дело в том, что Глеб был моим младшим братом, и оба мы унаследовали от далеких предков фамильный острый предмет в филейной части тела. Но если у меня проявления данного наследия как-то сглаживались привитыми представлениями об ответственности, то у младшенького они, наоборот, усугублялись - к примеру, высоким интеллектом и еще более высокой самооценкой. Попросту говоря, Глебушка был неглупым раздолбаем без особой тяги к перемене собственного социального, семейного либо географического статуса.

Итак, сборы шли, как обычно, весело - восемь литров дешевого вина, хлеб, помидор и сосиски были рассованы по рюкзакам. Первый тетрапак открыли уже в метро, под уверения Глеба в том, что ментов не существует. Впрочем, тетрапак вина на четверых - это же совершенно немного, правда? Поэтому на выбор места у нас осталось еще немало душевных сил. И минут сорок под чутким руководством Барсика мы шагали по лесу в поисках подходящей, незамусоренной полянки, чтобы там было кострище, бревнышки где сидеть, а общий вид соответствовал нашим эстетическим представлениям. Ну, то есть, эстетическим представлениям Барсика. Потому что Барсик был самым целеустремленным.

Начало темнеть, а подходящей полянки не находилось.
- Может, эта подойдет? - Я широким жестом окинула окружающее пространство. По неудачному стечению обстоятельств полянки в нем не обнаружилось, посему мое конструктивное предложение было единогласно забраковано.
Через двадцать минут я поймала носом первую каплю. Но промолчала. Не промолчала Ксю.
- Кажется, начинается дождь, - деликатно заметила она, глядя в темнеющее небо.
- Я думаю, здесь все умные люди и хоть кто-нибудь догадался посмотреть в прогноз погоды? - поинтересовался Глеб. Ответом ему было неловкое молчание умных людей. Накануне целую неделю стояла жара. Про дождь как-то никто не предположил.
- Ребята, по-моему, вот минут десять назад мы прошли домик, - сообщила Ксю. - Он стоял немножко в стороне, но если мы вернемся, мы можем там спрятаться и даже развести костер. Подумаешь, побухаем под крышей. Зато в лесу.
- Так даже романтичнее, - подытожила я.

Домик, предложенный Ксю, оказался двухэтажной махиной с голыми стенами (стоял он, между прочим, на отличной полянке - правда, не содержавшей ни бревнышек, ни кострища). Понятия не имею, что там было раньше и как этот милый домик пришел в такое состояние. Впрочем, особого значения это не имело - дождь усиливался, и развести костер под открытым небом не представлялось возможным.

Внутри было на удивление чисто - ни битых бутылок, ни шприцов, ни стекол и досок. Последний момент, в отличие от прочих, нас несколько огорчил - развести костер теперь казалось достаточно сложным занятием. Окон, правда, тоже не было, но стационарный фонарь на батарейках решил эту проблему.

- А давайте достанем еще тетрапак? - предложил Глеб. - Мы так долго шли и, наконец, нашли этот замечательный домик. Думаю, что уже можно отдохнуть.
Он уже вытащил из своего рюкзака пенку и плюхнулся на нее, подмостив сам рюкзак под спину. Но мы не в первый раз выбирались на природу с Глебом, поэтому в его рюкзаке были только сосиски, хлеб и помидоры. Вино несли остальные.
- Нет, - отрезала я. - Сначала мы найдем то, что будет гореть. Ну... Дрова. Я думаю, здесь должна быть куча всякого сухого дерева. Щепки там... Газеты... Старая мебель, доски, ну...
Мои друзья смотрели на меня укоризненно.
- Сухое дерево вообще в курсе, что оно должно тут быть? - поинтересовалась Ксю.
- Должно, - твердо сообщила я.
- Ладно. - Барсик поднялся со своего рюкзака. - Девчонки, вы тут пока распаковывайтесь, я пошел поискать мусор. Тут и правда должно что-то такое валяться. А нет - съедим сосиски холодными.
Он выбрался через пустой дверной проем в соседнюю комнату - там, впрочем, тоже было пусто, насколько мы успели заметить. Погромыхав битым стеклом, Барсик прошел дальше.
Мы тем временем расстелили карематы. Я, достав свой любимый походный ножик - тонкую, изящную "Мору", почти пятнадцать сантиметров длина клинка, справка о том, что не является холодным оружием, прилагается - резала помидоры. Ксю чистила сосиски. Глеб же успел выудить вино из рюкзака Барсика и теперь нагло валялся, отхлебывая его из тетрапака.
Минут пятнадцать ушло на то, чтобы окончательно подготовить Барсикову пенку, исполняющую роль стола, к пиршеству. Сам же Барсик молчал и не появлялся.
Глеб предположил, что Барсик нашел клад и смылся через какое-нибудь неучтенное окно, чтобы не делиться.
Я заспорила. Мне казалась более близкой к истине догадка о том, что на втором этаже обнаружился альбом с какими-то интересными фотографиями, Барсик засмотрелся и забыл, что мы его ждем.
- Глеб, ну бросил бы уже валяться, сходил бы за ним, - в сердцах бросила Ксю. Глеб на это оповестил общественность, что он не нанимался бродить в одиночку по темным домам и вообще мы тут уже закончили и можем идти с ним.
- Барсик! - позвала Ксю. Барсик не отозвался.
- Петька, ну хорош уже!
- Пеееть!
- Ладно, пойдемте. - Глеб со вздохом поднялся с рюкзака. - Фонарики не забудьте.

Вторая комната оказалась такой же пустой, как и та, в которой мы расположились. Дальше дом разделялся на два помещения - в одном была лестница, которая вела на второй этаж, а третья была закрыта дверью. Кажется, это была единственная дверь в этом доме с голыми стенами. Более того - когда я ее толкнула, она не поддалась.
- Ладно, тут его, по ходу, нет, - бросила Ксю. - Пойдемте на второй этаж.
Я замерла перед лестницей. То есть, ничего угрожающего не было. Просто беспричинно екнуло сердце и провалилось куда-то в область органов малого таза. Я вдруг поняла, что боюсь идти дальше. Темнело.
Я прицепила свой налобный фонарик, Глеб тоже. Ксю достала свой из кармана. Было очень страшно, поэтому я пошла первой - оставаться сзади не было никакой возможности. Все-таки когда неизвестное впереди, а у тебя фонарик на лбу и нож на поясе, не так плохо. Намного хуже, когда ОНО сзади.

На втором этаже было темно. Это была не та темнота, которая разгоняется электрическим светом. Это была вязкая, липкая, плотная темнота, которая липнет на пальцы, дрожью проходит по телу снизу вверх и совершенно парализует разумные мысли. Фонарь еле-еле высвечивал дорогу передо мной, под ногами лежало битое стекло и грязь. Откуда-то мокрая грязь.
- Петька! - жалобно крикнула я. Голос словно ушел в глухую темноту и завяз в ней.
- Что за чертовщина. - Ксю отодвинула меня и пошла вперед. Я шагнула следом, поскользнулась в липкой грязи, упала - нога поехала в сторону, я привычно приземлилась на руки. И, с трудом поднимаясь, поняла, что грязь, в которую я упала, имеет странный буроватый цвет и тяжелый знакомый запах.
Глеб стоял у меня за спиной - кажется, даже братца проняло. А Ксю тем временем шла все дальше, фонарик ее мигал жалобно, словно был против.
- Эй! - Я прошла дальше, стараясь идти поближе к стене - ну, чтобы не ждать нападения хотя бы с одной стороны. Мне было страшно. Я немного ходила в походы, любила ножи и не боялась темных улиц и одиночного автостопа, но здесь мне казалось, что вот сейчас из темного угла мягко высунется чудовищная морда с горящими глазами.
И я почувствовала. Не увидела, а почувствовала чужое присутствие. От него веяло угрожающим теплом, оно было практически осязаемым - протянешь руку, коснешься. Вот только я не могла протянуть руку. Я даже не могла повернуть голову, на которой все еще помигивал налобный фонарик. Не получалось двинуться.
Оно дышало. Оно было совершенно рядом. Тяжелое, изучающее, враждебное.
- Не двигайся, - шепнул мне замерший рядом Глеб. Одними губами. Я поняла, что он тоже это чувствует.
Впереди погас фонарик Ксю и раздался крик, в котором не было ничего человеческого. Я пропустила вдох, и сердце, наверное, тоже пропустило пару ударов, а потом застучало, и я рванулась вперед, потому что совершенно невозможно было стоять на месте, а назад было еще страшнее. И поскользнулась. Поскользнулась на луже крови, упав в нее неловко, навзничь, измазавшись руками, и животом, и даже лицом, и мир на секунду погас. А потом я приподнялась и закашлялась - передо мной лежала Ксю, тоже лицом вниз, и спина ее была распорота чем-то острым снизу доверху, кажется, торчали сломанные ребра.
Я бы, наверное, кричала. Я бы, наверное, кричала еще когда рванулась к ней, когда погас фонарик и я поняла каким-то невероятным запредельным чувством, что все безвозвратно изменилось, что мир уже не будет прежним, что двое из моих друзей убиты каким-то страшным образом, а нам с братом нужно выбираться, и совершенно непонятно, как выбираться, потому что ОНО бродит где-то здесь, и неизвестно, из какого угла высунется жуткий острый коготь, чтобы распороть нас, совершенно распороть, беззвучно, молниеносно и страшно, и, кажется, у меня мелькнула мысль о том, что это невозможно, что все законы физики и биологии против, что ничто в природе не может вот так стремительно сломать кости и разрезать человеческое тело. Но то, что мы встретили, не имело отношения к природе. И кричать я не могла, только раскрывала рот, потому что воздуха не хватало.
- Там было окно, - Глеб уже оказался рядом со мной.
- Не пойду, - я мотнула головой и обнаружила, что могу только сипеть.
Мой брат, мой совершенно несмышленый младший брат, раздолбай, эгоист и лентяй, с силой дернул меня за руку, поднимая с коленей, и практически поволок к лестнице. За нашими спинами что-то шумело. Или мне так казалось? Я не помню.
Я только помню, что выхода не было, что, кажется, Глеб бесконечно волок меня по первому этажу, а выхода не было. Дом превратился в лабиринт. У меня в голове мелькала мысль о том, что, наверное, Глеб не меньше перепуган, чем я, и просто заблудился. Только это не могло так долго продолжаться.
- Дверь, - пробормотала я, плохо соображая. - Дверь, нам нужна дверь.
Наверное, Глеб решил, что я что-то знаю. Ну, в смысле, ориентируюсь в происходящем.
- Только что прошли, - прошептал он, - ты держись, держись давай, не падай.
Дверь возникла перед моими глазами внезапно - та самая дверь в единственную закрытую комнату. Глеб отпустил меня, попытался выбить ее - бесполезно. Брат был легковесен, тонкокостен и совершенно неспортивен.
Я завороженно смотрела на дверь, и мне снова показалось, что сзади двигается что-то тяжелое, подступая все ближе. Как во сне, я шагнула к двери и повернула ручку. Дверь открылась, и Глеб за руку втащил меня в темноту. И, когда тяжелое дерево заскрипело за моей спиной, закрываясь, ко мне словно вернулась способность думать и действовать.
- Держи дверь, - бросила я Глебу. Фонарики и у меня, и у него, светили еле-еле, хотя зарядили мы их перед самым выездом. Я бросилась к противоположной стене - там было окно, заколоченное досками. Наверное, единственное окно в этом чертовом доме.
Я начала отдирать их - по одной. Доски не поддавались. Кажется, я исцарапала руки. Я не знаю. Они все еще были в крови. В засохшей крови моей лучшей подруги Ксю. И еще они, кажется, болели. Не помню.
Удалось, наконец, расшатать и отодрать первую доску. Я на секунду закрыла глаза и прислонилась к стене. И тут же отшатнулась.
Стена была живой. Она дышала.
Что-то погладило меня по спине. Не знаю, может быть, показалось. Я не знала, что делать. Я понимала, что живыми мы не уйдем. Еще я любила ножи. И все, что мне оставалось - это развернуться и спокойно, как на тренировке, всадить свой туристический нож туда, где угадывалось чужое присутствие.
И оно ушло. Не знаю, как надолго.
- Глеб, - чужим голосом сказала я. - Бросай дверь, помоги мне. Оно уже тут.
Мы вдвоем отдирали доски - не знаю, до сих пор не знаю, сколько времени мы на это потратили. Единственная комната с дверью действительно оказалась единственным спасением, потому что, когда хрустнула четвертая доска, я поняла, что мы оба сможем туда протиснуться.
- Давай, - Глеб подтолкнул меня. Я схватила рукоять ножа зубами. Фонарик болтался на шее и уже совсем не давал света, только жалобно тлела нить внутри него. Страшно не было. Я вдруг поняла, что уже давно не страшно - я просто делаю на автомате единственные действия, которые остались, что я совершенно не верю в то, что все будет хорошо, а поэтому голова пустая и ясная. И эмоций нет.
Я перебросила тело через подоконник. Внизу оказалась трава. Глеб забросил на окно ногу, приподнялся в проеме и...
И я совершенно четко увидела, как его втягивает подоконник. Снизу. Как он проваливается по колени, как у него округляются глаза, как он, кажется, начинает кричать, но ничего не слышно, и я хватаю его за руки, но он выворачивает свои запястья из моего захвата, прежде чем исчезнуть, раствориться в этом проклятом доме...
Кажется, я потеряла сознание.
А когда села на траве, подскочила, судорожно вдыхая воздух, то увидела, что напротив меня сидит Барсик, прислонившись к стене.
- Живой! - обрадованно крикнула я.
Я не знала, как объяснить ему, что Ксю и Глеба больше нет, что все пропало, мир сдвинулся, и как же невыносимо я рада, что хотя бы он сидит тут, живой и теплый, и я не одна, и есть, за кем спрятаться. А он действительно сидел, грустно глядя на меня - Барсик, Петька, русоволосый красавчик с неизменно занудным лицом, гитарист и борец, несколько лет борьбы "русского стиля" за плечами. С таким не бывает ничего страшно.
- Там... Там... - Я хотела объяснить, но слова и мысли путались.
- Там дом, - невесело сказал Барсик. Он по-прежнему сидел на земле, откинувшись спиной на стену этого проклятого дома.
Я кивнула.
- Он... Ксю и Глеба.
- Ага. - Барсик кивнул, не поднимая глаз. - Ты не смотри, что он выглядит новостройкой. Ему лет до хрена и больше. Он просто меняется. Тоже боится, боится, что его снесут. А чтобы не бояться, он жрет. Очень любит страх. Я бы даже сказал, что он больше страхом питается, чем трупами.
Барсик выглядел смертельно усталым. Я осторожно подползла и тряхнула его за плечо.
- Эй...
Он поднял на меня глаза. Было темно - фонарик еле тлел - но мне показалось, что вместо знакомых синих глаз на меня смотрят черные провалы.
- И этот дом очень не любит, когда от него уходят. Он думает, что тебе не надо оставаться единственной выжившей за последние двести лет.
...Это был не страх. Это была тяжелая, смертельная черная усталость. И, когда Барсик схватил меня, я не успела подхватить валяющийся рядом нож.
Он был, конечно, намного сильнее. Даже при жизни, до того, как стал частью дома. И я не знаю, как я боролась, почему не дала себя утянуть сразу, как, на каких остатках сил барахталась. Не было ни надежды, ни страха. Просто нельзя было просто вот так взять и сдаться. И в какой-то момент я нащупала под собой нож и ударила в живот своего бывшего лучшего друга.
Барсик начал изменяться - уже не белобрысый парень, а черное щупальце отпустило меня, втянувшись в стену дома.
И я поползла на четвереньках подальше, куда-то в лес, всхлипывая, и на шее у меня болтался фонарик, и нож я потеряла по дороге, и я ползла, всхлипывая, не разбирая дороги, и до меня только-только начинало доходить, что все кончено.
Совершенно все кончено.

автор -  Лемерт

Вопрос: Крипи?

1. Да!		88	(100%)
Всего:		88

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Добрый вечер, дорогие детишечки. Надеюсь, вы уже заждались.
Наш прощальный вечер открывает Домашнее животное С. Кинга с историей о том, как не надо вести себя на экскурсиях:


Тихо. Стоим. Вода. Вечность.

Дорога шла по серпантину, с одной стороны был обрыв, а с другой - зеленая поросль на склонах гор. Мы ехали уже восьмой час, и вся наша группа порядком устала от переезда. Выезжали в ночь; водитель попался на редкость музыкальный, и всю дорогу, вместо того, чтобы спать в уютных креслах, мы наслаждались льющейся из динамиков попсой девяностых годов.
Тыц-тыц-тыц, тыдыц-тыц-тыц...
Тыц-тыц-тыц, тыдыц-тыц-тыц...

Толкнуло.

Стоит ли удивляться, что к утру настроение в салоне было не самое радужное. Не выспавшиеся, усталые люди тихонько переговаривались, гадая, долго ли еще ехать.
Но вот он, последний поворот - и перед нами въезд на турбазу.
Приехали.
Я вышел из автобуса и с наслаждением потянулся, запахнул легкую курточку, не спасавшую от горного ледяного рассветного воздуха, осмотрелся по сторонам.
Турбаза имела самый затрапезный вид: несколько палаток с сувенирами и нехитрой едой, парковка для автобусов, вдалеке стояло четыре маленьких домика непонятного мне назначения, а чуть слева - железные ворота в пещеру, являвшуюся первой на нашем пути достопримечательностью.

Звук. Упал. Лежит. Вода.
Пусто. Осколок. Эхо.

Холод пробирался все глубже, заставляя меня плясать на месте. Народ, вышедший из автобуса, нерешительно толкался у палаток и не понимал, куда идти и что делать. Несколько женщин среднего возраста, влюбленная парочка с огромным фотоаппаратом, трое молодых людей от восемнадцати до двадцати, вчера ночью пивших пиво, а сегодня страдающих головной болью, супруги с ребенком и я - вот и вся наша компания, объединенная волей туроператора в один автобус и отправленная в Апшеронский район осматривать достопримечательности плато Лаго-Наки.
-Вы бы курточку напрокат взяли, - раздался у меня над ухом задорный звонкий голос и я увидел коренастую женщину со слегка раскосыми глазами и широкими скулами. Она озорно улыбнулась мне и решительно направилась к группе.
-Всем доброе утро, меня зовут Вера, я ваш экскурсовод на ближайшие два дня на плато, - весело и громко сказала она и тут же была засыпана шквалом вопросов.
-А когда будет завтрак?
-А почему так холодно?
-А где здесь туалет?
-А когда мы пойдем в пещеру?

Упал. Лежит. Вода. Плохо.
Было 157. Стало 156.
Плохо. Неправильно. Плохо.
Надо. Чтобы. Новый. Был.

Вера оказалась на удивление расторопной - не прошло и пятнадцати минут, как все были при деле: кто-то отправился завтракать, кто-то изучал ларьки с сувенирами, кто-то прихорашивался перед умывальником. Я, закутанный в плотную синюю куртку, взятую напрокат за символическую сумму, пил травяной чай и озирался вокруг.
-Ну как, согрелись? - я кивнул, Вера присела рядом со мной, - тут по утрам зябко. А в пещере еще холоднее, плюс шесть и летом, и зимой.
Я поежился. Еще вчера я лежал на морском берегу и вокруг было сорок градусов жары, а сейчас мне предстоит спуститься вниз, туда, где всего шесть градусов.
-Да вы не бойтесь, там же ветра нет, так что не так уж и зябко, - словно угадав мои мысли, сказала Вера.

Было 157. Стало 156.
Плохо. Неправильно. Плохо.
Надо. Чтобы. Новый. Был.
Надо. Чтобы. Новый. Был.

Аккурат в тот момент, когда группа закончила завтракать, подошел второй экскурсовод, пещерный, как назвала его Вера. Здоровенный детина под два метра ростом, он навис над нами как скала.
- Доброе утро, - пророкотал он, оглядывая нас, притихших в ожидании спуска, - меня зовут Ахмет, сначала я скажу вам пару слов из истории пещеры. У адыгов есть легенда, что когда-то давно в этих горах было небольшое царство, а правил им волшебник. Лечил людей, растил цветы, доставал из гор красивые драгоценные камни и дарил их жителям своего царства. Но однажды на царство напали, и жители предали своего правителя в обмен на обещание завоевателей сохранить им жизнь. И тогда волшебник при помощи своей силы взлетел в небо, последний раз посмотрел на оставленный город и камнем бросился в низ. И земля расступилась перед ним, и красивейшее царство ушло под землю со всеми своими богатствами и диковинами...
Его голос завораживал, я не заметил, как докурил сигарету, и обжог себе пальцы.
-Итак, Большая Азишская пещера, самая красивая пещера Европы, образована вследствие размывания горных пород, - продолжал Ахмет, - имеет три яруса. В самом нижнем течет загадочная речка Лозовушка, и до сих пор никто не знает, куда она течет. Проблем со спуском у вас не будет - два верхних яруса оборудованы искусственными переходами. Правила безопасности просты - меня не обгонять, от группы не отставать. Ну что, все готовы к спуску?
И под наше нестройное "да" мы направились к воротам.

Надо. Чтобы. Новый. Был.
Надо. Звать. Надо привести.

Пещера дохнула мне в лицо сыростью и холодом, узкий спуск с кривыми вырубленными ступенями уходил почти вертикально вниз.
Внезапно стало жутко - каменный мешок.
Могила, сырая и промозглая.
Услужливое воображение призвало картины из недавно вышедшего фильма о том, как несколько человек завалило в пещере при землетрясении.
Застоявшийся воздух ударил в нос.
Жутковатое местечко.
Я отогнал эти мысли от себя и поспешил за остальными, ушедшими вперед в первый "живой" зал. И уже через пять минут восхищенно ахнул.
Они росли, словно гигантские травы, разного размера и цвета, спускались со стен причудливым мхом и восставали из земли, как молчаливые колонны-памятники ушедшим векам.
- В год сталактит вырастает на один миллиметр, вода, капающая с потолка пещеры оставляет на камне тонкую пленку, - продолжал свой рассказ Ахмет, стоя у огромной колонны выше него ростом, - можете себе представить, сколько лет вот этой громадине...

Иди. Иди. К нам. В нас.
Вечность. Жизнь. Покой. Темнота.

Я так и шел в конце группы, наслаждаясь величием вечности. Вот и последний, нижний уровень, а вот и речка, по словам Ахмета, впадающая непонятно куда. Я свесился через перила и уставился в кристальную воду, утекающую вниз, в небольшой проем между скалами, у которого стояли на страже два сталагмита.

Иди. Иди. К нам. В нас.
Вечность. Жизнь. Покой. Темнота.

Внезапно во мне проснулся школьник, начитавшийся Тома Сойера, я украдкой посмотрел на Ахмета, травившего очередную байку про какого-то духа пещер и легко перемахнул через ограждение.
Вода тут же промочила ноги, но это было неважно; важным стало зайти в ответвление пещеры, оказаться в темноте и тишине, без электрического искусственного света и железных настилок под ногами.
Нырнув под низкий свод, достав из кармана фонарик и осветив проход, я будто оказался словно в другом мире.
Проход был гораздо шире, чем казался на первый взгляд. Я не удержался и решил дойти до первого поворота. В конце концов, я не ребенок и соображу, когда мне нужно будет повернуть в обратную сторону.
Под ногами чавкала земля вперемешку с водой, я почти не чувствовал ног, окоченевших в горной воде, но шел вперед.
Первый поворот.
Второй.
Третий.
Было страшно и весело, было холодно - и в то же время меня бросало в жар от осознания того, что я, будто заправский спелеолог, изучаю в одиночестве какой-то дальний зал, иду, всему вопреки, как Индиана Джонс...

Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.

-Иди. К нам. Иди. В нас.
Стоп.
Кто это говорит?
Я?
Зачем?
И тут, как в сказке про Али-бабу и сорок разбойников, скалы расступились.
Я оказался в гигантском зале, сталактиты и сталагмиты были повсюду, частоколом стояли вокруг небольшого озера с зеленоватой водой, недвижимой, гладкой. Откуда-то пробивался свет, серый, сумрачный, но это было лучше, чем полная, кромешная тьма, царившая в проходе.
Мой фонарик угрожающе моргнул, но я не беспокоился - в кармане лежали запасные батарейки.
Опьяненный своим открытием, я начал разглядывать каменные сосульки.
Вот эта похожа на козу.
Тот - на медведя.
Вот этот - на мальчика.
-Иди. К нам. Иди. В нас, - снова сказал я.
Что со мной?
Но додумать эту мысль мне не дали - я увидел обломок громадного сталактита, валявшегося тут же рядом.

Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.

Батарейка фонаря села, я оказался в темноте.
Монотонный, лишенный эмоций голос звучал у меня в голове, нарастая с каждой минутой.
Накатила паника.
Я заорал, обхватив голову руками.
Что это? Боже, помоги мне, Господи, если ты меня слышишь...!
Но голоса не успокаивались.
-Иди к нам, иди в нас, иди к нам, иди в нас, - размеренно, четко и совершенно спокойно повторил я, и начал расшнуровывать ботинки, снимать с себя ставшую чужой и ненужной одежду, и, голый, но бесконечно довольный собой, уселся на то место, где раньше рос сталагмит.

Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. Иди. К нам. В нас.
Иди. К нам. Иди. В нас.
Иди. К нам. Иди. В нас.
Иди. К нам. Иди. В нас.
Иди. К нам. Иди. В нас.

Ледяная вода капает мне на голову, стекая по закоченевшему телу, я покрываюсь тонкой, прозрачной пленкой, сижу не шевелясь, не моргая, чтобы не стряхнуть ее, не повредить.
Я ничего не чувствую, кроме бесконечного счастья.
Правильно.

Все. Правильно.
Должно. Быть. 157.
Я - 157.
Я - 157.
Тихо. Стоим. Вода. Вечность.
Я. Счастлив.

автор -  Доминга

Вопрос: Крипи?

1. Да!		58	(100%)
Всего:		58

@темы: крипи-фест

---

[Мавка Соколёнок]

Что-то я сегодня разбушевалась)
Вот это было найдено в сообществе с юмором:

@темы: Юмор, своеобразный, но симпатичный

---

[Мавка Соколёнок]

Не пытайтесь покинуть Омск (сцылко, без скримеров)

@темы: Интернетик, Паранойя-арт, Крипи-гифки, Зловещие фото, Юмор, своеобразный, но симпатичный

---

игрушечки

[Графиня Барбосса]

Внезапно нашлось в сообществе хендмейда нах.

Зайчег

@темы: Паранойя-арт

---

[Элен без ребят]

Сижу утром, ем суп. Уже доедаю, супа на дне только осталось. Болтаю ложкой в супе и вижу, что в тарелке в супе плавает что-то, похожее на масенькое колечко прожаренного молодого лука - бледное такое, светло-светло-светло-бежевое, на кончике тёмное. Уже было набрала очередную ложку и донесла её до рта, как вдруг рассматриваю это и понимаю, что никакой это нахрен не лук! У меня в супе плавала не то маленькая гусеница, не то какая-то личинка! Едрёна матрёна!!! Мееедленно так ложу ложку назад в тарелку, таращась на это плавающее тельце, и отношу недоеденный суп к раковине. Прямо какой-то колдунский супчик, ей-богу Это первая ассоциация, пришедшая в голову.

@темы: Что это было?, Природа - пугающая и опасная, Еда

---

[Графиня Барбосса]

Все и так знают, но я всё равно напомню.
Сегодня в 21:00 по московскому времени заканчивается приём работ на крипи-фест. Так что если кто-то хочет ещё что-то прислать - поторопитесь.

@темы: крипи-фест

---

Руки

[Уральский келпи]

Мужчина найден мертвым в своей квартире.
02 Март 2011
Как рассказали «Криминальной хронике» в правоохранительных органах, 1 марта в полицию обратились жители дома 6 по улице Ленина Советского района, которые сообщили о неприятном запахе, который распространяется из соседней квартиры.
Когда полицейские вместе с сотрудниками МЧС вскрыли квартиру, то обнаружили в ней разлагающийся труп 24-летнего хозяина квартиры с признаками насильственной смерти.
По предварительным данным, произошло самоубийство.
По имеющейся информации погибший состоял на учете в психоневрологической клинике.

И. Н. Скоблин

Примерно такую новость можно было прочитать в недавней газете «Криминальной хроника» – официально, сухо, сжато. А детали-то были… необычными. Ах, да – И.Н. Скоблин – это я, и, надо отметить, лично был на месте происшествия, одним из первых – связи в нашем деле все, а друг-оперативник – обязательный атрибут для журналиста.
И начну я, пожалуй, с дневника покойного – с наименее загадочной вещи. Дабы не лить воду, я удалил все подробности, не относящиеся к делу напрямую.

14 февраля.

Приснился странный сон. Или не сон? Будто мои руки – не мои.

20 февраля.

Проснулся среди ночи и не чувствую тело. Особенно руки. Двигать я ими мог, поэтому я их поднял.
Что это? Хм, руки. А чьи руки? Я ими двигаю вроде. Так это мои руки?
Руки были просто черные тени. Абсолютно черные. Обстановку в комнате я видел нормально. Фонарь светил в окно. Только руки как дыра.
Чувство было недолгим. Две-три секунды и прошло.

25 февраля. (измененный почерк – прим.)

Эти руки точно мои? Разве у меня такие руки?
Иногда я смотрю на них, и вижу их другими. Не такими, как надо. В них есть что-то. Неправильное.
Это не мои руки. Мои были другие. Пишу, зажав карандаш зубами. Не хочу, чтобы они знали.
Куда делись мои руки?

После этого записей не было, а 2 марта Никита С. Был обнаружен мертвым в своей квартире, на кухне – это вы уже знаете. На его лице было выражение… удивления? Обе его кисти были отрезаны, точнее, отрублены лежавшим на столе ножом-топориком, рукоятку которого все еще сжимала левая кисть. На столешнице, залитой кровью, были найдены четкие следы от лезвия – руки рубили одну за другой. Каждую – одним ударом. На рукоятке ножа были найдены отпечатки только самого Никиты С. Сначала правой руки, потом кровавые отпечатки левой – поверх. Характер ран говорил о том, что левую кисть рубанули правой рукой, а правую левой, что, в общем-то, невозможно - человек не может одну за другой отрубить себе кисти сам, каким бы сумасшедшим он ни был, но… следов посторонних в квартире обнаружено не было, а дверь была заперта изнутри, равно как и окна. Следов взлома также обнаружено не было.

@темы: Страшные истории, Наше творчество, Навязчивые мысли, Психическое

---

[Askaia]

жуть

@темы: Интернетик, Навязчивые мысли

---

...

[Ugly meat]

Вы же любите такие штуки.

4 изображения

@темы: Шапочка из фольги, Невидимые шпионы, Зловещие фото, Подозрительные предметы

---

Крипота из сети

[Конзен]

(атеншн! присутствует не совсем цензурная лексика)
XXX: Народ, короче, я вчера увидел привидение, и у меня появилось пятно на руке, объясните, что это означает, срочно!!
YYY: оно тебе насрало на руку. помой!!!

- bash.org.ru/abysstop

@темы: Страшные истории, Интернетик, Что это было?, Шапочка из фольги, В нашем доме поселился замечательный сосед, Юмор, своеобразный, но симпатичный, Иррациональные страхи

---

[Ма.]

Криппи-клип от Theodor Bastard

@темы: видео, Музыка

---

Гленофобию к обеду заказывали?

[Дикотравка]

Лично меня такие куколки дико пугают

@темы: Юмор, своеобразный, но симпатичный, Еда

---

не могу не

[Графиня Барбосса]

Не могу не попиарить книжку!



Адам Невилл - "Ритуал". Точно есть на флибусте.
Читаю весь вечер и прямо нервничаю - лес, четверо горе-туристов мало того, что перессорились между собой, так ещё и заблудились. А дальше всё, что должно быть в уважающей себя крипи - заброшенные постройки, древнее кладбище, общий психоз, намёк на древние культы, а лес и не думает заканчиваться, в отличие от героев, которые потихонечку пропадают.
В общем любителям крипи настоятельно рекомендую. Читается отлично просто.

@темы: Страшные истории

---

[Они знают!!!]

А у нас на сегодня всё, дорогие детишечки, и я напоминаю, что последняя выкладка этого феста состоится в среду, так что спешите, подгоняйте своих муз, почаще заглядывайте в поисках вдохновения в стенные шкафы и под кровать. И не забудьте - 19 сентября в 21:00 случится нечто ужасное приём работ закончится.

---

[Они знают!!!]

И завершает наш вечер Морская мавка с весьма поучительной историей о том, что к планированию отпуска нужно подходить максимально ответственно:


Это случилось совсем недавно, пару недель назад: я только-только успела вернуться на работу и до сих пор плохо сплю по ночам.
Не потому, что боюсь, что он отыщет меня и в Москве – я прекрасно понимаю, что это слишком далеко, да и нет ему резона цепляться именно ко мне.
Просто потому, что то, что я видела, серьезно изменило мою картину мира, в которую теперь приходится как-то вписывать то, что монстры из легенд действительно существуют, и, может быть, не только они?
Раньше я очень любила ужастики, а теперь не могу их смотреть… Теперь я не вижу в них ни сюжета, ни спецэффектов, ни актерской игры – замечаю только ту часть, которую включили в фильм, чтобы хорошенько напугать зрителей, и невольно начинаю размышлять: а выдуман ли этот сюжет сценаристами? Или он взят из жизни?

***
…По правде говоря, я не собиралась этим летом в отпуск. Планировала его – даже деньги еще с зимы начала откладывать, – но чуть позже, в сентябре. Однако к июлю я окончательно осатанела из-за того, что не была в отпуске почти год, и это очень удачно совпало с письмом из отдела кадров, в котором сообщалось, что по закону я должна до конца августа взять две недели. Сначала я опешила, понятия не имея, на что потратить неожиданно возникшее свободное время, но потом скорее порадовалась. Лето в Москве выдалось холодным, так что одной возможности съездить туда, где потеплее, было достаточно, чтобы обрадоваться.
Первую ошибку я сделала, еще когда размышляла, куда же все-таки поехать. Бердянск оказался самым бюджетным вариантом, кроме того, выяснилось, что это единственное туристическое место на Украине, откуда еще можно спокойно взять билеты обратно. По всем прочим направлениям билеты были уже распроданы, и неудивительно – ехать домой я собиралась в последних числах августа, как раз когда юг переживает массовый исход туристов.
Ошибка заключалась в том, что, боясь приехать в никуда, я забронировала отель за две недели до предполагаемого отъезда на Украину, хотя совершенно не представляла, где он находится, и далеко ли до него ехать от ж/д вокзала. О том, что отель находится в районе Колонии, где рядом нет ничего, ни магазинов, ни кафе, а до центра города около десяти километров, я узнала только в поезде, когда ничего сделать уже было нельзя… Я не привыкла «менять коней на переправе», тем более что хозяин отеля собирался встретить меня на вокзале с табличкой, и было бы очень некрасиво объявлять, что я передумала, отказавшись в последний момент – такое только в песне Сardigans «Erase and Rewind» прокатывает…
Правда, визитку тетки, предлагающей жилье, я на всякий случай сохранила – решила, что оплачу пока только три дня проживания в глуши, и, если что, у меня всегда останется шанс оттуда сбежать и провести вторую половину отпуска в более цивилизованном месте…

Номер оказался отличным: чистым, светлым, с мягкой кроватью и круглосуточной горячей водой. Вот только его дверь выходила прямо на улицу – выяснилось, что в отеле все номера похожи на какое-то недобунгало, – и, если честно, это меня немного напрягло. Особенно после того, как я услышала, что со следующего дня остаюсь в отеле одна: женщина с дочкой из Клина должны были уезжать в десять утра, а Татьяна из Липецка – в половине шестого, появления же других постояльцев не ожидалось: никто не бронировал номера на ближайшие дни. Наверное, я слишком тогда зациклилась на этой новости, потому и не заметила другой важной вещи: все, кто готовился завтра садиться на поезда, были неприлично, до одури счастливы, что покидают это место.
Несмотря на то, что сразу по возвращении вновь впрягаться в рабочее ярмо.
Несмотря на то, что к морю в следующий раз получится выбраться только через год. В лучшем случае.
Впрочем, тогда я не увидела в этом ничего странного. Просто решила для себя, что люди все разные, кому-то даже отдых может надоесть.
В первый для меня и последний для всех остальных вечер мы даже посидели немного за столиком возле отеля. «Немного» – потому что как только за пределами круга света от лампы стало совсем темно и со всех сторон начал раздаваться пронзительный стрекот сверчков, бывшие отпускники расползлись по комнатам, объяснив это тем, что на следующий день предстоит тяжелая дорога. Я бы, может, еще посидела во дворе – рано еще, нет и полуночи, но не в одиночестве же это делать?
Хозяин отеля тоже уехал домой, как делал практически каждый день (как я потом узнала, обычно он старался уехать пораньше, пока еще светло и ходят маршрутки, но в этот день отчего-то задержался, так что провел с нами лишний час, звоня то в одну, то в другую службу такси, но везде ему отказывали, говорили, что так поздно в Колонию никто не поедет; повезло ему звонка после пятого и то лишь потому, что он позвонил старому таксующему другу), так что компанию мне составить было некому, кроме дворового пса. Да и тот давно спрятался в будку, не показывая оттуда носа.
Так что я просто пошла спать – в конце концов, прошлые сутки я провела в поезде и очень устала.

Утром никого из других постояльцев уже не было, а из одной из опустевших комнат доносился жестяной звон ведра: хозяин отеля, уже успевший вернуться, делал обычную после отъезда гостей уборку…
Заглядывать туда, где совершенно определенно велась активная уборочная деятельность, я не стала, решив, что лучше сразу отправлюсь в город, погуляю по набережной и, может быть, поеду куда-нибудь на экскурсию. Однако, когда я покинула номер, мой взгляд кое-что привлекло.
Отчетливый маленький след на гранитной плитке. Детский, не больше 32 размера.
Он выглядел так, словно его оставил ребенок, который, наступив в целебную азовскую грязь, специально не стал ее оттирать, а, наоборот, постарался извазюкаться посильнее.
Я бы, наверное, даже не заподозрила ничего такого – еще вчера вечером в отеле среди постояльцев был один ребенок, Лина, так что логичнее всего было бы решить, что след оставлен ею, но я точно знала – этого просто не могло быть. Лину уложили спать раньше, чем к ней присоединилась ее мама, ночью она никак не могла отправиться к лиману, чтобы перепачкать там ноги. А след был оставлен именно ночью – в этом никаких сомнений. Когда я ложилась спать, пол был абсолютно чистым…
Я попробовала спросить о его происхождении у Владимира, хозяина отеля, но тот не сказал ничего вразумительного. Промычал что-то о своей занятости, и выдал версию, что след оставил «какой-нибудь соседский пацан».
Ну конечно. Соседский.
Я пробыла там меньше суток и уже успела понять, что соседей, да еще таких, кто отпустил бы ребенка на улицу ночью или ранним утром, у нас нет. Жилых домов поблизости вообще нет. Есть другие гостиницы, но ближайшая от нас – примерно в 400 метрах.
А рядом с отелем если что и есть, так это камыши. Целые километры камышей – с одной стороны и безлюдный лиман – с другой.
Спорить с хозяином гостиницы я, впрочем, не стала. Просто попрощалась с ним и пошла в сторону остановки маршрутки…

В этот день я много что успела сделать. Ходила в музей экзотических бабочек. Плавала на скоростном катере на остров Дзендзик. Cфотографировала памятник Бендеру и Балаганову. Часов с трех дня и до заката лежала на пляже с книгой…
Не по себе мне стало, когда пришло время возвращаться в отель.
Вроде бы идти недалеко, километра полтора, не больше, но дорогу эту приятной не назовешь. Большую часть времени она пустынна, и я даже знаю, почему. Проходит этот путь вдоль лимана, который дико, нет, ДИКО воняет – несмотря на то, что мне известно, что это всего лишь сероводород, в изобилии содержащийся в лечебной грязи, вдыхать ЭТО все равно не хочется. Кажется, что пахнет тухлятиной. Что из сотни чаек, собравшихся на мелководье, как минимум четверть давно скончались, и потому от воды так тянет мертвечиной…
Только представьте, иду я по направлению к гостинице, стараясь дышать через раз и рассматривая круги солончаков (которые выглядят, кстати, совсем как круги на полях в кино про инопланетян), и вдруг слышу сзади тихое бормотание.
Останавливаюсь. Оглядываюсь. Никого. Пока стою, никаких подозрительных звуков нет, но стоит двинуться вперед, и они тут же появляются…
Я не была уверена, что странный неразборчивый шепот мне не мерещится, но шаг все равно прибавила, желая как можно скорее оказаться на шоссе, пусть и не слишком загруженном, но все равно в разы более оживленном, чем ведущая через лиман дорожка…

Когда я оказалась на обочине шоссе, голос стих, и я без приключений добралась до отеля.
То есть, я так думала, что без них. Все приключения начались ночью.
Надо сказать, что двери номеров в отеле довольно хлипкие – не крепче дешевых пластиковых окон. Звуконепроницаемости, понятно, никакой – любая реплика, произнесенная во дворе, в номерах была слышна почти так же отчетливо.
Так что, пока я сидела за ноутом, я имела прекрасную возможность наслаждаться звуками из окна – стрекотанием, хлопаньем от ветра полотенец и собачьим лаем.
А когда выключила компьютер и легла спать, услышала кое-что еще.
Тихие шаги. Хлюпающие – словно под моими окнами внезапно, всего за пару часов разлилось болото.
Сначала я пыталась это игнорировать. Отвернулась от двери – тем более что меня нервировала тень от развевающегося на ветру полотенца, прекрасно различимая на вставленном в дверь стекле. Старалась побыстрее уснуть, не прислушиваясь.
Не стала разворачиваться в сторону окна я и после явственного стука в окно – вместо этого я стала активно убеждать себя, что это просто ночной дождь… Я знала – ходить там просто некому. В отеле я одна. Владимир давно уехал домой.

Версия с дождем расползлась по швам, когда, повернув голову, я увидела, что полотенечная тень сильно изменилась. Расползлась в стороны и потеряла свои прямоугольные очертания.
Я осторожно поднялась и на цыпочках двинулась в сторону двери, желая выглянуть на улицу, чтобы узнать, что же там происходит.
Сделать это я не успела. Из-за двери послышался голос.
Очень похожий на тот, что я слышала, когда шла по лиману, но куда более разборчивый.
– Мама, ты на меня сердишься? – донеслось снаружи. – Прости, что я тебя не послушал и не вылез из воды, когда ты просила. Почему ты ушла без меня? – в голосе слышалось искреннее ребяческое раскаяние. – Открой мне, пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста. Я больше никогда не буду вести себя плохо…
Парадоксально, но в этот момент я почувствовала что-то вроде облегчения.
Просто ребенок. Заблудился.
Страшно мне стало лишь секунду спустя.
«Какой, к черту, ребенок? Какая мать оставит ребенка на пляже до ночи? Даже самая страшная мегера, желая воспитать сына, только сделает вид, что уходит, а потом все равно к нему вернется. Какая мать позволит сыну возвращаться от моря в одиночку?».
Еще страшнее стало, когда я осторожно приподняла жалюзи и посмотрела на того, кто стоял у моей двери.

Когда-то это, наверное, был маленький худенький светлокожий мальчик лет пяти-шести.
Теперь у него не осталось ни худобы – руки, ноги и туловище пришедшего казались безобразно раздутыми, ни бледности – даже в скудном свете луны было видно, что тело у него – черное или скорее даже черно-зеленое. И это… нечто стояло сейчас у двери, вцепившись в дверную ручку, и умоляло его впустить, разрешить посмотреть мультик и не наказывать, пожалуйста, не наказывать.
Я осторожно, стараясь не привлекать внимание, опустила жалюзи и сползла на пол, впервые радуясь, что жалюзи на окне вообще есть, а также тому, что на стекло в двери наклеена непроницаемая пленка.
Правда, стекло сейчас казалось мне очень плохой защитой.
Я не сомневалась, что распухший от морской воды мальчик сможет сломать его в секунду, если только захочет. А он вполне мог и захотеть этого, потому… потому, что перед тем, как жалюзи легло на место, он поднял на меня глаза, а значит, знал теперь, что ломится не напрасно, в номере правда кто-то есть... В тот момент я почему-то обратила внимание на его губы – меня удивило то, что они кажутся такими тонкими, а потом поняла, в чем же дело. Губ у него просто не было – наверное, их съели рыбы, – потому я прекрасно видела и его нижние, и верхние зубы.

Снова ложиться на кровать теперь было совершенно невозможно, так что я ползком – боялась, что на ноги подняться не смогу, так тряслись коленки – добралась до ванной и закрылась на щеколду. «Если он вломится, по крайней мере, между нами будет еще одна закрытая дверь».
С собой я взяла телефон – практически бесполезный сейчас, учитывая, что в нем не было забито ни одного украинского номера, даже с Владимиром и его женой мы договаривались посредством переписки в Интернете, и симка стояла московская с отрицательным балансом. Но несмотря на все это, он все равно позволял себя чувствовать хоть немного увереннее. Еще я прихватила с собой плеер с наушниками – надеялась с помощью музыки защититься от «Откройоткройоткрой…» мальчика, призывы которого к тому времени превратились в одно длинное слово, и поток бесконечных «Открой» прерывался лишь жалостными всхлипами. Однако, послушав музыку около пяти минут, я со страхом ее вырубила и больше уже не включала до утра. Испугалась, что мальчик может зайти ко мне в комнату, а я это не услышу из-за громкой музыки…

Решилась выйти я лишь после того, когда поняла, что мальчиковы просьбы стихли уже больше двух часов назад, а на часах уже 9:05 утра.
Дверь номера, к счастью, по-прежнему была заперта, а замок – нетронут.
Но подумать, что мне все приснилось, я не могла. Слишком вескими были доказательства.
Замок был весь вымазан вонючей грязью с крупинками песка.
Под дверью обнаружилась гигантская лужа воды.
А полотенце, которое я повесила сушиться еще вечером, оказалось прокушено в нескольких местах.
Точно такие же следы иногда остаются на подушках в ситуации, когда кто-то впивается в подушку зубами, не в силах больше терпеть боль, вгрызающуюся в него изнутри…

Как только Владимир явился в отель, я тут же отправилась к нему, требовать объяснений.
Сначала он упорно молчал, но после того, как я показала ему полотенце, сдался и все рассказал.
Вот что я узнала.
Несколько лет назад – он тогда только отстроился и принимал первых посетителей, в гостинице остановилась мама с маленьким сыном. Спокойно прожила в отеле неделю и собиралась провести в Бердянске еще столько же… Если бы не случилось несчастье.
В тот день море было неспокойным, почти штормовым. Но, поскольку у сына имелись надувной матрас и «нарукавники», он не отплывал от берега далеко, плескался на мелководье, а в воде было много других людей, женщина, сделав ему одно замечание, позволила еще поплескаться… А потом, когда прикрыла глаза шляпой от солнца, видимо, задремала – из-за жары сморил сон – и проснулась только через полтора часа, когда волны еще усилились. Все купальщики к тому времени выбрались на берег… а мальчик на смешном детском матрасике бесследно исчез. Никто не признался в том, что видел, как волны его уносили, но это тем не менее произошло…
Тело так и не нашли, что само по себе странно. Азовское море – мелкое море, в нем нет таких бездонных глубин, как в Черном.
Погибший ребенок должен был отыскаться – рано или поздно. Но не отыскался.
Безуспешно прождав неделю, женщина в отчаянии вернулась домой, в Россию.
В тот год ни о ней, ни о ее сыне больше ничего не было слышно. А в следующем августе одна из постоялиц вдруг пожаловалась на то, что ночью слышала детский голос, умолявший его впустить.
– Он приходит далеко не каждую ночь, – сказал хозяин отеля. – Чаще всего он реагирует, если один из номеров занимает молодая женщина, отдыхающая в одиночестве, но пару раз было, что он стучался и к семейной паре.
Вдруг сообразив, каким сюром, должно быть, выглядят его слова и какую плохую рекламу он делает своему отелю, Владимир поправил:
– Очень может быть, что ты его больше не увидишь, пока ты здесь. И он ни разу не причинил никому физического вреда. Даже когда злился.

Очевидно, Владимир считал, что этим убеждает меня остаться, однако упоминание о том, что этот мальчик – не то призрак, не то зомби – еще и разозлиться может, лишний раз убедило меня в том, что пора отсюда тикать. Второй такой ночи мне не вынести. К тому же, если он такой безобидный, то почему тогда сам Владимир тут не ночует? Боится?
Я наплевала на то, что у меня оплачена еще одна ночевка в этом отеле. Как и на то, что женщина – гостиничный гид извиняющимся тоном сказала «Сегодня мне вам нечего предложить. Завтра должен освободиться номер на одного человека, а сейчас у меня есть только коттеджи для большой компании».
Просто поехала на вокзал и, найдя там людей с табличками, возвещающими, что они сдают жилье, выбрала самую недорогую однокомнатную квартиру, что мне смогли предложить…
Как можно дальше от Колонии.
Недалеко от Приморской площади.
По ночам я старалась наглухо запираться, не показывая носа за дверь, а купаться либо ходила на Центральный пляж, либо ездила на Косу, в сторону санатория «Азов».

Все последние дни я старалась держаться подальше даже от маршруток, которые ездили в Колонию, однако, когда я стала собирать чемодан, выяснилось, что я собиралась в такой спешке, что забыла в прежнем отеле часть магнитиков и, что самое неприятное, книгу с обратным билетом.
На магниты я могла забить, но не на билет.
Я должна была вернуться назад…
То, что билет был забыт, я обнаружила вечером накануне отъезда, а в старый отель решила поехать с утра, рискуя опоздать назавтра на поезд. Вариант, в котором я еду в прежний отель к ночи, показался мне даже хуже, чем теоретическое опоздание.
Когда я приехала в гостиницу и встретила Владимира, тот сразу вынес мне забытое, но при этом был как-то очень печален и молчалив.
Проследив за направлением его взгляда, я заметила, что он то и дело смотрит в сторону собачьей будки, возле которой лежит какая-то черная гора, я подошла ближе.
Выяснилось, что гора – это не гора. Это наш Лобо, удивительно добрый пес – Владимир брал его как охранника, защитника, агрессора, однако благодаря тому, что все отдыхающие его ласкали и угощали шашлыками, он вырос таким, как вырос.
Позволял себя гладить всем отдыхающим, никогда не рычал, не огрызался и даже подавал лапу.
Теперь он лежал бесчувственный. Мертвый.
Его торс казался неестественно бочкообразным. Я пригляделась и поняла, что, судя по тому, как это выглядит, скорее всего, у него внутри полным-полно воды.
Около собачьей головы была разлита лужица этой самой воды, а шерсть на морде оказалась испачкана какой-то черной слизью.

Вот тебе и «Не причиняет вреда»…
Увидев, что Владимир вынес из подсобки лопату, я помогла ему отнести целлофан с распростертой на нем собакой к выкопанной яме, а после распрощалась.
Теперь я уже в Москве, но по-прежнему продолжаю отслеживать новости из Бердянска, выискивая что-то подозрительное, и буду делать это до тех пор, пока сезон не кончится окончательно, на следующий же год я снова этим займусь.
Мне не дает покоя то, что если убийство собаки действительно на его совести, то, вероятнее всего, мертвый мальчик убьет снова.
Когда в очередной раз разозлится на женщину, принятую им за маму, но ею не оказавшейся… А может быть, даже вовсе без повода.

автор -  Oriella

Вопрос: Крипи?

1. Да!		140	(100%)
Всего:		140

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Тараторящая пасть и её диггерские опыты:

Даже уж не знаю с чего и начать. Дело было летом 1993 года. Я в ту пору был лихим восемнадцатилетним идиотом, и море мне было по колено. Я был диггером, бродил по питерскому метро по ночам, эпизодически, признаюсь, случались очень странные и страшные вещи. За мной много раз гонялись, и отнюдь не люди. Но то, что я испытал в этих проклятых катакомбах не идёт с этим всем ни в какое сравнение.
Началось всё с рассказов товарищей о Павловских царских подземельях. Мол, так и так, открыты, полазить можно, не охраняются почти, не то, что метро, в которое хрен пролезешь к ночи. Ну, я и купился. Сорок минут езды на метро и ещё час на автобусе, и я был почти на месте. К слову сказать, странности заметил ещё на подходе. Трава, в иных местах зелёная и вполне живенькая, недалеко от входа была жёлтой. Высокой - мне почти что по грудь (я роста не высокого, конечно, метр семьдесят всего, но всё же) - и очень жёсткой, как будто стеклянной, что ли. Сам вход казался скорей просто дырой в земле, нежели чем-то иным, настолько он зарос мхом и травой. Казалась пастью какого-то страшного монстра, вроде глубоководных рыб, о которых я недавно передачу смотрел по первому каналу.
Перед входом я проверил своё весьма скудное снаряжение, нехитрый съестной запас в рюкзаке, шнурки на ботинках и куртке и двинулся в катакомбы, включив фонарик. Первые две развилки всё было в порядке. До тех пор, пока я не начал слышать голоса. Один, потом несколько: мужские, женские, а после и детские. Сначала я подумал, что это из наших кто- то, может обратно идут, с залаза, но потом понял – я не слышу шагов, да и голоса как-то слишком рядом со мной, будто бы в десяти шагах, притом не вперёд, не назад, а вокруг меня. А уж когда я ребёнка услышал, да ещё говор такой странный… Ну как тут было не перетрухнуть? Тогда я сказал себе: «Серж, доходишь до следующей развилки. Если ничего интересного не будет – разворачиваешься и уходишь. Ибо наебали тебя, походу». Если бы я знал что произойдёт дальше, я бы развернулся ещё там, а лучше вообще бы не лез никогда. Именно на следующей развилке я и увидел её.
Девочка с длинными волнистыми чёрными волосами стояла прямо передо мной. Белая ночнушка, ещё елизаветинских, наверное, времён, была местами порвана и заляпана сажей. Единственное, что выделялось из чёрно – белой гаммы это её неестественные ярко-синие глаза.
- Помоги мне. Спаси меня, они идут за мной. Они сейчас будут здесь! – она чуть не плакала и хватала меня за краешек куртки. Я не мог понять, что она вообще тут делает и о ком она говорит. Я просто стоял и смотрел на неё в жутчайшем ступоре. Ровно до того момента, как я услышал лязг и цокот. Что-то приближалось к нам. Я вытащил старый отцовский кортик.
- Бежим, скорее, если они найдут меня – съедят! Пожалуйста, давай спрячемся!
Думать нужно было быстро, я схватил её за руку и понёсся в противоположном направлении от источника жутких звуков.
- Ты знаешь куда идти? - спросил я запыхаясь.
- Да, вроде бы. Нужно повернуть здесь налево!
Ещё некоторое время мы бежали, а потом, когда звуки стихли, мы пошли уже спокойно. Ещё пара поворотов, пара развилок и я понял – она водит меня кругами.
Я не оборачиваясь, спросил:
- Ты же не знаешь куда идти, заблудила нас.
- Да нет, я знаю куда идти. Я всё знаю. Они хотят есть, я хочу есть. Я отдам им тебя, а сама съем их всех.
Я вздрогнул от неожиданно взрослого голоса. Содержание фразы до меня ещё не совсем дошло, когда я увидел, что тоннель, по которому мы шли, выводит нас в большой зал.
Я обернулся, и увидел её истинное лицо. Огромные чёрно – синие глаза с вертикальными зрачками, пасть с мелкими, будто бы акульими зубами, длинный язык, свешивающийся набок. Я опустил взгляд ниже. И тогда я понял, для чего был нужен зал. Это не было её основное тело, девочка была лишь красивой приманкой, прямо как у одной из тех самых рыб. Приманкой на верёвочке. Основное же тело там, в том зале. Или даже было ТЕМ ЗАЛОМ. Её ноги вросли в пол, но это не мешало ей двигаться на меня. Господи, спаси меня, вот что я подумал в тот момент. Перехватив кортик обратным хватом, я ударил её что было силы, но превосходно заточенная сталь оставила лишь лёгкую царапину на теле твари. Она отпрянула к стене и я, пользуясь моментом, пронёсся мимо неё, обратно, вглубь коридоров. Хорошо, что я запомнил дорогу. Налево, направо, снова направо, я бежал не останавливаясь, не глядя перед собой, только под ноги.
Вдруг я столкнулся с чем-то крупным, упал, ударился головой. Очнулся я уже в каком-то закутке, почти голый с холодной тряпкой на лбу, лёжа на мягкой и весьма тёплой подстилке. Смутное ощущение опасности прошло, но здравый смысл заставил притвориться спящим при звуке чужих тяжёлых шагов. Спустя секунд десять в закуток ввалилось что-то довольно большое. Существо устремилось ко мне с чахлой свечкой в руке. В глазах у меня плыло. Я посмотрел на него, а он на меня - такой белёсый, с чёрными безднами вместо глаз, но всё же похожий на человека. Чёрные же костяные пластинки на скулах и бровях, череп покрыт какими-то странными наростами, заменявшими ему волосы. Он моргнул, сверкнув третьим веком и что – то промычал. Я не понял ни слова, но, кажется, он не убьёт меня.
Чуть позже он усадил меня и сунул в руку жестяную банку с чем – то жидким, походящим на бульон. Я выпил, спрашивать о том, из чего это сделано не захотелось. Минут через двадцать я отрубился. Когда очнулся, я вновь увидел его. Он зажёг ещё одну свечку, чтобы видно было лучше. Он сидел напротив каменной глыбы, заменяющей здесь стол. Он был ранен. Я встал с импровизированной постели и медленно подошёл к нему, вытянув руки перед собой. Мутант посмотрел на меня и радостно оскалился, видимо довольный тем, что я пришёл в себя. Я указал на его раны, он же в ответ только мотнул головой и полез в какой-то мешок. Тогда я разглядел его лучше. Часть его груди была покрыта теми же чёрными пластинами, на бёдрах висела какая – то серая тряпка. «Мешковина, наверное» - подумал я. Очертания его тела были похожи на человеческие, сильные мышцы перекатывались под кожей от каждого движения. Он щёлкнул пальцами, привлекая моё внимание к тому, что он держал в другой руке. Это была голова. Голова той приманки: окровавленная, с запавшими глазами и вываленным языком. Я отшатнулся и вскрикнул, она пугала меня несмотря даже на то, что была явно мертва, а он тем временем перебрасывал голову из одной руки в другую.
- Нравится? Тебе, – он встал и сделал шаг ко мне. Я лишь испуганно кивнул, неизвестно что бы он сделал, если бы я ответил нет. Он снова оскалился. Улыбкой это назвать язык не поворачивается.
- Ты убил её для меня? Тяжело было, да? – я провёл пальцами по глубокой кровоточащей ране на его руке.
- Да. Подарок. Саб - подарок тебе. - Я улыбнулся ему в ответ и взял из его рук голову. Она уже не казалась такой ужасающей, как тогда – возле зала.
Через некоторое время я стал ходить с ним по катакомбам. Когда я попросил его найти выход, он сказал, что войти можно – выйти уже нельзя.
Позднее моё тело начало меняться. Кожа стала бледной, зубы заострились, глаза стали хорошо видеть в темноте, на теле начали появляться такие же чёрные наросты, как и у Саба. Охота на местных тварей укрепила мышцы и дух. Я уже не хочу возвращаться к людям. Я понял – мне нет там места. Я не знаю в чём причина моих изменений, в этом воздухе, в еде или просто в адаптации организма, но я нравлюсь себе таким. И даже когда я нашёл выход отсюда, ту самую дыру на поверхность, я не ушёл. Это мой дом. Могу только посоветовать тому, кто случайно найдёт эти записи – не заходите сюда. Тут только смерть и страх. Теперь, когда я стал одним из них, чуть более разумным, но всё таким же голодным, я могу посоветовать лишь это. Только так вы не станете моим завтраком. И никогда не ходите за маленькими девочками. Никогда. Так вы не станете и их завтраком. Живите с семьёй, любите своих друзей, работайте и спите спокойно, тухните в городе - это лучше, чем бояться и бороться за свою жизнь каждый день. Вы не выдержите. Не сможете. Бегите.

автор -  Ирландская Пьянь

Вопрос: Крипи?

1. Да!		39	(100%)
Всего:		39

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Пещерный тролль просто не мог оставить без внимания просьбы написать что-нибудь ещё:


13.09.12
Все наименования в тексте являются вымышленными. Может быть…

Большие неприятности начинаются с малого облачка над морем, подобного руке ангельской.
В данном случае все началось с обращения совета директоров пассажирских и грузовых перевозок «Скандия» в нашу Контору. Известную также как Объединенный статистический институт стран Балтийского побережья. Определенным узким кругам известно, что Институт берется не только за вычисление среднего надоя со средней коровы, принадлежащей условному гражданину безымянного государства, но и за дела, требующие вдумчивого аналитическо-дедуктивного подхода.
Компания «Скандия» была счастливым владельцем флотилии из пяти пассажирских паромов международного класса и дюжины сухогрузов. Транспортники честно выполняли поставленную перед ними задачу и никого не интересовали, а вот с паромами выходила подозрительная закавыка. Некий дотошный тип из числа служащих компании, то ли бухгалтер, то ли глава туристического отдела, представил руководству пространный отчет на странную тему – о возрастании числа самоубийств среди мирных туристов, совершающих круизы по Серебряному кольцу прибалтийских столиц. Пугающие выкладки подтверждались расчетами и документальными свидетельствами. Отчету присвоили гриф «Совершенно секретно», распечатали в трех томах и притащили моему боссу. С просьбой проанализировать, разобраться и пресечь. Ибо тайну не удалось сохранить, уже поползли какие-то туманные слухи, доходы снизились на целых два процента и на горизонте маячил призрак разорения и катастрофы.
Босс призвал меня и велел в кратчайшие сроки ознакомиться, составить резюме и представить выводы.
Я забрал тома с грозными печатями в кабинет и начал знакомиться.
Примерно 20% упомянутых самоубийств можно было списать на причудливые, но все же несчастные случаи. Остальные 80% были типичнейшим суицидом, зафиксированным полицией и подтвержденным патологоанатомами. По времени совершения акты по бОльшей части происходили на борту парома, ближе к завершению странствия бедолаг по хмурым балтийским волнам. В нескольких случаях граждане сводили счеты с жизнью, уже покинув борт корабля и вернувшись в дом, милый дом. Две трети самоубийц были мужчинами, одна треть – женщинами. Возраст – от двадцати пяти до шестидесяти трех. Ни одного подростка в неустойчивом эмоциональном состоянии пубертатного периода, только взрослые, вполне сформировавшиеся люди. Социальное положение погибших - самое разнообразное, от вице-директора крупного банка до студентки пятого курса филологического факультета. Происхождение – полный срез наций, обитающих в Балтийском бассейне и пользующихся услугами компании «Скандия». Медицинские страховки и данные осмотров. Букет традиционных болячек, ни одного случая рака в последней стадии, запущенного туберкулеза или вегетативной депрессии. Будущие покойники, всходя на борт, были бодры, здоровы и с оптимизмом смотрели в будущее.
Под особое подозрение подпадали три судна. Роскошный шестнадцатипалубный «Фестиваль» и чуть уступающие ему в размерах и комфорте «Алмаз морей» и «Принцесса викингов». Урожай покойников на них был особенно обильным.
Схема рейсов последнего года, совершенных этой троицей, наискось перечеркнула Балтийское море с востока на запад. «Алмаз» обслуживал линию Санкт-Петербург – Хельсинки – Стокгольм. Два его напарника важно курсировали между Стокгольмом и Таллинном. Порой вся троица стояла в одном порту одновременно, порой не сталкивалась друг с другом неделями. Прямой зависимости между пребыванием кораблей на одном рейде и ростом числа самоубийц не прослеживалось. Паромы не попадали в аварии и славились как наиболее точно следующие расписанию. Отзывы пассажиров на сайте «Скандии» были один другого хвалебнее, рекламные фото кают и палуб радовали глаз.
И все же кто-то заподозрил неладное.
Выходило, что пора паковать чемоданы и отправляться в вояж по Балтике. За казенный счет.
Я поразмыслил. На борту каждого из паромов - от двух с половиной до трех тысяч человек пассажиров, плюс триста-четыреста человек экипажа. Маленький плавучий городок, кочующий от одной столицы до другой, в течении недели совершающий круг по Балтийскому морю и Финскому заливу. Праздная туристская толпа, шатающаяся по палубам из зоны дьюти-фри в кинотеатр, оттуда в ресторан или казино. Утром туристы шумно отбывают на экскурсию, вечером возвращаются и растекаются по всему кораблю, от сауны на нижней палубе до бара на верхней. Что, спрашивается, может разузнать в эдакой толпе один человек, пусть и с талантом замечать подозрительные мелочи? Тут нужна целая бригада… которая ровным счетом ничего не найдет, потому как искать нечего.
Версию странствующего маньяка, специализирующего на имитации самоубийств, я отверг сразу. Сложновато для маньяка-то. И дорого. Билет на рейс, новые документы для каждой поездки… На всякий случай и для очистки совести я прогнал через анализирующую программу фотографии пассажиров, побывавших на борту моих подозреваемых за последние двенадцати месяцев. Закинутый бредень вернулся с уловом: обликами тех, кто дважды, а то и трижды совершал путешествие на «Фестивале», «Алмазе» или «Принцессе». Увы и ах, граждане всякий раз заполняли документы на одну и ту же фамилию, честно получали штампики виз в паспортах и благополучно возвращались домой.
- Надо ехать, - согласился со мной босс. – Может, на месте что прояснится. Посмотришь своими глазами, как у них и что. Панику навести всегда успеем. На твое счастье, к нам завтра как раз прибывает «Принцесса». Месяц тебе на труды.
В назначенный час я миновал прозрачный коридор причального терминала, влившись в толпу пассажиров «Принцессы викингов». Гудок, серый дым, бурлящие волны за кормой, вспышки фотоаппаратов и прочая романтика дальних странствий. Начинаем работать.
Впечатление о жизни на борту корабля, сложившееся еще на берегу в Конторе, оказалось совершенно верным. Стадо, совершающее моцион от водопоя до кормушки. Вечерами и ночами – танцы и выпивка до упаду. Днем – похмелье и вылазка в города под строгим контролем непьющих жен и подруг. Орущие в ресторане дети. Неразлучные с айподами подростки, отгородившиеся от мира капельками наушников. Благодушные пенсионеры с «кодаками» и «никонами», вояжирующие на склоне лет. Разнообразные девушки и женщины – красивые, очень красивые и не очень красивые. Странствующий по свинцово-серым волнам интернационал. Дивные закаты и рассветы. Все для того, чтобы весело и безмятежно провести дни короткого круиза.
Конечно, возможностей одного человека недостает для контроля за происходящем на всем пространстве корабля. Я сосредоточился на наиболее популярных местах – открытом баре и танцевальной площадке на корме, и развлекательном комплексе восьмой палубы. Доминирующее ощущение – лень. Ленивый азарт, ленивый флирт, рассеянная пресыщенность. Единственными по-настоящему активными и заинтересованными путешественниками оказались тинэйджеры и дети, лазившие повсюду и совавшие свои носы везде, куда можно дотянуться. В остальном –сытое, невозмутимое спокойствие обеспеченных граждан Евросоюза. Я не приметил никого, отмеченного печатью желания внезапно сойти с круга жизни.
Опоздав всего лишь на десять минут против расписания, «Принцесса» без потерь среди пассажиров пришвартовалась в Стокгольме. Вместе со всеми я сошел на берег и перебрался на «Алмаз морей». Это судно не могло похвалиться особо комфортабельными условиями и было рассчитано на публику без особых изысков и запросов. В основном билеты на «Алмаз» брали российские туристы и те, кто хотел по дешевке совершить путешествие в Хельсинки.
Выход совершился в несколько нервозной обстановке: из-за штормового предупреждения отправление задержалось почти на два часа. Отплыли в зловещей темноте, под свист ветра и белеющие во мраке буруны. Огромный паром слегка раскачивался на волне, так что подъем по трапам был сопряжен с некоторыми трудностями. Несмотря на зазывно-ласковый голос по трансляции, бары пустовали. Зато наблюдалось оживление в ресторане со шведским столом, называвшемся «Семь морей». Я тоже заглянул туда – поужинать и взглянуть на пассажиров «Алмаза». Нашел стол, невольно обратил внимание на парочку по соседству. Люди в инвалидной коляске всегда притягивают чужие взгляды.
Две молодые женщины. Сидевшая в коляске блондинка с невыразительным и отсутствующим лицом была полностью погружена в себя. В такт собственным мыслям она ритмично и монотонно помахивала левой рукой, словно маятником. Ее темноволосая спутница выглядела более оживленной, хотя и усталой. Сестры? Внешнего сходства вроде не наблюдается. Подопечная-аутик и куратор-парамедик-компаньонка, решил я.
Дамы поужинали и удалились, их место заняла шумная семья с тремя совершенно невыносимыми детьми. В ночи паром неспешно прокладывал путь по архипелагу Тысячи Островов, что отделяет Стокгольм от Балтийского моря. Я курсировал привычным маршрутом от нижней палубы до верхней, приглядываясь и прислушиваясь. Несколько раз натыкался на аутичную девицу и ее сопровождающую. Сперва они сидели в баре, на половине для некурящих, потом переместились в ресторан, смотрели программу варьете. Точнее, смотрела куратор. Блондинка безучастно таращилась перед собой, не реагируя на окружающий мир. Несмотря на невзрачный облик и вполне обыденное личико, мерещилось в ней что-то жутковатое. Лицо как застывшая гипсовая маска.
Сереньким дождливым утром «Алмаз» втянулся в гавань Хельсинки. Пассажиры сошли на берег – кто на экскурсию, кто домой или по делам, распрощавшись с паромом. Девицы на коляске среди уходивших я не заметил.
Спустя ровно три часа и тринадцать минут после нашей швартовки меня вызвала служба внутренней охраны парома. Служащая клининга, убиравшаяся на четвертой палубе, коридор А, каюты 4000 – 4200, обнаружила безнадежно мертвую пассажирку. Одноместная каюта, дама из Швеции, тридцать пять лет, наглоталась таблеток, запила текилой. Ощутив рвотные позывы, поползла в ванную комнату, ударилась головой о кромку унитаза и отключилась навсегда. Предварительно щедро забрызгав кафель и коврик липкими каплями крови. Никаких видимых причин для сведения светов с жизнью. В кошельке кредитки, водительские права и фото спаниеля. Зафиксировали скорбный факт, упаковали тело в черный мешок, отнесли в медицинский отсек, вызвали полицию.
Совпадение или наглядное подтверждение бредовой теории о том, что над кораблем витает злое проклятие? Помилуйте, мы же материалисты и атеисты до мозга костей. Мало ли какие обстоятельства случились в жизни внешне благополучной дамы? Человеческая душа, как известно – потемки.
В середине дня начали подтягиваться первые туристы, вернувшиеся из набегов по сувенирным лавкам, музеям и супермаркетам. Мертвую даму тем временем перевезли на берег. «Алмаз» продолжил свой кругообразный маршрут, развернувшись носом в сторону Таллинна.
В Таллинне, как сообщила мне служба по учету пассажиров, мы утратили мужчину из каюты 5621, гражданина Дании. Он сошел на берег и не вернулся к назначенному времени отплытия. Если верить билету, конечным пунктом его вояжа был Петербург. Оттуда датчанин и туристическая группа, в составе которой он ехал, отправлялась на автобусную экскурсию до Москвы.
Опять же. Мало ли что случилось. Запросили Таллинн – человек с таким паспортом и такими предметами не угодил в больницу или морг, не снимал номера в отелях. Аэропорт, автовокзал, железнодорожный вокзал и конторы по сдаче машин в найм проверяли списки своих клиентов, но даже при наличии компьютеров это требовало определенного времени.
Неутешительные итоги: одна самоубийца, один без вести пропавший. Опять же, мало ли какие причины подвигли туриста из Дании задержаться в эстонской столице? У нас свободный мир, где никто не обязан отчитываться о своих перемещениях.
Отзвонился и доложился боссу. Босс озадачен. «Алмаз» снова в пути, держит путь в Стокгольм. Плыть предстоит всю ночь и еще часть завтрашнего дня. В «Семи морях» снова видел девицу-аутистку. Сегодня у нее, похоже, выдался хороший день – она самостоятельно ела и даже поддерживала вялый разговор со спутницей. Аутисты, насколько я знаю, болезненно привычны к знакомой обстановке и ритуалам повседневной жизни, а эта отправилась в путешествие. Любопытно узнать, как эдакое создание, заточенное в раковине собственных фантазий, воспринимает окружающий мир. Занимают ли ее памятники архитектуры и другие города? Или она не замечает ничего, плывя сквозь окружающий мир на скорлупе своего причудливого разума?
И зачем ей инвалидная коляска? Аутизм, насколько я знаю, не сопряжён с непременным параличом. Или сопровождающему просто так удобнее перемещать ее, не опасаясь, что она упадет или шарахнется в сторону?
Блондинка оторвала взгляд от тарелки с недоеденным ужином и скользнула по мне пустым взглядом. Я ничем ее не привлек, она смотрела на парочку за столом напротив.
Парочка успела примелькаться. Русские. Девица очень привлекательна, эдакой резкой, хищной и немного вульгарной красотой. Она совершенно не подходила своему приятелю, тихому и немногословному. Девица постоянно была чем-то недовольна. Я не понимал, о чем они спорят, но по интонациям было несложно догадаться: красотка то и дело выговаривала кавалеру. Ей не нравился паром, не нравилась каюта, не нравилось меню, не нравилась выпивка в барах и ночное шоу в ресторане. Свое неисчерпаемое недовольство она щедро изливала на голову спутнику. Парень героически терпел, убеждая подружку сохранять спокойствие, но та упрямо желала скандалить.
Невесть отчего мне захотелось узнать имена аутичной девы и ее компаньонки. Кто они, откуда? При современных технологиях это не составило труда: я украдкой сфотографировал их в баре, вошел в базу данных пассажиров парома и включил поиск.
Который ничего не дал. Девицы в базе не значились.
Я устроил проверку. Снял на телефон бегущего мимо ребенка, закачал фото в базу. Ответ пришел почти мгновенно – имя, фамилия, место рождения, место проживания, номер паспорта и страхового полиса, номер каюты, имена и фамилии сопровождающих.
Вторая попытка тоже закончилась ничем. Формально ни аутички, ни ее спутницы на борту «Алмаза морей» не числились. Как же они здесь очутились? С чем я имею дело – с глюком дефектной программы или злонамеренным проникновением на судно? Даже предъяви они фальшивые паспорта, программа распознала бы фото! Однако в базе нет их лиц, и что я должен с этим делать? Касается ли это моего расследования – или барышни прокручивают свои темные делишки?
В Стокгольме я заранее облюбовал наблюдательный пост на верхней палубе, как раз там, где корабль входит в соприкосновением с рукавом причального терминала. Инвалидная коляска не появилась. Скандальная русская красотка – тоже, а вот ее парня я заметил. Миновав таможню, он вместе с группой туристов укатил в открытом экскурсионном автобусе ярко-красного цвета.
Прогулялся по опустевшему кораблю. Ворчливая дева обнаружилась в баре, в компании двух молодых людей. На сей раз она была на удивление дружелюбна и хохотала во все горло. Дуэт аутичной блондинки и ее спутницы мне разыскать не удалось, хотя я трижды обошел все палубы и даже заглянул туда, где стояли в ожидании выгрузки автомобили и большегрузные фургоны. Нету. Заперлись в каюте? И как же они туда просквозили, учитывая, что они не проходили регистрацию в порту и не получали электронных карточек-ключей?
Неучтенные пассажиры. Чем дальше, тем страньше.
Отчалили. На удивление тихий и спокойный вечер, полное безветрие. В медленно сгущающихся прозрачных сумерках «Алмаз морей» шел мимо Тысячи Островов. На берегу мирно светились окна в коттеджах. Спешили к своим причалам яхты и катера. Тысяча Островов, огромный и таинственный архипелаг. У каждого острова свое название, своя история и свои легенды. Поселки на берегу и одинокие домики. Перемигивающиеся маяки. Несколько часов мы будем плыть через этот хаос камня и воды. Раньше здесь прятались в засадах драккары викингов, на каждом шагу поджидали опасности и коварные острозубые камни, притаившиеся под обманчиво спокойной водой. А теперь наша белая громадина скользит себе по проложенному фарватеру, рассекая гладкие серые волны.
Поднялся на верхнюю палубу, глянуть на общую панораму и поразмыслить. Возвращаться или пройтись еще одним рейсом, на «Фестивале»?
Около бара стояли русская красуля и ее парень. Похоже, их отношения потерпели полный и окончательный крах. Девица орала, брызгая слюной и возмущенно размахивая руками. Парень молчал. Девица повернулась к нему спиной и, промолотив высокими каблучками по палубе, с грохотом ссыпалась вниз по железному узкому трапу. Случайные свидетели размолвки дружно сделали вид, что ничего не видели. Парень отошел к поручням и закурил, глядя на тающие в темноте острова. Корабль чуть заметно содрогался под ногами, пыхтел жарким дымом из вентиляционных щелей, неуклонно продвигаясь вперед-вперед-вперед. Я стоял за углом большой технической рубки – и недоуменно сморгнул, увидев карабкающуюся по трапу деву-аутичку. Одну. Цепляясь за поручни, она ловко вскарабкалась наверх. Повела низко наклоненной головой влево-вправо, меня не заметила – и двинулась прямиком к одинокому русскому, являвшему собой апофеоз одиночества в огромном безжалостном мире.
Ей оставалось пройти шага два или три, когда он обернулся. Не знаю, что он увидел, но его рот распялился в истошном крике. Крике, который я не услышал.
Аутичная блондинка качнулась вперед, от нее что-то оторвалось – что-то, напоминающее ее копию из дымчатого тумана, спецэффектного эктоплазменного призрака из шоу «Мистические истории». Прозрачная тень навалилась на кричавшего парня, обеими руками рванула его за куртку на груди и перевалилась за борт – в обнимку с другой тенью, судорожно размахивавшей руками и ногами.
В реальности, на борту «Алмаза морей», блондинистая девица неловко споткнулась и почти упала на стоявшего у поручней молодого человека. Он подхватил девушку, помог встать на ноги и, похоже, спросил, все ли с ней в порядке. Девица замедленно кивнула. Русский оказался джентльменом – глянул на аутичку внимательнее, смекнул, что с ней отродясь не все в порядке, и повел к еще открытому бару с пивом и чипсами.
Я стоял, напоминая себе, что нужно дышать медленно и размеренно. На зеленом пластике пола рядом со мной упала длинная тень. Подползла, замерла. У меня достало силы воли медленно обернуться.
- В былые времена мы сразились бы в честном бою, чтобы выяснить, кто кого, - задумчиво произнесла парамедик, сопровождавшая аутистку на коляске. – Но времена изменились, какое счастье. Теперь вы, разумный рационалист, просто не поверите тому, что видели. И рассказывать никому не станете. Потому что вам никто не поверит. Такие истории хороши для телесериалов. В жизни не происходит ничего подобного, верно?
Она стояла и смотрела на меня. Невысокая девушка с широкоскулым открытым лицом и темными волосами. Прядки шевелились, хотя никакого ветра не было. На краткий миг ее черты поплыли, словно я смотрел на нее сквозь стекло или толщу воды – и там, за этим стеклом, неспешно нарезал круги кто-то очень старый, страшный и равнодушный.
- Кто вы? – спросил я. Дурацкий вопрос, но ничего лучше в голову не пришло.
- Дитя моря, - спокойно сказала она.
- Вы русалка?
- Можно выразиться и так, хотя это будет не совсем точным определением, - она чуть скосила глаза, проверив, как там ее спутница. Блондинка и русский пили сидр.
- Ваша подруга только что столкнула за борт человека, - выговорил я.
- Н-да? – моя собеседница склонила голову к плечу. – Кто же тогда сидит вон там?
- Я видел, - упрямо продолжал настаивать я.
- Вы даже толком не поняли, что именно видите, - пренебрежительно отмахнулась она. – Это не убийство и не охота. Это взимание обещанного. Любой корабль, проходящий мимо наших островов, платит дань. Любой. Всегда. Так гласит договор. Договор, не имеющий срока давности. Заключенный в дни, когда мнение людей никого не интересовало, а ваши души и тела были просто разменными монетками. Прежде мы забирали все. Теперь берем понемногу. Воспоминания. Знания. Желания. Мы не гордые, нам все сойдет, - она улыбнулась, оскалив мелкие зубы.
- А потом люди, у которых вы украли душу, сводят счеты с жизнью, - догадался я.
- Лишь некоторые, - она покачала пальцем перед моим носом, и мне померещился острый изогнутый коготь, готовый рвать и кромсать. – Большинство живет долго и счастливо, не замечая своей ущербности. Наоборот, им так даже легче и проще. Ничто не мучит, ничто не беспокоит, ничто не заботит. И мы не крадем. Мы берем принадлежащее нам по праву. Праву тех, кто старше, умнее и сильнее.
Она улыбнулась, и сквозь призму фальшивого человеческого облика вновь проглянуло древнее чудовище. Не возьмусь описать, чем именно были страшны ее черты – просто в голове билось твердое понимание того, что человеку нельзя долго находиться рядом с ней.
Я попятился.
- Куда же ты? – она вытянула руку, оказавшуюся неожиданно длинной, и коснулась меня. Дотронулась вытянутым пальцем, легко и неощутимо… и я осознал себя стоящим на пустой палубе. Было холодно и хотелось спать.
Вернувшись спустя неделю в Контору, я представил боссу свой отчет – о том, что на судах компании «Скандия» не обнаружено никакой паранормальной чертовщины, а материал памятного отчета недостаточно репрезентативен и нуждается в дополнительной проверке. Да, на паромах произошло несколько самоубийств, но все они имеют под собой вполне обыденные причины: затяжная депрессия, финансовые неурядицы, кризисы самоидентификации и среднего возраста. Грустно, печально, но неизбежно. Не всякий в силах выдержать ритм нынешней сумасшедшей жизни.
Я по-прежнему считаюсь одним из лучших сотрудников Конторы. Результаты моих психологических тестов можно вывешивать в качестве образцовых, начальство мной гордится, счет в банке неуклонно растет.
В последнее время что-то скребется на душе, не дает покою. Ловлю себя на том, что нервно вздрагиваю при виде инвалидной коляски, особенно если в ней сидит молодая женщина. Тянет к морю. Порой срываюсь посреди рабочего дня и уезжаю за город. Могу часами сидеть там и смотреть, как одна за другой набегают на плоский каменистый берег волны. Мне кажется, я потерял что-то. Уронил в рассеянности с кормы парома. Если бы я вспомнил точно, что это было, то мне стало бы легче. Я перестал бы ощущать себя неполноценным, расколотым, каким-то недоделанным.
Порой мне приходит на ум странная мысль. Если бы я зашел поглубже в море, я бы получил подсказку. Намек. Указание на то, что же это была за таинственная пропажа. Но потом я напоминаю себе, что я – разумный, логически мыслящий человек, крепко стоящий обеими ногами на земле.
Я ухожу с побережья.
Борясь с ощущением того, что кто-то пристально смотрит мне в спину. Если быстро оглянуться, я смогу засечь этого раздражающего соглядатая.
Но я никогда не оборачиваюсь. Зачем? Ведь за моей спиной только море да Тысяча Островов.


автор -  Джерри_

Вопрос: Крипи?

1. Да!		89	(100%)
Всего:		89

@темы: крипи-фест