Здравствуйте! :)

[Белка Ши]

Залипла я на вашем сообществе, крипи-стори только не читаю, я еще жить хочу х) И почему меня раньше здесь не было?..

Для начала расскажу о том, что мне ужасно мешает жить: у меня какая-то фигня со слухом. Часто, лежа в темноте и пытаясь уснуть, я слышу писки. Очень, очень тонкие писки. Их источником может быть что угодно - выключатель, мобильник, нетбук, обогреватель. Больше этого никто дома не слышит. В принципе, я понимаю, что звук - это волна, и все эти вещи испускают какие-то волны, и просто мои уши так хорошо устроены, что я все это воспринимаю, но КАК ЖЕ СТРАШНО, а, как страшно! С детцтва страшно, в детцтве я не знала про волновую природу звука и боялась инопланетян. А теперь я боюсь, потому что вдруг я была права и это инопланетяне, ааа?

@темы: Шапочка из фольги, Невидимые шпионы, Бытовые опасности

---

вконтакты третьего рода

[Конзен]

случайно наткнулась на вконтакте

и испугалась

@темы: Интернетик, Что это было?, Домашние животные - кто они??, Паранойя-арт, Дрожу под одеялом, Зловещие фото

---

[Они знают!!!]

И на этом, дорогие ребята, на сегодня всё - нас мало, но объемы всё компенсируют. Надеемся, что вам понравится и ждём ещё страшных историй.
Встретимся в пятницу и будьте бдительны в своих уютненьких офисах.

---

[Они знают!!!]

А второй наш сегодняшний оратор Неморская Несвинья решил обозреть будни сисадминов:

Началось всё это с того, что нашу контору перевели на другую сторону улицы.
Хотя, наверное, нет, началось всё это с того, что Люся пошла на один со мной факультет.
Люся – это одноклассница моя бывшая. Из той породы, что сейчас называют духовно богатыми девами. Правда, чисто на внешность она была не очень духовная, кругломорденькая такая, фигуристая. Но по выражению этого лица – оно самое. Где-то она всегда была не здесь и не сейчас. Ну и понятно, что я на нее особого внимания не обращал – есть она и есть, ни мне до нее, ни ей до меня дела не было. А потом мы с друзьями листали брошюрку с информацией для поступающих, типа решали, куда лучше пойти – я-то для себя всё решил, просто смотрел, к чему готовиться, - а она подошла, какое-то время рядом постояла, где-то у меня над головой, потом попросила книжечку тоже дать почитать, полистала ее и говорит:
- А я, наверное, как Боря. – А Боря – это я, ага. – Там сочинение не надо писать.
А сочинение тогда и вправду не надо было писать, даже изложение не надо было, в тот год там только диктант был. А у Люськи с сочинениями полная параша была – то есть иногда-то она их хорошо писала, даже сохраняли их где-то как образец, но чаще она просто таращилась в окно весь урок, а за пять минут до звонка начинала что-то строчить, всю перемену строчила, пять минут следующего урока строчила и всё равно не дописывала. Зато с диктантами у нее проблем не было, не то что у меня.
- Это они зря, - говорю. – Отродясь я не видел грамотного программиста. Ни один из тех программеров, кого я знал, не писал слово «длина» с одной эн.
А сам думаю – чего выпендриваюсь? Если я знаю, как оно пишется, значит, я тоже не совсем программист уже получаюсь.
Наша учительница математики (и по совместительству информатики), кстати, тоже не всегда знала, как оно пишется. Хотя это, по-моему, совсем пиптец. Ладно, не о ней речь.
Про Люську я все-таки думал, что она это несерьезно. Нет, с математикой и физикой у нее не так уж плохо было, простые задачки она щелкала как семечки. А вот сложные – что называется, не будем о грустном. Вечно она через неделю, когда все уже забывали, что такая задача вообще на свете была, прибегала в школу вся радостная: ой, ребята, я придумала, как задачку решать, смотрите, какой я, зашибись, гений. Но с другими предметами у нее и вовсе голяк был. В начальной школе вроде в отличницах ходила, а под конец уже у учителей четверки выклянчивала. Причем иногда после каникул будто опять просыпалась в ней йуная пионерка, так что все сразу вспоминали, что она отличница, но недолго это длилось, четвертные четверочки ей всё равно натягивали за красивые глаза. Не то чтобы мне было какое-то дело, мне самому эти литературы-истории-географии по барабану, просто противно было, когда она перед учителями слезки глотала, как же так, обидели бедняжечку, не поставили пятерку на халяву.
Ладно, чёрт с ними, со школьными годами, я же с универа хотел начать. Она туда все-таки поступила, баллов у нее, кстати, было столько же, сколько у меня – у меня за диктант один сняли, у нее за задачку по физике. Но в универе та же самая бодяга была, если честно, по новой рассказывать незачем. Сначала она заявлялась на каждый предмет аки звездочка и всех потрясала интеллектом и глубиной познаний, а под конец семестра бегала и искала, у кого бы списать. Чаще всего первым кандидатом был я, старый друг все-таки, ага-ага.
Но самое внезапное было, когда она и в контору устроилась со мной одну. Я, типа один из лучших студентов, второй после девочки одной, меня все заводы и банки с руками отрывали, и эта тормозилка, филологиня латентная. Я не верил, что ее возьмут. Но как-то она туда все-таки пролезла.
Я тогда подумал, может, она в меня втюрилась? Ну, всё ж таки существо женского полу, хоть и ненакрашеное и одетое так, что мешок с дырками для головы и для рук по сравнению с ее кофточками на пуговичках писком моды будет. Но потом присмотрелся к ней повнимательней – да нет, ни фига, по-прежнему она не здесь и не сейчас, хоть я рядом, хоть ухожу, хоть прихожу. Просто нужно ей было за кого-то цепляться по жизни, чтоб не утонуть, а я оказался таким вот удобным несопротивляющимся спасательным кругом.
Ладно, не буду плохо о ней говорить, ее-то я всё равно не спас.
Так вот, устроились мы в нашу контору, не буду говорить, в какую, а то мало ли, может, какой секрет случайно выдам, коммерческий, или технический, или, не дай боже, государственный. Хотя мы-то к государственным касательства не имели, а вот к коммерции – очень даже. А к технике имел отношение лично я, потому что через три года был я там уже админом, а вот Люся, как дали ей еще на стажировке какую-то недобитую складскую программку в зубы, так ее все эти три года и ковыряла. Поддерживала, типа. Ну там, дополнительную циферку в углу прикрутить, шрифт поярче сделать. Инструкцию накатать на сто листов – это она тоже умела, не инструкция была, а поэма, я сам видел. Иногда ей, как и остальным, давали какие другие задания, срочно какую-нибудь новую программку смастрячить или отчет одноразово выдать, но потом перестали, а то срочная работа, сделанная за полгода – это как-то немножко не то, что им было надо. Но пока не выгоняли, только зарплата у нее была смешная.
Так всё и продолжалось, пока не перевели нас в другое здание. Дела набирали обороты, старое стало тесноватым, а на то, что напротив нас, наша контора давно облизывалась – много лет оно без дела стояло, время от времени кто-то пытался его выкупить или арендовать, но как-то все либо сразу обламывались, либо быстро прогорали. А может, и мы им палки в колеса ставили – но я в эти дебри не лезу, всегда легче считать, что работаешь на хороших парней.
В общем, переехали – точнее, сначала на два дома жили, потом только старый офис свернули. Конторе-то радость, а мне по новой сеть настраивать, ага.
Эту комнату я сразу приметил, еще когда впервые план здания увидел. Первый этаж там был совершенно идиотский, коридор закрученный, будто сумасшедшая улитка – или, как сказала Люся, будто японский аммонит. Хрен знает, что это за аммониты такие. В общем, суть в том, что в самом конце этого коридора и в самом центре здания была комнатенка без окон вообще. Ну, я сразу и порешил: поставим там оба сервака, а то людей в такой гроб сажать как-то негуманно, а компам в самый раз – зимой не холодно, летом не жарко, да и грабители, если вдруг соберутся похитить ценную технику, задолбаются петлять по этому коридору до самого конца и взламывать два замка. Ну и Люся одобрила – не то чтобы меня ее одобрение сильно волновало, просто она за мной хвостиком таскалась, пока я с сетью разобраться пробовал. Другие-то программисты оба делом заняты, а она, как водится, балду пинает.
И вот тут начались проблемы. Потому что сервак наш, исправно работавший уже год (купили его уже на моей памяти), в новом здании работать отказывался. То есть он включался, и даже сеть находил. Иногда. А иногда не находил.
Полторы недели я с ним долбался. Устал, как собака последняя. Что ни пробовал, каждый день одно и то же. Рядом с ним стоит другой комп – с ним всё идеально. А другой, такой же точно, в соседнем кабинете – иногда виден, иногда нет, иногда виден, но сплошные ошибки соединения. И от самой этой новой серверной меня уже тошнить начало. Там хоть и ремонт вроде относительно недавно был, всё белено-крашено, а всё равно вид у нее какой-то раздолбанный, запыленный-запаутиненный, сколько ни убирай, и чуть ли не плесень какая-то белесая на стенах, непонятно откуда – сортиры вроде далеко, - и скрипит что-то в стенах и в полу и чуть ли не в потолке, будто весь дом вот-вот развалится и на меня грешного рухнет, и сам я в ней вроде как выматывался быстрее – проработаю какие-то пару часов, а чувствую себя так, будто весь день ишачил. Или, наоборот, в ней вроде все нормально, летаю как на крыльях, но когда выхожу – у нее еще дверь такая двойная была, как маленький шлюз, – чувство такое, будто кипятком ошпарили, и сердце колотится, и перед глазами звездочки всякие нехорошие. А я не то чтобы в разные заколдованные места верил, но слышал, конечно, всякое, и про комнатенку эту такое тоже в конце концов подумал. Сначала так, в шутку, а потом что-то реально мне она страшной начала казаться – вот как раз когда на выходе колбасить начало. Даже хотел проверить, может, там какие излучения вредные или еще какое дерьмо, тем более что проводка там, электрик наш сказал, была о-очень странно проложена – но чем проверишь? Ни мои приборы, ни те, что у электрика, ничего интересного не ловили. Ну я Люсе об этом всём и рассказал. И о плесени, и о том, что мыши дохлые только здесь и появляются, хотя отраву я по всему этажу разложил, и тараканы так же само, и о скрипах-стуках, и о сердцебиениях своих, и о том, что часы после заходов сюда начинают то отставать, то спешить. Ну, что мобила там не ловит, и говорить было незачем, чего бы ей там ловить.
А она стоит такая, в той же серверной, в углу, проводок какой-то на палец наматывает и разматывает, молчит, будто не с ней разговаривают. А потом говорит:
- Борь, раз она такая несчастливая, вынеси ты отсюда этот сервер. Поставь в соседнем кабинете и попробуй там его запустить.
Вроде не ахти какая гениальная идея, но, наверное, сам я действительно не стал бы этого делать. Во всяком случае, не в тот день – тогда я еще до кондиции не дошел. А тут вроде как было на кого свалить эту глупость.
Оттащил сервак в другой кабинет, подключил всё по-быстрому, запустил. Работает, сволочь. Не очень быстро, но работает.
А Люся продолжает умные идеи выдавать:
- А если, - спрашивает, - наоборот, какой-нибудь из рабочих компов поставить в той комнате без окон – он с сервером нормально соединится или глючить будет?
Я на радостях решил проверить. Глючит.
Вечером по приколу притащил туда второй сервер, из старого здания – так-то он пока еще там должен был оставаться. Старая добрая Нетварь вела себя точно так же, как NT. Сервер в комнатушечке, рабочий комп в ней же – всё видно. Сервер внутри, рабочий комп снаружи – висяки. Сервер снаружи, комп снаружи – работает. Сервер снаружи, комп внутри – висяки.
Делать нечего, пришлось мне от моих красивых планов отказываться. Отмазки еще придумывать, про недопустимый уровень помех и ненадежность работы системы. А Люся продолжает под руку нудеть:
- Борь, раз та комната без окон теперь пустая, может, туда меня посадить? Я всё равно с сетью не работаю, у меня копия локальная, а на то место, где я должна была сидеть, можно будет комп Макса переставить, а на его место серваки втиснуть, а мне в самый раз, я люблю, когда тихо и никто не мешает, - и вот так целый день мелкими порциями, ду-ду-ду, ля-ля-ля… Ну согласился я, что мне отказываться. Оптимизация рабочего пространства, опять же. Не нравилось мне это, конечно, но, может, на нее действительно эта комната так не действует, может, это только я с ней несовместим. Я и сервер, ха-ха.
Так вот и переселилась Люся в комнату без окон, но с плесенью, дохлыми мышами, стуком в стенах и прочими атрибутами дешевого ужастика. И без сети. Правда, ей сеть действительно вроде как и не нужна была, инета у нас тогда не было ни у кого, кроме начальства и кассы с международными переводами, программе ее из всех данных была нужна только одна базулька, влазящая на обычную дискету… Да она даже в игры с нами по сети не рубилась. Один раз попробовала присоединиться, но мы ее всё время убивали. Сначала вроде как щадили, вроде как дама, хоть и не такой уж новичок (сама-то с собой она постоянно играла, делать-то не хрена целыми днями), но потом терпелка кончилась, такой тормозной мишенью любоваться.
Я к ней поперву заходил часто, проверить, как там она, всё ж не чужой человек, со второго класса вместе, но на ней ужастиковая комната вроде никак не сказывалась, наоборот, давно я ее такой цветущей и довольной жизнью не видел. Она там какие-то вазочки порасставила, картиночки по стенам поразвесила, часы здоровенные на стене пристроила – дешевые, китайщина, в них через три дня батарейка садиться начала, - коврик для мышки завела новый, монитор протерла тряпочкой, сидит и чуть ли не мурлычет, чай пьет с печеньками. Ну, думаю, пусть порадуется напоследок, что у нее свой кабинет: контора на этот переезд порядком поистратилась, небось сейчас лишних людей начнут сокращать потихоньку, а более лишнего человека, чем моя Люся, у нас отродясь не водилось. А я туда заходить перестал, потому что по-прежнему мне там тяжко было.
Вопреки всем моим предчувствиям, дела у Люськи по-прежнему шли неплохо. Она даже написала, впервые за последний год, какую-то программульку, на которую не было времени у меня, и даже закончила ее всего за пару недель. По сравнению с тем, как она работала раньше, это был прогресс. Я так удивился, что подкинул ей еще половинку задания, и она его выполнила. А дальше от меня уже ничего не зависело, начальником отдела всё же был не я. В том смысле, что начальник отдела уже знал о том, как наша главная специалистка по пасьянсам, пинболу и прохождению стрелялок на низких уровнях сложности наконец взялась за ум. От меня же, наверное, и знал. Сейчас уже не вспомнить.
Кстати, когда мне случалось к ней заходить, иногда она, конечно, тюкала по клавишам, набирая код очередной программы, но чаще она так же, как в былые времена, истребляла инопланетных монстров или читала анекдоты с компакт-диска (сети-то у нее по-прежнему не было). Порою она пила чай. Один раз просто спала, положив голову на пачку документов. Могла бы и не палиться, двойная дверь все-таки.
Но в общем она изменилась, конечно. И внешне – немного похудела и, пожалуй, похорошела. И по поведению. Стала более уверенной в себе, что ли. А еще она стала вместе со всеми ходить на обеденные перерывы. Раньше она торопливо перехватывала какой-нибудь бутерброд или мандаринку на рабочем месте, а теперь реально ходила в столовую и ела там борщ и прочие там котлеты с кашами. Девушки из бухгалтерии еще что-то шутили по этому поводу – она им вообще была симпатична, они, наверное, удивлялись, что такое похожее на них создание может уметь такие непонятные штуки, и считали ее очень умной. Но я уже и сам начал считать ее умной, чего уж там.
Один раз я сказал, что, возможно, следующим начальником отдела станет она. Люся только ручонками замахала:
- Что ты, что ты, зачем мне это надо, чтоб я куда ушла из моего кабинетика – да ни за что!
- Ничего, - говорю, - останешься в кабинетике, это не принципиально.
- Всё равно, - говорит, - не хочу. Это ж что-то решать надо будет, с людьми разговаривать. Мне с компом лучше всего. Дали задание – я его делаю. Никто ко мне не ходит почти, и я редко вылезаю, прелесть же.
А к ней и правда редко кто заходил, никому эта комната без окон не нравилась. Придут, быстро расскажут, в чём дело, и уйдут. Она сама через какое-то время сама зайдет, задаст пачку вопросов, ответы выслушает и тоже уйдет. А потом приходит уже с готовой программой, да точно в срок, ну няшечка же, как ее такую не ценить.
Потом она еще книгу выпустила, сборник повестей, довольно толстенькую. Никто ее, правда, не читал, кому они нужны, те повести, но сам факт же! Писатель у нас работает. И когда успевает, опять же, непонятно, на работе она сидела с раннего утра до позднего вечера. То есть понятно, что на работе она это всё небось и писала, она в кабинете одна, а клавиатура для всего подходит, но всё равно непонятно, когда успевает, потому что нагружали ее безбожно. Ну, это я потом уже узнал, сколько она всего понаделала для нашей конторы и даже для других каких-то организаций на заказ, и всё это качественно и в срок. Такого вот вундеркинда я в школе прохлопал, да.
А потом как-то всё это поломалось. То один проект она сорвала, то другой. И сама какая-то стремная стала, еще более зачуханная, чем раньше, растрепанная вся вечно, под глазами круги, растолстела опять, но уже не по-здоровому как-то, двойной подбородок какой-то завелся, как у жабы, зубы ни к чёрту, ногти вечно отросшие, как у бабы-яги, и с облезшим маникюром, да и пахло от нее, если честно, так, будто она моется максимум раз в неделю. Ела по-прежнему как не в себя, и в столовке – но теперь она надолго туда не выбегала, будто боялась свою комнату без окон на лишние полчаса оставить, - и прямо там у себя, весь этот ее кабинет был засыпан какими-то крошками, в клавиатуре целая столовая для тараканов была – отродясь она ее не мыла, и сами тараканы везде ползали и дохлые валялись, и плесень эта окончательно расползлась на две стены, и в часах так никто и не поменял батарейку, и в потолке по-прежнему что-то скрипело и щелкало так, что, казалось, давно он должен был треснуть крест-накрест и провалиться нафиг. Но он не проваливался, только штукатурка с него и со стен облазила пятнами. Неприятная картина, в общем. Кабинет, кстати, хотели отремонтировать, но она отказалась оттуда переезжать хоть на неделю. Ни за что, говорит, только через мой труп.
Потом она заболела. Я навещал ее в больнице. Один раз всего, больше мне не захотелось. Она лежала в кровати, глаза у нее были заплаканные, и меня она не слушала, молча теребила пальцами ворсинки какие-то на одеяле. А я еще подумал, что сейчас у нее наконец ногти человеческие, подстриженные и без лака этого дурацкого. Ну, мало ли что в голову полезет. Говорить мне было не о чем, я нес какую-то позитивную чушь. Сказал, что хоть так она отдохнет от работы – отпуск-то она редко брала, а если и брала, всё равно на работу заскакивала, вечно для нее какие-то дела находились.
А она говорит:
- Нет, ты что, Борь, какой отдых, я назад хочу. – А потом тут же: - Да нет, не хочу, совсем не хочу, больше смерти боюсь я туда возвращаться, в кладовку эту долбаную! – А потом опять: - Но вернуться надо. Что я тут лежу, людям только проблемы доставляю. А так хоть и сдохла бы, но быстро. Для всех быстро. Вот бы меня отсюда отпустили, Боречка. Я бы сразу на работу пошла, и какое-нибудь задание бы выспросила, ну чтоб совсем-совсем сумасшедшее и бессмысленное, и чтоб сделать его надо было чуть ли не к вчерашнему дню. Пошла бы к себе, а вечером вы бы пришли – а я там мертвая лежу, как те мыши и тараканы, а на экране, блин, программа дописанная, - тут она заплакала опять, мне ее еще и утешать пришлось. А она успокоилась немного – ну, что значит успокоилась, всхлипывала, но нечасто, - и снова заговорила: - Борь, ты уж как-нибудь сделай так, чтобы эта комната никому после меня не досталась. Сервер туда не поставишь, так пусть там что угодно будет, хоть кладовка со старым барахлом, хоть что…
Ну я что, я пообещал. Хоть и не от меня это зависит. Но сказать-то не трудно. Добавил, конечно, что никому комната не достанется потому, что сама она туда вернется и очень даже скоро, как только поправится. Ну а что, вдруг бы она действительно поправилась?
Только не поправилась она, конечно.
На похороны я не ходил, в общем-то я ей никто на самом деле. Был бы «кто-то», может, и по-другому всё вышло бы.
В кабинет вот зашел после того. Комп ее оттуда выносить не стал, всё равно быть этому месту складом. Картинки со стен тоже не снимал, мало ли, вдруг они чем заряженные. Сижу на столе, жду, пока придет Макс, чтобы вместе этот стол вынести, на другой склад, мебельный. Думаю о всякой ерунде. О том, что будь я таким же сообразительным, как Люся, у нас мог бы быть самый быстрый сервер в городе. А мог и не быть. На электропроводке-то какая-то мутотень на входе в комнату стояла, коробочка черная, как раз между дверями, а на сетевой кабель я бы такую не соорудил уже, ясное дело. И о том, что хреновый из меня спасательный круг получился. И о том, что я Люсе, конечно же, был никто, но она-то сама для себя что-то должна была значить. Сама-то она себя в зеркало видела. Или когда увидела, уже поздно было? Но понимать-то должна была. Она же все-таки не дура была, совсем не дура, она же первая про эту комнату догадалась, еще когда я, как полный лох, сеть наладить пытался. Почему же она сидела в этой комнате допоздна, да еще в игры там играла и рассказики свои писала? Разве может человек быть одновременно таким умным и таким идиотом?
Ладно, вынесли мы оттуда мебель, натащили внутрь еще старых мониторов и принтеров, закрыли на все замки и ушли. Только часы потом перевести, конечно, пришлось, мне на полчаса назад, Максу на пятнадцать минут. Но мы же привычные, не первый раз туда заходим.

Автор пожелал остаться неизвестным.

Вопрос: Крипи?

1. Да!		70	(100%)
Всего:		70

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

И снова добрый вечер!
Эту историю от Низачот мы посвящаем всем присутствующим трудоголикам!

Я прибежала на работу. Из маршрутки выбралась без происшествий. На нужной остановке. Просто выбралась — это уже хорошо, потому что ехала на поручне. Поднялась на третий этаж, по дороге поздоровалась направо и налево со всеми, кто пискнул, крикнул или пробасил «здрааааасьте». Еле открыла кабинет, потому что замок никак сменить не могут, хотя средства выделены, чего еще надо, непонятно. Заявление на столе у начальства лежит.
Куртку швырнула в шкаф, включила всю технику — на всякий случай, мало ли, что из всего этого пригодится? Открыла все шкафы и сейф, выложила на столы стопки документов, распечаток и тетрадей, приготовилась, в общем, правда, что в какой стопке находится — посмотреть не успела, позвонило начальство.

— Спуститесь ко мне, — было приказано, и я поспешила вниз, чтобы получить очередной втык.

— А почему-у-у-у?.. — завело начальство, уставившись на меня через линзы очков.

— Да-да-да, — завела я, не дослушав, в чем меня обвиняют. — Виновата, исправлюсь.

— То-то же, — осталось довольно моей расторопностью начальство и велело возвращаться наверх.

Наверху уже ждали дети. И пришлось запустить ораву в класс.



***
Я прибежала на работу, сбегав по делам. Кто-то (наверное, очень умный, высокодуховный и альтернативно одаренный человек) догадался воткнуть в расписание четыре «окна» подряд. Конечно же, я была очень благодарна за «окна», ведь мне абсолютно нечего делать дома, я никогда не болею и с друзьями даже по телефону не разговариваю. Да и человек этот собой гордился — дал отдых преподавателю посреди рабочего дня, загрузив раннее утро и поздний вечер. Ну правильно, говорят с часу до четырех — самое время для дневного сна.

— Почему журнал на место не поставили? — рявкнула химичка, грозно размахивая тем самым журналом.

— Так вот же он!

— Он не там стоял, еле нашла.

«Но ведь нашли же, та-дам, радуга и все дела», — чуть не вырвалось, но я вовремя сдержалась и побежала раздеваться в свой кабинет. В кабинете, естественно, шел урок. У универовских преподавателей, у них же все кабинеты в универах, с собой они их принести не могут, и я это понимаю, по этой причине мы добровольно-обязательно, но непременно гостеприимно предоставляли им свои. Универовский преподаватель попался какой-то нестандартный. По-хозяйски себя не вел, на стуле не качался, на доске не писал и с техникой обращался аккуратно. Всегда вежливо здоровался и прощался, не выказывая недовольство по поводу того, «почему это вы посреди урока зашли».
Звонок телефона и высветившийся на дисплее номер оповестили о том, что начальство вновь желает меня лицезреть. Поэтому я опять побежала вниз, прихватив нужную папочку.
Папочка оказалась не той и пришлось сбегать еще раз. Ну ничего, я же быстро бегаю, да и вообще молодая.

— А вот здесь ваша роспись не стоит.

— Уже стоит, — закорючку свою оставить для меня не проблема.

— И вот здесь! — азартно ткнуло пальцем начальство.

— Готово. ГДЕ-НИБУДЬ ЕЩЕ?

— Нет, — расстроилось начальство и отпустило меня на урок. — Я позвоню, если что.

«Хорошо», — зубы скрипнули.

Наверху меня ждал любимый десятый «Б». Тунеядцы и некоторое количество алкоголиков, с которыми мы регулярно встречались у пивного ларька… Ну мне-то можно, я взрослый человек. Так вот, тунеядцы глазели на меня, я — на них, спустя две минуты Саша Филлипов глубокомысленно изрек:

— А какой щас урок?

— Ну, если я здесь стою, то, наверное, физкультура, — издевательски протянула я. Грех изголяться над ребенком.

— А почему тогда мы не в форме?

Послышался смех. С трудом сдержалась, чтобы не присоединиться к гоготу, но тут раздался звонок:

— Зайдите, пожалуйста.

С трудом запихав обратно в горло «я же только что от вас ушла», выскочила за дверь, предварительно дав задание прочитать первый пункт в учебнике и ответить на вопрос: «Между кем и кем шла русско-турецкая война?»
Сразу скажу, что ни один не догадался.
Начальство сидело за столом. Иногда мне казалось, что стол к начальству прирос. Или начальство — к столу. Так или иначе, мне было сказано:

— У вас там за окнами иллюминация к Новому году. Воткните вилку в розетку, пожалуйста, чтобы загорелось.

Да давайте я уже подожгу чтобы загорелось блин

— Но почему вы мне по телефону не сказали? — вежливо поинтересовалась я.

— Не догадалась.

Получив ответ, поднялась к себе. Ответ бережно несла в руках, чтобы не потерять и не разбить, как образчик ума и интеллекта начальства.
Со звонком выпроводила десятников в столовую и вспомнила, что мой шестой тоже должен там быть. Черт бы побрал эту чертову систему, когда толпа народа с подносами штурмует столы. Нечто среднее между свадьбой, фуршетом и средневековым кабаком.

— Мне не хватило порции, — жалобно протянул Максим, а мне показалось, что он гадко ухмыляется и делает это специально, чтобы позлить меня.

— Ща найдем, — пообещала я и пошла к коллегам.

Злые коллеги считали детей, потом порции, потом снова детей, и вновь порции. Порций почему-то всегда не хватало, и никто не мог объяснить странную загадку природы.
Еду я нашла, конечно, иначе дети съели бы меня. Несмотря на то, что я невкусная и к тому же классный руководитель. Отправила всех в класс и с облегчением вздохнула.



***
Я прибежала на работу с работы.
Вообще когда я лечу на маршрутку и с маршрутки, мне лучше не мешать. Потому что я опаздываю, блин. Я всегда-всегда опаздываю. Иногда складывается ощущение, что я даже родилась, опоздав; надо было в сентябре рождаться, а я задержалась. Говорят, Девам по жизни легче, они земной знак, а я, блин, знак воздуха, поэтому жизнь швыряет из огня да в полымя. Иногда, знаете, я просыпаюсь, вижу на часах одиннадцать часов и не могу понять, то ли я так утром проспала, то ли вечером легла слишком рано и уже выспалась.
В универе сунула бдительному охраннику пропуск под нос и проскочила через турникет, как в метро. Охранник, по всей видимости, питавшийся документами сотрудников, сыто заурчал и упал обратно в кресло. А я побежала на шестой этаж первого корпуса. Слава Богу, в универе начальство оказалось не таким дотошным и к себе вызывало не так часто.

— Здравствуйте…

— Добрый день…

— Здрасьте…

— Отпустите нас, пыжылыста.

Со студентами мы друг друга понимали с полуслова.
Я хотела спать — и они хотели.
Я хотела сбежать отсюда — и они тоже.
Я с удовольствием подожгла бы деканат — и они были бы не против.
Они отлично понимали, что я всего на пару лет старше и отлично знаю, каково быть в их шкуре.
На лекциях моих они сидели тихо, кто-то даже записывал, чтобы потом дать списать всему курсу. Я не возражала, потому что помнила, как на лекциях уважаемого профессора Переверзева мы играли в мафию, в слова и «морской бой». А на семинары доцента Плетькина ходили с ноутбуками, и по вопросам отвечали прямо из онлайна. Так что тот факт, что народ хоть что-то записывал, меня уже очень радовал. Все равно зачет с первого раза я никому не поставлю. Ну, разумеется, кроме тех, кто пишет; на листочке фамилии героев у меня давно обозначены.

— Добрый де-е-ень, — раздался голос из трубки посреди лекции.

Начальство из гимназии звонило, разумеется.

— Алло! — рявкнула я так, что все спящие в аудитории проснулись.

— Вы не могли бы…

«Нет, не могла бы, — процедил кто-то невоспитанный, засевший в глотке, — я, видите ли, в нескольких километрах от вас читаю лекцию. Заебала уже со своими поручениями я все заполнила везде расписалась планы сдала документацию подготовила презентации на флэшке что еще от меня надо в конце-то концов?».

— Да-да, Мария Александровна, я слушаю, — улыбнулась я, заткнув невоспитанного кого-то.

— Электронный журнал! — торжественно произнесло начальство. — У вас не заполнен сегодняшний день, хотя первая смена уже закончилась, — желчь полилась из трубки и закапала на кафедру. Я незаметно вытерла ее тряпочкой.

Да, конечно. Надо было вырвать и унести с собой ту херовину, которая дает гимназии благо вай-фая, присобачить ее где-нибудь в маршрутке и заполнить электронный журнал по дороге в универ. Для меня нет ничего невозможного.

— Щас все будет, — выпалила я и швырнула трубку в сумку. — Силантьев! Опять вконтакте сидишь? Ты ведь не против, если я конфискую у тебя нетбук буквально на пять минут?

Силантьев был не против.
Дала курсу задание: по уже вычитанному мною материалу составить краткий ответ по видам древнерусских источников. Сама села выставлять оценки. Увидев открытые окна Ворда и закрытый браузер, поняла, что Силантьев на самом деле писал лекцию. И мне стало немного стыдно.



***
Я прибежала на работу. Вчера мы целый день что-то отмечали (наверное, выходной). И потому ориентация в пространстве давалась нелегко. С порога мне объявили, что коллега моя, милейшая Ирина Валерьевна, заболела, и придется подменить ее «всего на пару деньков». На пару недель, то есть.

— Значит, вот здесь третьим и четвертым уроком, в понедельник — вся первая смена…

— Но у меня в понедельник у самой две смены!

— Да? — подняло брови начальство.

— Да!

— Ну ничего, сдвоенные отведете.

Да-да, я же робот Шурупкин, и разговариваю быстро, и язык подвешен, почему бы нет. Восемнадцать уроков в день — невозможное возможно. Мечта, так сказать. Да Док из «Назад в будущее» захлебнулся бы от зависти. И Гермиона со своим хроноворотом тоже.

— В пятницу возьмете пятый. Шестой и седьмой в субботу. А в воскресенье…

— ВЫХОДНОЙ.

— ХУЙ.

На самом деле, начальство выразилось корректнее, но смысл не изменился.

— В воскресенье у нас выборы в парламент депутата Дусечкина, извольте быть в гимназии к семи тридцати, надо еще все развесить и расставить.

Мне представилось, как я развешиваю все свои стринги по натянутым веревкам, а избиратели приходят, разглядывают их и, забывшись, ставят галочку именно напротив фамилии Дусечкина. Трусов у меня было много, поэтому проблем с электоратом не возникнет, начальство будет довольно.

— А спать я когда буду? — я приготовилась писать в склерозник расписание сна и уже занесла ручку над листком, когда начальство, искренне удивившись, спросило:

— А вы что, еще и спать желаете?! Вам же за это не платят.

Начальство прекратилось в химеру и ощетинилось. Выпученные глаза оказались прямо перед моим лицом, и я откинулась на спинку стула.

— В среду…

— В среду у Ирины Валерьевны нет уроков! — я походя расписалась в приказе, который услужливо подсунул секретарь, и приготовилась бежать, проверять форму одежды у своего класса.

— В среду у нас репетиционный экза-а-амен, — что не предвещало ничего хорошего, — и вы идете организатором в школу двадцать-сорок один.

— А это где? Впрочем, я посмотрю сама.

— Это еще не все.

Мне же столько не платят, с тоской подумала я, вспоминая о печеньках на своей кухне. Печеньки заканчивались, потому что времени сходить в магазин не было, поэтому просто лежали на полке. А я о них думала.

— Ваш Иванов, я прошу прощения, сорвал урок биологии!

— Что на этот раз?

Оказалось, что милейшая Эйжбетта Теодоровна вызвала Иванова к доске, попросив рассказать про пестики и тычинки. Иванов заявил, что про пестики не знает и может пояснить вопрос на другом примере. После чего в подробностях сообщил про строение половых органов человека.

— Это же материал восьмого класса, — хихикнула я. — Надо было «пять» ставить, а вы — родителей в школу. Вы хотите, чтобы они рассказали ему, что детей приносят аисты?

— Разговорчики, — начальство пошло пятнами.

От кары меня спас звонок.

— Алле! Зайдите ко мне, пожалуйста, прямо сейчас.

— Сейчас? — осторожно спросила я, поглядывая на соседний стол, за которым второй завуч беседовал с кем-то по телефону.

— Да, сию же секунду! — рявкнул он.

— Да, сию же секунду! — вторили из трубки.

— Я уже здесь! — доложила я, делая шаг влево и скидывая вызов.

— Быстро, — нехотя признало начальство.

Ага.

— У вас юбка выше колена! — нашло оно к чему придраться.

Всего на полтора сантиметра, я измеряла.

— Исправим, пришьем, сделаем.

— Почему успеваемость снизилась?

— Не учат.

— Квиток взяли о зарплате?

— Да, мы уже поплакали с коллегами. Потом увидели, что это была сумма без вычета налогов, вычли — и тогда уже поржали.

— Идите, — сдалось начальство. — Я вам еще позвоню.

Я и не сомневалась.



***
Я прибежала на работу. Пробки из-за снегопада тянулись километровые, и одну остановку я бежала пешком.

— А где-е-е это вы были-и-и?

— Так у меня выходной вчера был!

— Ах да, — огорчилось начальство, — выходной… значит, вы не прогуляли? — с надеждой переспросило оно.

— Не-а, — радостно ответила я и умчалась наверх.

В кабинете бесцельно пошарилась по шкафам. В одном из шкафов стоял человек.
Понимаете, человек. В шкафу.

— А вы кто? — шепот как грохот.

Ребенком я часто смотрела страшилки, и скелетов в шкафах не боялась.

— Я? Я Степан Петрович, предшественник ваш.

Когда я пришла на работу в гимназию, мне рассказали, что предыдущий учитель уволен по причине смерти. Именно так и сказали: «уволен по причине смерти». Секретарь сплюнул и закурил. А может, мне померещилось. Я не стала спрашивать, что стало причиной смерти, а не увольнения, но сейчас начинала понимать.

— Но вы же умерли, — детский возглас возмущенно завис под люстрой.

— Умер, — с грустью признал Степан Петрович, его длинные усы, как у Тараса Бульбы, дрогнули.

— А что тогда вы здесь делаете?

— Живу. Вдруг начальство позвонит, а у меня телефон заблокировали за неуплату. Я, знаете ли, после смерти за него не платил. А ну как Мария Александровна позовет? Не услышу еще, лучше уж я здесь, вы же не против? Ваш шестой класс раньше моим пятым был, к слову. Те еще подлецы, вы с ними осторожнее.

Степан Петрович закутался в куртку моей коллеги.

— Не против, — я аккуратно повесила свою одежду и закрыла дверцу шкафа, отошла, потом не выдержала, вернулась и резко открыла.

Степан Петрович никуда не делся.

— Вы уверены, что вас позовут когда-нибудь? — с жалостью уточнила я.

— А как же, позовут, я очень ценный сотрудник, без меня как без рук!

— Кто это вам сказал? — мне не удалось скрыть издевки в голосе.

— Директор! — пылко воскликнул тот. — Так и сказал: вы, Степан Петрович, бесценный сотрудник! Цены вам нет, поэтому премию мы вам не дадим.

— Угу. А еще сделайте программу, сбегайте в научный центр и подготовьте за неделю к ЕГЭ.

— Откуда вы знаете? — изумился он и уставился на меня круглыми глазами.

Да потому что они всем так говорят. Я не стала огорчать старика.

— Догадалась.

За дверями послышался шум.

— Прячьтесь быстрее, — но предшественник мой с места не двинулся, а тем временем в класс зашли дети.

— Здрааааасьте.

Я обеспокоенно обернулась. Судя по лицам детей, они Степана Петровича не видели.

Отвела занятия, выскочила из школы и помчалась на маршрутку. Я всегда опаздываю. И этот день не стал исключением. Мы со временем бежали наперегонки, мы всегда так бегаем, и оно почему-то всегда побеждает. Порой я думаю, что будь у меня возможность покупать время, я бы спустила на него все деньги.
Мальчик, которого я взялась подтягивать к экзамену, был старательным, но запоминал плохо, причинно-следственные связи улавливал редко и вообще больше всего любил играть в ролевухи на форумах.

— Ну, Вова, учил?

— Учи-и-ил.

Значит, ни черта не учил.

— В таком случае, перечисли мне, пожалуйста, всех президентов СССР. Всех до единого, — коварно ухмыльнулась я, выдав ухмылку за сочувственную улыбку.

— А-а… э-э… ну-у…

— Не учил, — припечатала я.

— Я просто всех не запомнил!

Да-да, наебать училку решил.

Объяснила ему, кто из нас умнее, ткнула носом в учебник, показала портрет Горбачева анфас, профиль, в полный рост и с Джорджем Бушем-старшим.
Тут, не поверите, затренькал телефон в сумке.

— А у нас совещание в сорок третьем кабинете, приходите быстрее.

А мне еще с ребенком десять минут заниматься, ну и до гимназии минут пятнадцать.

— Да, уже бегу, — просто ответила я на полном серьезе, запихала трубку в чехол и продолжила тарабанить про перестройку.

— Чтобы к четвергу выучил про девяностые и двадцать первый век. Путина знаешь?

— Это тот, который с Медведевым? — уныло пробормотал Вовка.

Что именно Путин с Медведевым, я не поняла, отогнала мысли, навеянные интернетами, кивнула и унеслась на работу.

— Уважаемые коллеги, — завел директор, — в субботу мы выходим на мероприятие в музей Розовых Пони и Слоников. Большая просьба провести инструктажи с детьми: слонов и пони не кормить, пальцы в клетки не совать, вести себя прилично, всем быть в форме, принести по триста рублей.

— За это еще и платить надо? — вырвалось у меня. За розовых пони и слоников? Да они ебанулись.

— А как же. Кстати, задержитесь.

Когда начальство успевает задерживать всех вместе и каждого по отдельности — это какая-то тайна египетского фараона. Наверное, начальство больше ничего не делает, только задерживает, а уже задержанные выполняют всю работу. Как в колонии строгого режима.
Мой друг часто говорит, что мы сдохнем на работе.
Он тоже работает сутками, носится по городу и между городами. Встречаемся редко и успеваем забыть, как выглядели в предыдущий раз.
Про работу не думаем и не говорим, когда вместе. Правда, телефон все равно разрывается. Но трубку я не беру, а друг накрывает подушкой, чтоб не слышать, и душит как человека. Человек давно бы задохнулся, но люди на том конце провода живее всех живых.



***
Я прибежала на работу.
Вместо охранника на посту сидели огромные круглые часы. Циферблат горел красным. Наверное, часы были недовольны моим опозданием.

— Да вы видели, сколько времени? — грозно вопросили они, выпячивая вперед табло и шевеля стрелками. — Две минуты до звонка!

— Я успею, — крикнула я, проносясь мимо. Все лица оборачивались на меня, и нарастающий гул не давал покоя.

— А король-то голый! — пафосно воскликнула Марисса Феликсовна, преподаватель литературы.

Я, читавшая про голого короля в детстве, знала, что фразу эту обычно употребляют в переносном смысле, и не забеспокоилась.

— А-а-а-а-а! — завыло начальство, выскочив мне навстречу. — А-а-а-а, — вело оно оперную партию, — А-а-а-а-нна Сергеевна, посмотрите на себя! В каком вы виде?!

А в каком я виде?
Я опустила глаза и взвизгнула. Вместо строгой блузки и не менее строгой юбки-карандаш на мне красовалась домашняя майка и тряпочные шорты. Ну, забыла переодеться, пожала я плечами, с кем не бывает.
Сбегала домой, не проблема, переоделась, поймав маршрутку за хвост, примчалась обратно. Как я успела сделать это за две минуты и не опоздать, одному богу известно.
В кабинете уже ждал Степан Петрович. Свесив ноги на улицу, он сидел на подоконнике и задумчиво смотрел вдаль.

— А вы знаете, — в его глазах стояли слезы, — меня ведь так и не позвали. И я пошел сам, — он всхлипнул и заплакал.

— И что там?

— Даже на порог не пустили. Сказали: вы здесь не работаете, следовательно, подите вон. Как холопу прям…

Я хотела погладить старика по плечу, но вовремя вспомнила, что он призрак. Скорее всего.
Сегодня я вообще работала успокоительным.
Василиса Иннокентьевна, с надрывом выкрикнув: «Уволюсь!» и хлопнув дверью, выскочила от начальства. Начальство удовлетворенно вздохнуло, словно им повысили зарплату раз в десять, и принялось за следующую жертву — англичанку.

— Василиса Иннокентьевна, что случилось? — я протиснулась в кабинет и присела на новенький стул.

— Да… — она утерла слезы платком. — Вот это не сделано, это не так, то не эдак. Одно не успела, другое надо переделывать, здесь в вину поставили что-то, там плохие результаты… Не могу так больше.

— Что ж вы так все расстраиваетесь? — я почесала в затылке. — Это ведь всего лишь работа.

— Хочешь, секрет расскажу? — и с моего молчаливого разрешения продолжила: — Ты — единственная, кого эти грымзы до слез довести не могут. Уже все поревели. Вот они на тебя и насели.

Разве? Мне казалось, что все как обычно. Зато домой я прихожу с чувством, что день прошел продуктивно.

— Я им объяснять пытаюсь, мол, все сделано, вы неправы, а они…

— А вы соглашайтесь, — посоветовала я, поднимаясь на ноги со звонком. — Их это ставит в тупик. Да-да, виновата, да-да, сделаю, да-да, дура я такая, не поняла, объясните. Я всегда так делаю.

Я правда так делаю. Их это убивает.

В универе началась зачетная неделя.
Я мчалась с шестого этажа первого корпуса на четвертый этаж третьего и думала, как бы ответить на звонок начальства из гимназии и не выронить кипы листочков.

— Пропуск! — проснулся голодный охранник. Он питался документами, да.

Попросить его достать пропуск из кармана мне было неудобно, и я сквозь зубы выдала:

— Вы же меня знаете, ну.

— Пропуск! — твердил он как заведенный.

— Подержите, — я сунула ему кипу и покопалась в карманах. — Вот! — сунула ему в морду «корочки» и забрала бумаги назад. Охранник, как напившийся крови клоп, отвалился обратно в кресло.

«Опаздываешь», — шепнули мне часы на ухо, и я побежала быстрее. Тоже мне новость, ну опаздываю, да, и уже смирилась. Четвертый этаж третьего корпуса встретил меня запертым замком, и пришлось обходить через седьмой этаж шестого корпуса.
Вдали начали бить куранты.

«Что, уже Новый год? Как же так, ведь зачетная неделя только началась».

На меня выскочили из бокового коридора часы с красным циферблатом. Они убегали от начальства гимназии.

— Вы же не спите, Анна Сергеевна? — поинтересовалось оно, сунув мне листок с заданиями на ближайший год. Ну как листок… папочку.

— Не сплю, — буркнула я.

— А не врите-ка! Вам за это не платят, не забывайте.

Я вздрогнула и проснулась. Часы показывали пять часов десять минут утра. Пора вставать на работу.



***
Я прибежала на работу и уткнулась в закрытую дверь.
Постучалась.
Вышел охранник и высокомерно посмотрел на меня. Ну да, я в курсе, что в верхней одежде выгляжу не солидно. Да я и не желаю выглядеть солидно, нафиг надо.

— Чего тебе, девочка?

— Я на работу пришла.

— Ступай себе.

Карантин? Санэпидемстанция? Морозы? Каникулы? Хотя нет, на каникулах мы тоже работаем. Блин, может, конец света уже наступил, а я заработалась и не услышала.

— Как это «ступай»?

— Иди, тебе говорят, щас родителям позвоню.

— Зачем? — я перестала что-либо понимать. — Они в другом городе.

— Выходной сегодня, — охранник допер, что я не прикалываюсь. — Воскресенье.

Степан Петрович помахал мне из окна, и я, помедлив, подняла руку в приветственном жесте.



***
Я прибежала на работу и увидела свою фотографию.
«Сгорела на работе… коллеги приносят свои соболезнования… вечная память».
Мне не платят за сон. Я ущипнула себя и чуть не вскрикнула — больно.

— А что случилось-то? — ненавязчиво поинтересовалась я.

Но мне никто не ответил.
В кармане куртки зазвонил телефон. До первого апреля еще три с половиной месяца.

— Алло, зайдите ко мне.

— Так я же умерла, — хихикнула я и улыбнулась охраннику. Тот равнодушно отвел глаза, словно не заметил.

— Ничего-ничего, мы тоже давно умерли.

Я поднялась по лестнице. Сначала бежала, а потом плюнула и поднялась степенно. В конце концов, не зря говорят «после смерти выспитесь».
Теперь я могла видеть их настоящие тела и лица.
Сморщенные, с перегнившей кожей, лица смотрели злобно, жадно впитывали чужую силу, выжимали души, как мокрые тряпки. Они костлявыми пяльцами хватали телефонные трубки и сосали из них раздражение и безысходность. Выжранное червями мясо падало с пальцев на пол, а начальство орало в динамики:

— Зайдите ко мне!

Коллеги заходили, но меня не видели. Коллеги отправлялись на уроки и собирали деньги на похороны, ну как всегда, когда в коллективе кто-то умирает. А по звонку разбегались по кабинетам, чтобы быть вызванными посреди занятия к начальству. Теперь я понимала, зачем это делалось.
Я стояла у стола завуча и думала про Степана Петровича. Может, нас возьмут преподавать основы религиоведения? А что, говорят, сейчас это модно.

— Подпишите документы о вашем увольнении, — начальство подняло голову, кожа падала на стол кусками, и черные губы шевелились быстро-быстро. — Вы нам не пригодились. Вы не вкусная, ни злости не испытывали, ни раздражения, ни безысходности, только нехватку времени, фу такой быть. И спорить не пытались, никакого выброса адреналина. Держали нас на голодном пайке. То ли дело Василиса Иннокентьевна, — Ваську поставили мне в пример, — что не вызов сюда, то слезы и истерика.

Я поставила закорючку и подмигнула начальству. Я не вкусная, ага, мой шестой класс тоже так считает.


Автор -  jesska

Вопрос: Крипи?

1. Да!		122	(100%)
Всего:		122

@темы: крипи-фест

---

[Буква А.]

В общем, сегодня на курсах по подготовке к егэ писали сочинение по тексту. Тема была - человек и природа, но я бы так не сказала если честно
теперь я боюсь сдавать егэ

Про тополь

(1)Когда я вошёл в новую пустую квартиру, единственный, кто встретил меня, был старый заснеженный тополь за окном, он остался от деревенской усадьбы, которая была на этом месте, и теперь, заглядывая во второй этаж, будто сказал мне: «Здравствуй», — и от белых прекрасных ветвей его в комнату лился свет, чистый, непорочный, неподкупный. (2)Потом пришла весна, и однажды утром, после тёплого ночного дождя, в окно заглянуло что-то зелёное, дымчатое, неопределённое.

(3)Каждую весну повторяется одно и то же, и каждый раз это как чудо, чудо обновления, и к нему нельзя привыкнуть. (4)Я долго стоял и смотрел и не мог наглядеться. (5)Теперь за окном будто поселился кто-то живой, шумел и вдруг замолкал, а во время ветра тихонько и кротко постукивал в окно.

(6)Он жил всеми своими листьями, тысячами тысяч листьев, подставляя их солнцу, луне, ветру, дождю. (7)Он радовался жизни вовсю, каждую минуту, каждую секунду своего бытия. (8)А я, раздумывая над своей жизнью, хотел бы научиться у него этой постоянной радости на воле под небом.

(9)На его ветви прилетали птицы, они свистели, пели свои короткие городские песенки, может, тополь им рассказывал обо мне, и они заглядывали в окно и ухмылялись.

(10)Какое это было долгое чудесное лето в тот первый год жизни в новой комнате, с живым тополем у самого окна, какие были бесконечные закаты, и светлые ночи, и легкие сны! (11)Лишь иногда мне вдруг снилось, что я почему-то потерял новую комнату и снова живу в старой, темной и чадной, с голой электрической лампочкой на длинном шнуре. (12)Но я просыпался, и тополь глядел в комнату с чистыми, свежими стенами, и предрассветный зелёный шум сливался с ощущением счастливого пробуждения. (13)Потом пришла осень, листья пожелтели, и в комнате стало тихо, грустно.

(14)Начались осенние ливни и бури, по ночам тополь скрипел, стонал, бился ветвями о стену, словно просил защиты от непогоды. (15)Постепенно облетали листья с его ветвей, сначала с верхних, потом с нижних. (16)Листья струились ручьями, устилая балкон, и некоторые прилипали к стеклам и с ужасом глядели в комнату, чего-то ожидая.

(17)И вот уже на тополе не осталось ни одного листочка, он стоял голый, чёрный, словно обгорелый, и на фоне синего неба видна была каждая чёрная веточка, каждая жилочка, было торжественно тихо и печально в природе, негреющее солнце светило по-летнему. (18)И, как всегда, вспоминалось детство и думалось: кто ты? (19)В чём смысл жизни? (20)Потом ещё раз была весна, и всё было сначала, и жизнь казалась бесконечной.

(21)Но однажды утром я услышал под окном звук, будто тополь мой визжал. (22)Я бросился к окну. (23)Внизу стояли скреперы и дорожные катки, которые пробивали новую улицу, и рабочий электрической пилой валил стоявший посреди дороги тополь.

(24)И вот сверху я увидел, как дрожь прошла по всему его зелёному телу, он зашатался, мгновение подумал и рухнул на новую улицу, перекрыв её во всю ширину шумящей зелёной обвальной листвой.

(25)И открылась мне краснокирпичная, скучная, ' голая стена дома на той стороне улицы, и с тех пор я вижу только её и кусочек неба.

(26)Часто вспоминается мне мой тополь. (27)И всё кажется, что он не исчез с земли, а где-то растёт в лесу, на поляне, шумит всеми листьями.
(По Б. Ямпольскому*)
*Борис Самойлович Ямполъский (1912-1972), русский писатель.

@темы: Невидимые шпионы, Природа - пугающая и опасная, Психическое

---

[Снежок.]

Захожу, значит, на тумблер за новыми гифками, а там:


и подпись:
Solid white chocolate baby heads
Блиать, што эта?

@темы: Паранойя-арт

---

[волчок в тумане]

Здесь обзор самых страшных европейских фильмов ужасов со ссылками на трейлеры

@темы: Фильмы, Хоррор-обзоры

---

[Ann Riddle]

любителям японских ужасов

@темы: Крипи-гифки

---

[Rainy Elliot]

Поучительная короткометражка о том, как опасно покупать левые лекарства в интернете.

запись создана: 03.12.2012 в 13:21

@темы: видео, Здоровье

---

Dumb Ways to Die

[**Анна Каренина**]

Кажется, здесь еще не было.
Социальная реклама Мельбурнского метро.

версия для караоке

@темы: видео, Юмор, своеобразный, но симпатичный

---

[Ника Ленс]

Этого видео, кажется, ещё не было. Отличный короткометражный фильм о том, как относиться ко всяким "подкроватным" монстрам )))

@темы: видео, Фильмы, Ночной Гость, но все закончилось хорошо

---

[[Лу]]

А вот вам Слендермэнчик вечерком) смотреть-бояться

@темы: видео

---

[полевые цветы]

кажется, еще не было

картинка большая, но с 9gag

@темы: Тот, кто живёт в шкафу, Юмор, своеобразный, но симпатичный

---

[Они знают!!!]

На этом мы прощаемся с вами до понедельника, дорогие параноики. Хороших вам, жутких выходных!

---

[Они знают!!!]

И завершает наш сегодняшний весьма продуктивный вечер Кузя с социальной крипи:


В округе их называли «домовята».
Домовята ходили в великоватых куртках и растянутых свитерах, и местные жители запрещали своим детям с ними играть. Как будто куртки и свитера были заразными. Домовята не расстраивались, они не любили домашних, даже в школе держались обособленно, списывать не просили, в столовой садились группой, как всегда, и молча ковыряли вилками в тарелках.
Учителя настороженно наблюдали за ними и всегда закрывали кабинеты на ключ, а то мало ли, сумку в сейфе хранить не будешь.
На работу в детдом меня пристроила соседка Анна Петровна. Иди, говорит, Наталья, по этому адресу, там коллектив хороший.

«А работа?» — спросила я.

«А работа как у всех, — получила ответ. — Но платят побольше, чем в детском садике, сама понимаешь».

Я кивнула, мол, понимаю.
Заведующая оглядела меня с ног до головы и с порога спросила:

— Детей любите?

А я подготовилась, ясное дело, речь сочинила про свою любовь к детям и уважение к сотрудникам, расписала все свои качества хорошие, о плохих умолчала — и улыбку на лицо нацепила, как я умею.

— А как же! Как своих, соседских постоянно под моим присмотром оставляют, всегда догляжу…

— Плохо, — перебила мою вдохновенную речь заведующая, — этих любить нельзя, мигом сожрут.

— Ну-у, я могу и не любить, — быстро перестроилась я. — Уж очень работа нужна.

— Ладно, — ярко-малиновые ногти заведующей схватили меня за руку. — Идем, покажу вашу группу.

Мы шли по длинному коридору с обшарпанными стенами. Стены, выкрашенные темно-зеленой краской плакали синими подтеками (видимо, предыдущий слой никто не стал оттирать), спертый запах ударил в нос, когда мы повернули налево.

— Тут у нас кухня, — пояснила заведующая и ускорила шаг.

Двери по обеим сторонам коридора выглядели одинаково, и без провожатой я бы наверняка запуталась. Как не заплутала заведующая, для меня оставалось загадкой. Скорее всего, работает здесь с незапамятных времен.

— Ну, вот ваши домовята.

Я вдруг представила толпу низкорослых существ, похожих на домовенка Кузю из мультика, но вместо них на меня уставились двенадцать ребятишек. Это потом я узнала, что их двенадцать, а в тот момент казалось, что гораздо больше. В разномастных футболках, они сидели за столами и чиркали что-то на листках.

— Что нужно сделать, когда к вам заходят?! — рявкнула заведующая, в секунду превратившись из воспитанной женщины в сварливую старуху.

— Здравствуйте… здрасьте… доброе утро, — пробормотал нестройный хор голосов, и я постаралась улыбнуться как можно искреннее.

— Это ваша новая воспитательница… — заведующая вопросительно посмотрела на меня.

— Наталья Алексеевна, — я, к слову, тоже не знала имени-отчества заведующий. Как-то забыла совсем про них.

Домовята не откликнулись. Они молча рассматривал меня, словно я была музейным экспонатом, и машинально чиркали на листках.

— Ну, идемте, — заведующая посчитала процедуру знакомства оконченной. — Значит, смотрите. В группе дюжина детей, все они записаны в восьмую школу на Новониколаевской, за ручку не водим, конечно, но следить надо.

Мы миновали дверь, из-за которой доносились истошные детские визги, шлепки и надрывный рев: «Сколько раз говорено, что каждому полагается по одному куску сыра?! Я что, по-вашему, просто так здесь работаю, мрази, у меня дома тоже дети, и их никто задарма кормить не будет, все мамка принеси!..»
Я вжала голову в плечи — ну сейчас кому-то влетит.

— Ты глянь, опять продукты таскают. Как будто мы их не кормим! — как ни в чем не бывало вздохнула заведующая и продолжила прерванную мысль: — Следишь, значит, когда ушли, когда пришли, не то потом начинается: «А вот ваши дети!..» А так ты им р-р-аз бумажку — и все. Дома были наши дети, это не они.

— А что «ваши дети»? Безобразничают?

— Ты не работала до этого в детдоме? — сочувственно спросила заведующая.

— Первый раз.

— Оно и видно. Меня Антонина Степановна зовут, — наконец назвалась она.

Неловкое «очень приятно» повисло в воздухе.



***
Новенький мальчик Витя Шваб — тринадцатый в моей группе — казался ребенком тихим и неприметным. Он не рассказывал о себе, не предлагал мне быть его мамой, как малышня, и не огрызался, как старшие. Домовята его не приняли, потому что рос он в семье, а сюда попал, когда родители погибли. «Домашний», — презрительно морщились они. «Несчастный случай», — пожала плечами Антонина Степановна. Ее мало интересовали подробности. Витя, на вид лет тринадцати, был худым, высоким и лохматым, судя по личному делу из школы, хорошо учился и все время молчал.
Тем вечером Витя не вернулся из школы. Он всегда приходил в пять — после уроков и волейбольной секции (у него даже медаль была «За успехи в спорте»), а тут пропал. Я побежала в заведующей, а та только отмахнулась: придет, еще не темно, поди карманные деньги тратит, дармоед, «а мне своему не на что джинсы новые купить».

— Да неправда это, Антонина Степановна! Случилось что-то, чую я, — и правда чуяла, как будто бедой пахнет. Имбирем пахнет и хлоркой. — Побегу я в школу.

— Никуда не побежишь, — отрезала та. — У тебя группа без присмотра останется, ужин скоро, на месте сиди и задницу прижми. Не надо их любить, сказано же, сожрут.

— Но Витя…

Меня выставили за дверь и велели сторожить остальных.
Остальные приплелись к девяти вечера, замерзшие, но довольные. На улице тепло стояло, для ноября погода райская, вот они и гуляли целыми днями. На день им давалось по семьдесят рублей на человека, на сигареты им да на пиво хватало.

— А Витя где?

— Он не с нами, — коротко ответил Андрей, которого отец сдал в домовята после смерти жены. Не нужен оказался, есть все время просил.

— Куда Витя-то делся? — я схватила Ваську Левашкину за платье. Васька гадко ухмылялась щербатой улыбкой. — Куда? — я бросила ее и вцепилась в казначея их шайки — Кирилла. Про себя я звала его косоглазым, потому что один глаз ему выбила мамашка еще до того, как в детдом попал. Косоглазому они все отдавали деньги, а тот уже решал, на что потратят.

— А он родителей ищет.

Я от неожиданности так и села.

— Ка-ак?

— Ну-у, вот так. Сказал: пойду родителей искать. Да нам все равно, странный он какой-то.

И они, захихикав, прошли мимо меня в столовую.

***

Витя так и не вернулся. Его нашли на следующее утро.
Речка у нас на окраине города течет, еле-еле замерзла, холодов нет, лед некрепкий.
Ботинок заметил второклассник из домашних, рассказал родителям, а те заволновались. Я еще подумала, ну кто за чужого волноваться будет?
Пошли, значит… Ну и вот. Нашли, синий весь, куртка порвана, еле отодрали от окоченевшего тела. И брови в инее.

— Родители к себе позвали, — набожно шепнула Антонина Степановна и завязала ленточку личного дела Вити на бантик.

Я ошалело посмотрела на нее и на кружку горячего кофе. Мне кусок в горло не лез.

— Родители у него утонули на море. Вот есть же у людей деньги по морям зимой ездить! — с завистью прошипела она и снова превратилась в набожную ласку.

— А он родителей ищет, — звучало в голове, пока писала заявление об увольнении. И хихиканье. Мелкое, как горох. Смешки скакали по полу и забирались в тапки, щекотали и катились дальше.

Из комнаты послышался гогот. Двенадцать домовят из моей уже бывшей группы сидели в мальчуковой спальне и радовались, что одна тумбочка освободилась. Злобные домовята, совсем не Кузя из мультика.
Тут меня будто в плечо толкнули и шепнули: «Вернись». Я тихонько приоткрыла дверь и подсмотрела в узенькую щель. Кирилл, растянувшись на кровати, подбрасывал в воздух медаль «За успехи в спорте» — и ловил. Подбрасывал и снова ловил.
Домовята делили Витины деньги.

Автор -  jesska

Вопрос: Крипи?

1. Да!		213	(100%)
Всего:		213

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

И снова Хищный офисный вомбат, на этот раз с репортажем из научных кругов:

- Молчи, и все обойдется, - сказала она.
Тут я бы поспорил, если б не пара обстоятельств, говоривших в ее пользу.
- Ты все равно ничего не докажешь, - добавила она. И улыбнулась. Зубы у нее были мелкие, косоватые, с желтым налетом. Как будто два-три последних месяца она хронически забывала их чистить. И запах изо рта у нее был мерзкий, поэтому в кафетерии все невольно избегали того, чтобы присесть с ней за один столик. А еще она чесалась. Ну, не всякую секунду, но, задумавшись, принималась скрести очередную болячку на руке. Кто-то, размышляя, грызет карандаши или перебирает четки, а Лора чесалась. И к подолу юбки у нее вечно прилипали противные белесые нитки.
Чаще всего за одним с ней столом оказывался я. По нескольким причинам. Во-первых, я почти не различаю запахов. Во-вторых, мне наплевать, как выглядит человек и лейбл какой фирмы у него на штанах, если у него в башке мозги, а не прокисший гамбургер.
У Лоры мозги имелись. Отличные мозги, смею вас заверить. Первосортные. Хотя большинство окружающих видело в ней долговязую сутулую дамочку с отсутствующим взором и давно немытыми волосами. Эдакую невзрослеющую, вечно испуганную тихоню. В школах таким швыряют петарды под стул и крадут папку с выпускным отчетом. Когда же они взрослеют и выходят в мир, им достается вся скучная, рутинная писанина. Они заполняют длиннейшие отчеты, на них орет начальство, если где-то неверно поставлена запятая. А они молча лупают глазами, кивают как заведенные и потом жрут в курилке валидол. Безответные, загруженные по самые уши, незаметные офисные крыски, что робко шныряют по углам. О них рассказывают анекдоты, их изображают в сценках типа «Лузеры нашей компании», и на новогодней вечеринке никто не приглашает их танцевать.
Если б вы только видели, как Лора обращалась с нашими подопечными! Они сами шли к ней на руки, были счастливы, когда она обращала на них внимание… если бы они умели, то приветствовали бы ее появление в лаборатории дружным хоровым лаем и вилянием хвостами.
К сожалению, мы не работаем с млекопитающими. Сфера наших интересов – пресмыкающиеся, земноводные и разнообразные членистоногие. Змеи, ящерицы, лягушки плюс пауки. Лаборатория биологических исследований номер восемнадцать при закрытом институте фармакологии. Занимаемся, как вы наверняка догадались, изучением выделяемых нашими питомцами органических токсинов, их благодатным воздействием на человеческий организм и возможностью применения в фармакопее.
Мы – истинный террариум. Или серпентарий. Здесь, среди огромных стеклянных ящиков, подсвеченных инфракрасными лампами или трубками дневного света, Лора отчасти обретает утраченное душевное равновесие. Но стоит ей высунуться за пределы лаборатории, как все возвращается на круги своя. Именно Лора до полуночи сидит над чужими отчетами, именно Лора сводит в таблицу результаты наблюдений, анализирует и дотошно записывает данные. Она как-то обмолвилась, якобы уже несколько лет работает над каким-то исследованием, способным принести нашей фирме уйму денег, а ей – заслуженное признание научного мира.
Началось все с традиционной глупости, корпоративного романа. Одностороннего и по бОльшей части существовавшего в воображении Лоры. Ну, та самая печальная ситуация, когда парень-симпатяжка из чистой вежливости наконец-то обращает внимание на страшненькую девчонку. На радостях та немедля принимает желаемое за действительное, носится большими кругами, в кои веки делает в салоне маникюр и прическу, покупает четыре новеньких модных платья… и завершается все большим трагическим пшиком. Бобби просто хотел, чтобы Лора подменяла его на ночных дежурствах, брала пробы и вела учет результатов. Лора мечтала о большой и чистой любви, ну, или хотя бы о правдоподобной иллюзии.
У Бобби на тот момент, не считая Лоры, имелось три охмуряемых пассии, одна другой краше. Естественно, долго так продолжаться не могло, правда выплыла наружу… и ничего не случилось. Лора не устроила визгливого скандала. Она по-прежнему отмечала Бобби в журнале дежурств, составляла каталоги, мыла пробирки и чистила террариумы. До того дня, когда к нам на этаж не заявилось высокое начальство, профессор Нейтан со свитой, и Бобби не взбрело в голову выпендриться. Широким жестом он извлек из клетки ленточного крайта по прозвищу Картрайт и потащил показательно доиться. Внезапно разбуженный Картрайт оказался не в духе. Под пристальными взглядами пятнадцати взволнованных сотрудников и тремя следящими камерами крайт повернул аккуратную головенку, разинул пасть и впился клыками Бобби в запястье.
Последующие четверть часа были наполнены нарастающей паникой, звонками, криками, топотом бегущих ног и страдальческим воем Бобби. По неизвестным причинам спешно вколотая ему сыворотка не сработала – и Бобби пополнил ряды мучеников во имя науки.
Картрайт же, сочтя свой долг выполненным, утек в клетку, свернулся там и мирно заснул. Хорошо ему, он всего лишь змея семейства аспидовых.
Зато нас несколько дней кряду изводили полицейские, эксперты, страховые агенты, журналисты и страдающие родственники Бобби.
Лора ходила с заплаканными глазами и сутулилась более обычного.
Еще через пару месяцев нас внезапно покинула Грейс – лидер среди подружек покойного Бобби, первая сплетница института и ярая ненавистница Лоры. Грейс пребывала в отпуске, где ее настиг внезапный приступ аппендицита. Перитонит, операция… и надгробие на кладбище. Что-то пошло не так. Один случай на десять тысяч, и именно Грейс так фатально не повезло.
Мы продолжали работать. Лягушки в террариумах метали икру, змеи линяли и завтракали новорожденными крысятами, угрюмая Лора сторонилась коллег и часами сидела за компьютером. А потом я застукал ее в биолаборатории, в обществе профессора. Не на шутку разгневанный Нейтан громыхал, заглушая умоляющий голос Лоры. Я услышал много чего интересного о впустую растраченных грантах, неоправданном самовольстве, подделке документации и злоупотреблении служебным положением. После чего проф выхватил у Лоры флешку с логотипом фирмы и умчался.
Никогда не видел у женщины столь бешеного лица. Словно она была готова прямо здесь и сейчас руками порвать профессора на много-много маленьких листков для записей.
- Что слу?.. – рискнул высунуться из-за угла. Лора ожгла меня яростным взглядом и умчалась, треща каблуками.
В общем, я и сам догадывался, что могло произойти. Лора провела незапланированные изыскания и решила поделиться выводами с научным руководителем. Руководитель отругал ее по самое не могу и запасливо прихватил результаты с собой. Остается вопрос, как он распорядится угодившим ему в руки добром: спрячет, пустит в дело, поделившись с коллегами, или, что самое худшее, ловким жестом присвоит себе? Дело житейское, пострадавшей стороне остаётся либо обращаться в суд, либо просить о милости увидеть свое имя на обложке хотя бы в перечне тех, кого благодарят за оказанную помощь и поддержку.
Проф Нейтан не устоял перед искушением. Спустя несколько недель пошли слухи о том, что профессор готовит к печати эпохальную статью. По этому поводу даже закатили небольшой банкет. На котором торжествующий профессор на глазах у всех опрокинул бокал шампанского и с истошным воплем сложился пополам. Вывали медиков, но пока те бежали из своего отделения, проф успел вволю покататься по полу, заблевать пол фальшивого мрамора кровью пополам с желчью и до смерти напугать присутствующих.
Некий внутренний голос вкрадчиво шепнул мне, что именно сейчас самое время шмыгнуть парой этажей выше и наведаться в кабинет профессора. Могу поставить на кон годовое жалование, что увижу там нечто крайне интересное.
И точно. Запертая на кодовый замок с дактилоскопом и детектором сетчатки глаза дверь стояла нараспашку. Охрана металась в зале, а здесь уютно журчал шредер, переваривая и выплевывая на пол тонкие полоски бумаги. У большого декоративного террариума стояла Лора. За рукав ее платья цеплялся Диего, наш восьминогий бразильянский красавчик из рода банановых пауков, чей яд ничем не уступает яду королевской кобры. Все большие пауки с легкой руки Лоры получили клички, и мы даже наловчились различать их.
- Молчи, и все обойдется, - сказала Лора, опуская скользящую дверцу террариума. – У Нейтана здесь бегает два десятка пауков различных видов, в том числе смертельно ядовитых. Копы решат, что профессор был неосторожен со своими любимчиками. А я, как признанный эксперт, заверю их в том, что укус паука порой бывает слабым, яд имеет пролонгированное действие и жертва до последнего момента ни о чем не подозревает. Но если ты такой принципиальный… - она подняла руку и провела пальцем по спинке Диего.
Клянусь, эта восьминогая и пучеглазая тварь готова была замурлыкать от удовольствия.
- Это его будущая статья? – я кивнул на груду мелко нарезанной бумаги.
- Гранки с правками. Жаль, они так и не доберутся до типографии.
- А где оригинальные материалы?
- Здесь, - Лора подняла качающуюся на цепочке флешку с фирменным логотипом.
- Понятно, - я развернул пластиковый мешок и принялся запихивать туда скручивающиеся обрезки. Лора присела рядом. В четыре руки мы быстренько прибрали кабинет и сделали ноги. – Честно говоря, он никогда мне не нравился. Напыщенный, вороватый профан. Он ведь не первый раз этот трюк проделывает, но прежде ему все сходило. Туда ему и дорога.
Мешок мы затолкали в большую муфельную печь для сжигания отходов. Постояли рядом, глядя сквозь толстое стекло, как пластик и бумага обращаются в прах и пепел.
Не знаю, зачем я это сделал. Но в тот миг, в полутёмном подвале, освещаем всполохами огня из печи, этот поступок казался вполне логичным. Я поцеловал Лору. Она вздрогнула и подалась навстречу, словно только этого и ждала.
Губы у нее были сухими и холодными, язык – шершавым и твердым. Да, может, мой опыт поцелуев не так уж и велик, только что-то у нее во рту было устроено совсем не так. Всякий раз я натыкался языком на колючие, царапающиеся брекеты на задних зубах. Или на передних? Да у Лоры вообще нет никаких брекетов, зато изо рта ощутимо несет тухлятиной.
Отчего-то мерзкий привкус показался мне… приятным.
Печь ревела. Мы оттолкнулись друг от друга. На миг я увидел – или мне примерещилось в игре пляшущих теней на лице стоящей напротив женщины – как создание по имени Лора аккуратно сложило мелькнувшие в уголках растянутого рта то ли хелицеры, то ли жвалы. Тонкие, крючковатые, со множеством мелких волосков. Почти такие же, как у сидящего на ее плече Диего.
Она выжидательно косилась на меня. Пристально, цепко, немигающе. Пальцы быстро-быстро перебирали цепочку, на которой болталась флешка – теми же стремительно-угловатыми движениями паук опутывает паутиной свою добычу.
Выбор у меня был невелик: заорать и бежать, либо остаться и узнать больше.
Но я ведь настоящий исследователь? А какой ученый откажется от возможности хоть глазком заглянуть за край горизонта?
Первое, что надо поскорей установить, к какому виду относится Лора. Не хотелось бы оказаться в роли посткоитального завтрака «черной вдовы». Все мои прежние наблюдения сходились на том, что Лора весьма и весьма благоразумна. Вряд ли ей захочется тут же меня сожрать. Ей нужен друг и союзник, а не обед.
Мы молча кивнули друг другу, заключив безмолвный договор. И пошли к лифту, чтобы подняться наверх и взглянуть, как там поживает профессор Нейтан – уже отдал концы или еще трепыхается.

Автор -  Джерри

Вопрос: Крипи?

1. Да!		124	(100%)
Всего:		124

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Торгашка с перекрёстка делится с нами почти фольклорной историей:

С тех пор века и годы
В жару и непогоду
По зову заклинания иду.
Причина – очень просто:
Я демон перекрестка,
Привратник на подстанции в аду.
(с) автор неизвестен

"Мы работаем для вас 24 часа в сутки, 7 дней в неделю! У нас есть все!"
Тьфу ты, пакость какая.
Балансируя на древней, как мир, стремянке, я окунула тряпку в ведро и энергично завозила по яркой кричащей вывеске, пытаясь смыть грязь. Толку было мало, на оранжевую поверхность тут же оседала свежая пыль, летящая с трассы, но моего мнения никто не спрашивал. Хозяин велел протирать раз в сутки, я протираю, мое дело маленькое.
Мимо мчались на полном ходу машины, равнодушно минуя маленький одинокий магазинчик, сиротливо светящийся в темноте квадратами окон.
Уф, ну вот и все.
С чувством выполненного долга я слезла, выплеснула грязную воду под чахлую сосенку и побрела обратно за прилавок.
Поставила чайник, поправила перед зеркалом волосы; бесстрастное стекло отразило потертую жизнью бабу пятидесяти двух лет в синем рабочем халате с идиотской вышивкой: "Все для вас". Голову мою украшала копна секущихся коротких волос, нос картошкой смотрелся вполне органично на постаревшем, похожем на комок дрожжевого теста лице с изюминками глаз, и я порадовалась, что молодость уже давно прошла, и не нужно больше страдать из-за некрасивой внешности.
Опять же, не так страшно работать ночную смену в безлюдном месте, будь я помоложе да посимпатичнее, вряд ли бы согласилась куковать здесь, на пересечении оживленной трассы и небольшой дорожки, ведущей к моему селу, где клиент один - изголодавшийся по женскому вниманию шофер-дальнобойщик, а ближайшее жилье находится в десяти километрах, так что хоть голос себе сорви если что - никто не услышит.
А с работой у нас туго, хорошо хоть в магазин попала. Тут сухо, тепло и чисто, а то стоять бы мне на вокзале да продавать пирожки пассажирам проходящих мимо поездов, как большинству нашенских баб.
-А что, старушка из тебя миленькая, - сказала я своему отражению, достала помаду и намазюкала по губам кроваво-красной массой.
Вздохнула, налила чая и уставилась в окно, глядя на сверкающий поток машин.
Треньк!
О, а вот и клиент пришел. Я отставила чашку, поправила остатки волос на голове, обернулась - и оторопела.
В магазин не спеша волочился кто-то длинный, голый, лысый, покрытый серой чешуей, и - самое страшное - безголовый. Точнее, голова-то у него была, только нес он ее под мышкой, будто кочан капусты.
-Хозяйка - крикнула голова густым басом, - хозяйка!
Ноги подвели меня, я схватилась руками за прилавок и истошно заорала.
-Чего орешь? - мирно осведомилась голова и изобразила улыбку на тощем овальном лице. Улыбка получилась знатная - губы чудовища растянулись, обнажив треугольные мелкие зубы, кое-где обломанные и подгнивающие.
-Я... Я...
-Гусь есть? - деловито поинтересовалась голова.
-Г... Г... Гуу... Гусь?
-Гусь, - подтвердило неведомое создание. Непропорционально длинные руки его пришли в движение, вытянулись, подняли повыше голову, и последняя начала внимательно изучать витрины.
-Гуся нет! - выпалила я.
-Как нет? - искренне огорчился уродец и вытянул руки по-направлению ко мне, так что его поганая голова оказалась на одном уровне с моим лицом. - Как это нет? На вывеске написано - у нас есть все!
-Все - есть, гуся - нет.
Уродец завопил со всей мочи:
-Гусь - все! Дай мне гуся! Плачу рубль серебряный! Дай мне гуся! Плачу рубль серебряный!
Я вцепилась в прилавок и завыла, как пожарная машина, сама от себя не ожидала, что могу так рыдать. Хоть я и старая, и страшная, и жизнь у меня никчемная, только сейчас этот уродец разозлится, и, не найдя гуся, прибьет меня к чертовой матери.
Внезапно вспомнилось мне, как мы с девчонками в детстве смородину в саду у бабки Нюры воровали, и Митька мой, ныне покойничек, как живой перед глазами встал, хоть и закладывал за воротник, а хороший мужик был, добрый, и дочка неблагодарная, что сбежала с первым же встречным мужиком в столицу и за пять лет ни разу даже не то что не приехала, а и письма не прислала... А вот теперь и смерть моя пришла.
Внезапно я разозлилась на себя - еще и не умерла, а уже разнюнилась. Всю жизнь нюней прожила, так хоть помру достойно.
-Гусь - не все! - я вытерла слезы и вскочила из-за прилавка, как будто меня на пружину посадили и рявкнула на незваного гостя со всей глотки, - гусь будет завтра. А ну-ка кончай верещать, вас тут много шляется, а я одна!
И тут случилось невероятное - голова заткнулась и с интересом поглядела мне в глаза.
Холодный, рыбий взгляд немигающих белесых глаз заставил меня содрогнуться, но я приказала себе стоять и встретить смерть лицом к лицу.
-Какой будет гусь? Мне живой нужен, - высказался страшный рот и чудовище замерло, ожидая ответа.
-Будет тебе живой, - кое-как совладав с собственным голосом и уже прикидывая, как бы у соседа Васильича украсть гуся, дабы выкупить собственную шкуру, гавкнула я и замахала руками, - а сейчас пошел, пошел отсюда, нечего мне клиентов распугивать, завтра приходи.
Как ни странно, жуткий гость удалился, не забыв прикрыть дверь согласно нацарапанному объявлению.
До утра меня трясло, не помог даже глоток конька из стоявшей в подсобке специальной антистрессовой бутылки. Запоздало вспоминались молитвы, какие-то обрывки рассказов о призраках и старый фильм, в котором главный герой мужественно сражался с распустившимся у него в магазине дьявольским цветком-монстром. Но дальше ночь пошла как обычно - остановилось несколько фур, водители которых хотели прикупить поесть и немного пива, да заехал таксист, в салоне которого обнаружилась целая компания пьяненьких мужичков, жаждущих продолжить веселье.
В девять утра, как по расписанию, прибыл хозяин магазина, толстый дядька с намечающейся лысиной и масляным взглядом. У нас с ним уговор - он днем торгует, а я - ночью.
-Ну как, Лидочка, наторговала что? - с порога спросил он и отправился снимать кассу, - а что это у тебя так грязно?
Я поглядела на пол - батюшки святы! Весь пол от входа до прилавка покрывал слой жирной серой грязи.
-А это пьяного тащили, уж он орал! В грязи весь был, я убрать не успела! - лихо соврала я и помчалась домой, покуда не упустила единственный ходящий тут по утрам старенький "пазик".
Кемарнув пару часов, я кое-как продрала глаза и стала думать, что делать дальше.
Уйти с работы? Ох, думаю, не поможет, то, что эта тварь - не человек, и так ясно, захочет - где угодно найдет, тем более что от моего дома до магазина всего лишь полчаса езды или два часа пешком.
Уехать подальше? На какие, спрашивается, шиши? Да и кому я где нужна, колода старая?
Приняв единственное правильное, но непростое для меня решение (в жизни чужого не брала!), я вооружилась мешком и потопала на задний двор, где мой участок граничил с двором Васильича, у которого водились гуси. Сама-то я этой птицы не держала, корова только, да козы, да кур десяток... Пришла, доску от забора в сторону отодвинула - гвоздей-то в этом гнилом заборе лет десять уже как не было - мешок приготовила...
-Тега-тега-тега! - шепотом позвала я, - тега-тега-тега!
Любопытный гусак был пойман минут через двадцать.
Трясясь в раздолбанном автобусе, я боялась только одного - что кто-то из сельчан тоже потащится непонятно зачем в город и мой гогочущий и шевелящийся мешок привлечет ненужное внимание. Но мне повезло, я оказалась единственным пассажиром, как, впрочем, и всегда в этот час, а водитель, древний седой дедок, на пассажиров своих внимания не обращал, полагая, что такая шушера, как люди, не стоят его высочайшего внимания.
Запихнув гуся в подсобку и прочитав кое-как по памяти "Отче наш", я принялась ждать.
И точно, как полночь пробило - пришел.
-А ну, - заорала я на него, как только дверь открылась - ноги вытирай, ходют тут, мой за вами потом!
Звук собственного голоса придавал мне сил и уверенности.
Чудовище поерзало по тряпке и мне подумалось, что надо бы тряпку побольше постелить, ему же неудобно.
Подивившись своим мыслям, я, стараясь не глядеть на страшную голову, сказала:
-Тут стоять, товар не трогать, готовь свой рубль, гуся сейчас принесу.
Мысленно попросив прощения у несчастной птица, отдаваемой для неведомых целей уроду, я положила мешок на прилавок.
-Вот рубль серебряный! - с этими словами ко мне протянулась когтистая рука с зажатой в ней большой монетой с двуглавым орлом.
"Вот же, - пронеслось у меня в голове, - а монетка-то, поди, старинная, больших денег стоит".
Длинный был уже в дверях, когда я, набравшись смелости, крикнула ему вслед:
-Спасибо за покупку, приходите к нам еще! И друзей приводите!
Он обернулся, булькнул:
-Приведу.
День я провозилась со скотиной, после спала, а на следующую ночь - снова здорово!
Вваливается ко мне мохнатый такой, ни глаз не видно, ни рта, шамкает:
-Хозяйка, у тебя, говорят, все есть? Мне мышь надобно, мышь!
-Завтра, спецтовары по спецзаказу! И своим всем там передай - сначала заказываешь, а на следующий день приходишь, забираешь.
-Хорошо, - отвечает, - завтра так завтра.
Ну с мышью проблем не было, этого добра у меня в подполе хватает, только на сыр для мышеловки разориться пришлось. Забрал волосатый мышь каким-то подобием птичьей лапы, спрятал в своей шерсти, а мне ожерелье жемчужное отдал.
На следующий день я поехала в город, в ломбард. Не поверите - оценщик только глянул на рубль, так сразу тридцать тысяч мне отвалил! Никогда таких денег в руках не держала. А ожерелье я показывать не стала, у меня сроду такого не было.
Хоть я и старая, и неудачливая, и страшная, а все же женщина. И ничто женское мне не чуждо.
А на третью ночь баба пришла - нос во!На носу бородавка - во! Клык изо рта торчит, косы седые из-под платка мотаются, ни дать ни взять, бабка-Ёжка, костяная ножка. Я еще тогда подумала про себя - нет, я еще красотка по сравнению с ней, хоть в телевизор отправляй.
-Мне, говорит, рассказывали, что у вас есть все! Мне бы крови звериной пару литров, дам тебе зеркало...
Но тут я уже слушать даже не стала, руки в бока поставила и ну ее чехвостить почем зря:
-Что это, - говорю, - у вас там с воспитанием? Здесь, между прочим, магазин, а не богадельня, все свою цену имеет. Тридцать золотых! Да чтобы сразу, в долг не отпускаю!
-Ох ты, ах ты, грабят бабушку! - запричитала карга, - да откуда же тебе столько взять-то, голуба моя ненаглядная, персик наливной...
Но я ее оборвала:
-Не моя проблема.
Принесла, конечно, куда же ей деваться. А крови я у коровы своей нацедила, жалко, конечно, животинку, да что делать...
Да, кстати - полезла я тем же днем в кошелек, а там рубль серебряный.
-О как! - сообщила я сама себе - видать, неразменный. Ну спасибо тебе, чертова тварь.
А потом и повелось - как полночь, так идут. И все по одному, слушаются, значит меня - я просила по одному в ночь, я же одна, а их вон сколько! И всем надо угодить, обслужить, заказ исполнить. А уж как они там меж собой порядок соблюдают да очередь занимают, мне неведомо, только недостатка в клиентах нет.
Однажды, правда, случилась оказия - пришел низенький, двухголовый, с клочкастой зеленой бородой да с рогами, только заказывать начал, как открылась дверь и мужик входит, обыкновенный, человеческий мужик, меня на десяток лет помладше. Да тут же как заорет - и плюх в обморок.
Только, видать, неудачно упал, головой об угол ударился и все, дух вон.
Старикашка мой тут оживился, бородой трясет, хочу, говорит, вот этого, свежий труп, мяконький.
-А черта лысого ты не хочешь, - рявкнула я на него, - дуй к своим, через два часа аукцион будет.
Вышел мой старикашка, ругался, на чем свет стоит, да только мое слово - закон. Ровнехонько через два часа набилось их! Разные – кривые, горбатые, длинные, толстые, тонкие, с клыками и вообще беззубые, с головами и без голов, с ногами и копытами.
Толкаются, цены предлагают – труп всем нужен, дефицитный товар!
Я его козлоногому и продала, за две скляночки. Домой пришла, одну выпила, потом вторую следом – вкус гаденький, болотный какой-то, тухлой рыбой воняет.
Потом поглядела на себя в зеркало – не узнала, до того хороша. В молодости-то я уродина была, как только Митька мой меня не погнушался, а сейчас–то! Пава-девка! Грудь здоровенная, упругая, фигурка стройная, на лицо как Снегурка, белая да гладкая, глаза как озера, коса до пояса толщиною в руку. Смотрит в зеркало эта молодица, да ржет, как кобыла, заливается.
И так мне стало хорошо!
Съездила я в магазин, хозяину доложилась – мать померла, дочка я ейная, тоже Лидкою зовут, тут теперь жить буду, не возьмете ли на работу?
Поглядел на меня хозяин, губами почмокал:
-Жаль бабку. Тебя - возьму, мать у тебя честная была, ни копейки у меня не брала, народу в магазине было при ней – тьма, и все успевала. Будешь такая же – сработаемся.
«Конечно, тьма народу, - усмехнулась я про себя, - с тех пор как я у дороги зарыла заговоренную купец - траву, выданную мне одним ублюдком в обмен на тухлые яйца, здесь торговля полным ходом пошла».
Вот так вот и верчусь теперь. Рубль неразменный я уже в пяти городах продавала, из золота да камней, что мне уроды носят, тоже кое-чего сплавила, одну старинную книгу аж в саму Москву продавать ездила!
Дом себе отстроила, тарелку спутниковую поставила, хозяйство развернула, чтобы голова не болела, где заказчикам товары вроде уток, кишок или крови звериной брать, трех подсобных рабочих наняла – не самой же мне с целым колхозом возиться. Тем более, что объявился у меня кавалер – мимо проезжал, меня увидел и пропал, без всяких приворотных зелий. Ругается, правда, что я ночами на работе, ну да это ничего, я ему завтра отварчика успокоительного налью, мне один хвостатый принести должен, всю ревность как рукой снимет.
Прайс, опять же, составила – знаю уже, почем за те же крысиные ноги или рыбьи головы просить надо.
Хозяин мной не нарадуется – торговля бойко идет, все у меня в руках горит, все ночи (окромя субботней – я так своим клиентам и сказала, в субботу, мол, у меня выходной, я же женщина, к тому же, замужняя, должно мне когда-то и дома быть, с супругом миловаться), всегда выхожу, никогда не болею, и даже от напарницы отказалась.
Ну, тут у меня свой резон - зачем мне посторонние глаза да уши?
Да и вообще - умная я и красивая.
Кстати, я взяла за правило, как только клиент мой приходит - вешаю на дверь табличку «Закрыто».
Ну, кроме тех случаев, когда клиент заказывал свежий труп. Люди-то приезжают незнакомые, искать их тут никто не станет, а мне от заказов отказываться никак нельзя – бизнес. Хочешь жить, как говорится, умей вертеться.
Вот я и верчусь.
Заходите к нам в магазин!
Мы работаем для вас 24 часа в сутки, 7 дней в неделю.
У нас есть все!

Автор -  Доминга

Вопрос: Крипи?

1. Да!		189	(100%)
Всего:		189

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Хищный офисный вомбат не ищет лёгких путей и предлагает заглянуть в профессиональные будни санитаров лесопарков:

Торчавшая на ветке каргетка судорожно дернулась. Окончательно разочаровавшись в жизни, улично-парковая паразитка ракетой устремилась вниз, приземлившись точнехонько в кучу опавших листьев. «Сыграла в кулек», как говорят профессионалы. Классический шотган. Не привлекший внимания агрессивных зоозащитников, боевитых бабулек и чрезмерно впечатлительных духовных дев, кропающих стишки о «серых крыльях, осеняющих город». Минус фраг, плюс один к карме.
Здесь, на задворках Разгульного парка, было отличное местечко. Уловное и рыбное. С одной стороны – ангар конной школы и растущие с каждым годом кучи вычищенного из конюшен ароматного навозу. С другой – наполовину расчищенная площадка будущего футбольного поля. Старые большие тополя и целые гроздья вражьих гнезд на раскачивающихся вершинах.
Долгие года племя каргетов самоуверенно полагало эти прекрасные земли своим личным владением. Плодясь, размножаясь, изводя все живое в округе и радостно гадя на головы случайным прохожим. Пока не явились хантеры с пулеметами, огнемётами и праведным стремлением выжечь пернатую заразу каленым железом.
Насчет пулеметов я, конечно, загнул. В нашем распоряжении были отличный «Кроссман», новехонькая «Диана» и апгрейденная по самое не могу МК Денисыча. Тихий и меткий выстрел из которой только что отправил в Край Бесконечных Помоек очередного каркающего фрага, мир его гнилому праху. Надо будет отыскать тушку и утилизировать вместе с собратьями по несчастью на ближайшей помойке. Ибо гласит неписаный кодекс тру-хрантера: да не бросишь ты на виду у прохожих трупы павших от руки твоей, но зачехлишь мертвецов и отправишь на переработку.
Отряд не заметил потери бойца. Товарки скончавшейся каргетки продолжали бодро орать и скакать по веткам. Кроме одной. На редкость уродливой, с плешивой башкой и белесой пролысиной на месте черного «галстука». Подозрительная каргетка боком-боком допрыгала до хладного трупака и бдительно потыкала его носом. Я прицелился, вылавливая заветную точку на черном «галстуке». Попадание обеспечит красивый шотган и клип о том, как павшая каргетка начнет весело «крутить педали» - завалится на спину и задрыгает лапами.
За мгновение того, как я нажал на спусковой крючок, Денисыч, ухнув, наподдал снизу по стволу «Дианы». Сбив выстрел в нарушение всех писаных и неписаных законов охоты. Медный шарик, ярко блеснув, черкнул по куску старого асфальта. Лысая каргетка поднялась на крыло и гнусно завопила, кружа над головами. К возмущенному ору немедля присоединились ее дружки-приятели.
- Денисыч, никак внезапно спятил? – обозлился я.
- Пошли, - Денисыч принялся упаковывать МК в чехол. – Все равно охоты не будет.
- Конечно, не будет, раз ты спугнул эту заразу! Какого ляда? Это ж был верный фраг!..
- Пошли, - повторил Денисыч. Но вместо того, чтобы свернуть к автостоянке, он прямым ходом зарулил к шашлычной под тентом. Грузно плюхнулся на пластиковую скамеечку и наставил на меня указательный палец:
- Не кипяшуй. У меня была причина сбить выстрел.
- Какая такая причина, маму твою за ногу? – возопил я.
- Помнишь Партизана Степана? – ответил вопросом на вопрос Денисыч.
Мысленно я перебрал картотеку с никами форумных знакомцев.
- При чем тут Партизанище? Да, помню. От него уже год ни строчки. Завязал с хантингом, что ли?
- Он умер, - коротко буркнул Денисыч.
- Печально, - я развел руками. – Дверь в конце туннеля когда-нибудь ждет всех нас. Он вроде как сильно пожилой уже был?
- За шестьдесят, - подтвердил Денисыч. – Но мужик крепкий, не нам чета. Проскрипел бы еще десяток-другой годков без проблем. Дело не в этом. Знаешь, мы с ним частенько переписывались. В недавнем прошлом старый добрый Степаныч был ментом. Из настоящих. У штатников про такого бы мегабоевик забацали. Типа, последний честный коп Америки. А у нас… ну, сам знаешь, какие дела у нас.
- У нас хреново, - согласился я. – Только никак не пойму, где кроется связь между героическим прошлым дедки Партизана и отстрелом каргетов?
- До вылета на пенсион Партизан заведовал отделом по расследованию особо тяжких, - начал Денисыч. - Три не то четыре последних года они шли по следу того гада, что в СМИ прозвали Вороном. Ну, про дело Ворона ты ж наверняка слышал?
- Читал, а как же, - подтвердил я. – Мы специально под него даже тему открыли на форуме. Его вроде как шлепнули при задержании. Было дофига журнализдского визгу и криков. Мол, нарушение прав человека, стрельба в невинного на поражение, прикончили бедняжку без суда и следствия. По мне, редкий случай того, что у наших полициантов случаются проблески адекватности. Шлепнули – и правильно сделали.
Ворон был законченным психом и чрезвычайно везучим ублюдком. Всеобщее равнодушие служило ему отличной дымовой завесой. Он подкарауливал добычу в парках и на людных остановках. Однажды напал на молоденькую девицу прямо в лифте торгового центра, скрутил и уволок – и никто, ни одна живая душа не встала у него на дороге. Охотиться Ворон предпочитал на детей и подростков обоего пола. Вытворял с ними такое, что даже жадные до шумных сенсаций журналисты выкладывали фото с мест происшествия только в сильно заретушированном и отцензуренном виде. Из кругов, близких к дознавательским, по интернету и городу шелестели леденящие кровь слухи о вырезанных глазах жертв и отрубленных головах, которые так и не нашли. О пацане с перебитыми ногами и руками, сброшенном умирать в замерзающее болотце на окраине города. О том, что двое якобы утонувших по весне в разлившейся речке детишек вовсе не выбежали поиграть на льду. О том, что городские власти, как всегда, замалчивают истинное положение дел.
Некий остроумец пустил в оборот кличку «Ворон», и та прижилась. Надо ж его было как-то называть.
А потом оперативная группа вычислила Ворона. Маньяка накрыли в логове и расстреляли. Буквально нашпиговали свинцом, выпустив две не то три обоймы.
- После тех разборок Партизан и запросился в отставку, - Денисыч с подозрением оглядел поданный шашлык на бумажной тарелочке, - и я его понимаю. Сидеть целыми днями дома он не привык, вот и подался в хантеры. Говорил, мол, тоже профилактика мелкого бандитизма. Помнишь офф-лайн прошлой зимы, пострелушки в Николаевке? Партизан тоже приезжал. Слово за слово, разговорились… мировой мужик оказался, сейчас таких уже не делают. Каргеток бил – только в путь. Сильно невзлюбил их после того дела. Мы с ним частенько созванивались, даже ездили на отстрелы вместе. Раз он обронил мимоходом: мол, заметил в окрестностях на редкость запаршивевшего воронтоса, как бы не переносчика какой болезни. Хотел щелкнуть, так мерзавец хитрым оказался, из-под прямого выстрела ускользнул и спрятался в кустах.
Денисыч сделал краткий перерыв на освежающий глоток:
- У Партизана с той каргеткой целая позиционная война развязалась. Я эту падлу своими глазами видел. Клянусь, она точно знала, на какой дальности держаться. Подманивала, прикидывалась раненой, а потом раз – на крыло и шустро бежать. Партизан как только ее не выслеживал и не выцеливал, а все понапрасну. Втемяшилось ему в мозг, что это не просто каргет, а… - Денисыч пожевал губами, - как бы тебе сказать, чтоб ты не кинулся сразу звонить добрым психиатрам… ты имей в виду, это его идея, не моя, я просто спорить со старым человеком не хотел…
- Он счел птичку за воплощение маньяка-Ворона и решил, что тот явился с того света по его душу, - без труда догадался я. – Один из популярнейших и любимых зачинов голливудских ужастиков. Классика, которая никогда не приедается.
- Но каргетка и впрямь была дико странная, - стоял на своем Денисыч. – Сообразительная. Слишком сметливая для безмозглой птахи. Мы как-то пытались зажучить ее в два ствола, на открытом месте. Ушла, стерва. Но железно объявлялась поблизости, стоило Партизану высунуться из дома со стволом. Неважно, в каком районе он охотился. Мигом прилетала, как будто ей на мобилу кто звякнул. Мы ее даже узнавать начали, по лысине и белому галстуку. Мамой клянусь, тварь хохотала нам вслед, когда мы убирались несолоно хлебавши. А потом дедок позвонил мне посреди ночи и заголосил в трубку. Мол, оказывается, в прошлом месяце сразу двое из его бывшего отдела отдали концы при странных обстоятельствах. А якобы вчера на парковке перед «Континентом» он заметил типа, один в один покойного Ворона, и по старой привычке упал ему на хвост. Этот самый Ворон проходил сквозь людей. Полоснул ножом по горлу какой-то девахе, а та ровным счетом ничего не заметила и побежала себе дальше. Только на ближайшем перекрестке девицу сбило автобусом, прям-таки раскатало в плоский блин, а этот гад стоял на другой стороне улицы и хохотал, но никто не обращал на него внимания – как и прежде, когда он был жив… А потом он ткнул в Степаныча пальцем и провел рукой по горлу, мол, грядет тебе кирдык… Я подумал, дедушка накатил под мрачное настроение по двести грамм, вот ему ходячие мертвецы и мерещатся… но утром решил все-таки навестить ветерана. Он в Красном Бору живет… жил.
- И что?
- Да ничего, - огрызнулся Денисыч. – Мобила молчит, на трезвон в дверь никто не отзывается. Помыкался туда-сюда, звякнул знакомому оперу. Мол, так и сяк, дальний родственник преклонных лет не отвечает на звонки, беспокоюсь, не случилось ли чего с дедушкой. Дружбан мой прикатил на луноходе с напарником, отжали замок, вошли… а Партизан валяется посередь комнаты.
- Мертвый?
- Он тогда еще живой был, - посмурнел верный соратник по оружию. – Даже говорить пытался. Ему.. у него… в общем, у него обоих глаз не было. Как вырезаны. Или выклеваны. Ни следов взлома, ни следов борьбы, ничегошеньки. Все вещи на своих местах, наградной ТТ чист и нетронут, балкон заперт, двери в порядке. Пока вызванивали «Скорую» и полицию, я потихоньку отжался к окну. Думал, замечу эту гадину… Какая-то стая воронтосов и впрямь над домами кружила, но пойди разбери, замешалась туда лысая каргетка или нет? Короче, пока ждали медиков, Партизан отдал концы. При невыясненных обстоятельствах. Как почти вся его группа. Это я уже потом через Инет выяснил. Один за другим. Щелк-щелк-щелк. Трое, из тех, что помоложе, вели блоги. В их последних записях встречается упоминание о странной вороне, о пугающих снах и непонятных видениях наяву.
- Считаешь, каргетка, которой я чуть-чуть не прострелил грудак – та самая, что не давала покоя Партизану?
Денисыч размашисто кивнул.
- Друг мой Колька, - проникновенно начал я, - я в курсе, что наука умеет много гитик, а мир по-прежнему не познан до конца. Но вы с покойным Степанычем упоролись. Это обычная ворона. Каргет. Гадский каркающий комок перьев, заслуживающий только верной пули в башку. В чертовой пташке нет никакого сакрального смысла и инфернального ужаса. Надо было ее пристрелить, и всего делов. Жаль, конечно, боевого дедушку, он не заслуживал такой смерти… но тут уже ничего не поделаешь. Обширный инфаркт, кровоизлияние в глазницы, случается. А ты напридумывал невесть что. Тебе бы ужастики в интернетиках сочинять, все впечатлительные девицы были твои.
- На твоем месте я ходил бы ровно и не забывал поглядывать за спину, - настаивал на своем Денисыч. – Мало ли что.
- Слушай, если это так всерьез тебя геморроит, я могу на ближайшую неделю пересесть с железного коня на общественный транспорт, - предложил я. – Клянусь, запру «Динку» в сейф и пальцем к ней не прикоснусь. Дел навалилось по самые гланды, не до хантинга. Но знаешь, что? Давай ближе к осени выследим коварного фрага и рассчитаемся с ним по-пацански. Уверен, он без всяких спецэффектов сыграет в кулек.
- Твои слова, да богу бы в уши, - хмыкнул Денисыч. – А давай. Никакой пощады врагам Гондора!
На том мы и разошлись. Денисыч покатил домой, я – на службу, вести семинар. Не опоздать бы в пробках. Ну и буйная фантазия у Денисыча, кто бы мог подумать. А у Партизана просто-напросто было скверно с сердцем. Он скрывал это от коллег, а я обиняками выяснил. Старое, изношенное сердце. Никакого потустороннего вмешательства. А даже если вмешательство… я-то здесь при чем? Я же был тогда обычным стажером с юрфака. Даже в опергруппу не входил, куда мне. Это просто совпадение. Случайно оказался в нужное время в нужном месте. Да, я с детства был наблюдательным и сообразительным, и что с того? Просто заметил странность в поведении подозрительного незнакомца и сообщил о ней кому следует. Ворона брали совсем другие люди. И пристрелили другие, меня там даже близко не стояло. Степаныч был, а меня не было. Они это сделали, они, а не я. Он получил по заслугам.
Воронье в последнее время что-то совсем страх потеряло. Шныряют прямо под колесами, взлетают в самый последний миг, да еще норовят на бреющем стекло обделать.
Ненавижу ворон. Мерзкие твари.

Автор -  Джерри

Вопрос: Крипи?

1. Да!		62	(100%)
Всего:		62

@темы: крипи-фест

---

[Они знают!!!]

Товарищ Плаханюк, просим любить и жаловать, тоже представитель весьма древнего ремесла и эксперт по технике безопасности:


Я работаю на мясокомбинате.

Ну, вы все - каждый из вас - в курсе, что это значит, верно? Все эти истории о пущенных на сосиски беднягах: людях, собаках и прочих живородящих.

Сказы о жестоком обращении с животными. Дескать, будущее мясо сперва долго и жестоко мучат: ещё живых, зверушек кидают в кипящую воду, отрезают им конечности, вспарывают животы и сдирают кожу.

Не стану говорить, что это неправда.

Подобные изуверские страшилки никогда не вырастают на пустом месте. И, если живодёрство не практикуется конкретно на нашем заводе, это вовсе не значит, что оно не процветает где-нибудь в стране на букву А.

Впрочем, моя история не об этом.

Моя работа заключается в том, что я нажимаю на кнопки и дёргаю за рычаги. Моё рабочее место отгорожено от шума машин толстым стеклом и музыкой в наушниках моего плеера. Моё зрение не настолько остро, чтобы я мог замечать каждую прошмыгнувшую в зале крысу. Так что, ежели у вашего пирожка с мясом вдруг был странный привкус, а потом вы жизнерадостно блеванули - пардоньте.

Но моя история и не об этом тоже.

Как правило, человек рождается с двумя парами конечностей и полагает, что с этими его шагательными и хватательными отростками никогда ничего не случится. Человек уверен, что уж эти костыли ни в жисть его не подведут. Зачастую - уверенность эта совершенно зрящная, потому как кости ломаются, сухожилия рвутся, а время меж тем утекает сквозь переломанные пальцы.

Потом пальцы ампутируются; остаётся, может быть, один - на ноге, большой - на котором, вероятно, уже болтается штампованная именная бирка.

Так вот. Конечности.

У меня их было, как и у большинства - две пары. Крепкие ноги, сильные руки, цепкие пальцы в придачу...

Чёрт, да ведь вы уже всё с моих слов поняли. Ну, о том, что что-то из этого мне на работе случайно оторвало.

Ладно. Я всё равно расскажу. Хотя бы потому, что по методике полицейского психолога я должен рассказывать эту историю вслух вновь и вновь, до тех пор, пока она не превратится в чужеродный рассказ, абстрактную байку. Я должен поверить, что всё это в прошлом и больше меня не касается.

Чёрт, лучше бы они сразу выдали мне именную бирку.

У меня нет обеих рук.

Слишком резкий переход, не правда ли?

Тогда так.

У меня нет обеих рук - потому что, когда я в панике бесполезно хватался за ту двухтонную махину, мне их весом и оторвало.

Вот. А теперь о главном. Дело было так: утром я пришёл на работу, и меня поставили следить за погрузкой мяса в автомобили для поставки на рынки.

Взгляд со стороны: стоит похмельный мужик и злобно сверлит взглядом нутро грузовика, которое наполняют мясными брикетами, сосисочными коробками и замороженными тушами резвые пацаны на побегушках.

Так вот. Я стоял и наблюдал, следил, чтобы не тырили, а то ведь имеют привычку.

А потом грузовик начал сдавать назад.

Я сперва не понял, заорал на водителя - дескать, что он вытворяет, товар ещё не весь погружен, борты не захлопнуты, не закреплены. А потом глянул в кабину, а там: водитель носом клюнул, рычаг скоростей зацепил и не заметил даже.

А вы кабины старых погрузочных УАЗиков видели когда-нибудь?

В общем, я не буду вас утомлять подробностями, но конструкция примерно такая: кузов крепится к кабине, стыкуется тросами. При таком раскладе в кабине холодно, зато водитель имеет возможность за товаром глядеть в дороге.

Бла-бла-бла, никому не нужные технические детали.

Короче, соснувшему тому водителю таким крепёжным тросом шею перетянуло. А когда он рычаг зацепил и машина поехала - так и оторвало.

Я в ступоре сперва остался стоять, думал почему-то, что молодой ещё пацан совсем, мать вот... расстроит. А потом, как это врачи говорят, в состоянии аффекта кинулся к кабине с противоположной стороны, вцепился в борта руками.

Поэтому рук у меня нет. Из суставов прямо так и вырвало. Долго тянуло, я ещё успел удивиться, как это так красиво мясо рваться умеет, букетами отслаиваться. Завораживающее зрелище, да и ощущение, скажу я вам, запомнил на всю жизнь - ведь когда ещё подобное испытаешь.

В общем, рук у меня нет.

Как нет давно вытянутого махиной хребта того парнишки на сиденье кабины. Как нет и бурых пятен от сплющенной ноги не успевшего убраться с дороги грузчика в том цехе на полу.

С того случая прошло уже полгода. Я работаю на мясокомбинате.

Ну как вам сказать - работаю...

Мои фантомные руки механически повторяют годами заученные движения. Я дёргаю за рычаги и нажимаю на кнопки.

А потом хватаюсь за борта УАЗика - и мои конечности с оттяжкой отделяются от остального туловища.

Это происходит каждый день.

Снова. И снова. И снова.

Я работаю на мясокомбинате.

Ну, вы все - каждый из вас - в курсе, что это значит, верно? Все эти истории о производственных травмах...


Автор пожелал остаться неизвестным

Вопрос: Крипи?

1. Да!		89	(100%)
Всего:		89

@темы: крипи-фест